Как-то проблематично файл добавляется. Да бы не давать себе расслабляться, ловите начало второй части. Эта часть для меня была и будет самой тяжелой,отпишитесь, пожалуйста, очень важно ваше мнение.

Часть 2.

 - «Привет», он преодолел разделяющее их расстояние в два шага и крепко поцеловал её.
Она не успела ему ответить словами, а лишь ответила на поцелуй, крепко прижавшись к нему всем своим телом.
- «Юля, ты хорошо себя чувствуешь?», - он отстранился.
- «Прекрасно», - она снова притянула его к себе и поцеловала ещё более настойчиво.
- «Юль, ты бледная какая-то?», - он снова предпринял попытку разглядеть её внимательно.
- «Доктор Лобов, вы хотите меня осмотреть?», - девушка игриво на него посмотрела.
- «Ты не забыла, милая, что нас ждут в Баварии?», - он был рад её хорошему настроению, но не любил когда его называли доктором, даже она.
- «Я скоро», - чмокнув его в щеку, девушка исчезла.
Глеб прошёл на кухню и налил себе стакан сока, в это время зазвонил телефон. Звонил отец, приглашал на юбилей и уточнял, не забыл ли он, что у него ещё живы родители.
- «Отец, ну что ты такое говоришь? Конечно, я помню про твой юбилей», - надо же так облажаться.
- «И точную дату?», - юморил Олег Викторович.
- «И точную дату», - Геб напрягал ту часть мозга, что отвечала за память.
- «Хорошо, как у вас дела?», - заботливо спросил старший Лобов.
- «Всё хорошо, пап», - он улыбнулся.
На этом и порешили. С тех пор как он уехал из родного города, прошло 6 лет. Из них 3 он живет бок о бок с самым дорогим ему человеком. Его Юлей. Когда они встретились, он обратил внимание на её холодный взгляд, и, наверное, не зря. Он сначала не понимал, что заставляет такую веселую и живую девушку превращаться в холодное, бесполое и почти неживое существо. Сначала он подумал, что своим поведением так влияет на её настроение. Но ответ крылся в совсем другом. Через месяц после встречи на станции крови Юля переехала к нему. Казалось, что их счастью не было предела. Глеб почувствовал себя любимым, это было так ново для него. Он любил, и любили его. Случилось то, о чем он давно мечтал, точнее в чём он очень нуждался, но никогда не получал этого. Оказывается, любить не больно, если тебя тоже любят. В один из предновогодних дней они отправились на каток. Глеб неуверенно стоял на коньках несколько первых минут, всё-таки ролики и коньки вещи разные, хотя принцип катания похож. Юля вовсю нарезала вокруг него круги. Красные наушники так шли её рыжим волосам, белый свитер и узкие джинсы. Не девушка, а загляденье. А ещё ярко-голубые глаза, совсем не линзы. Они излучали тепло, как и улыбка, нисходящая с её лица. Глеб предпринял попытку доехать до любимой, когда его подрезал какой-то лихач, он попытался от него увернуться и рухнул на лёд в очень смешную позу. Милая не заставила себя ждать и помогла ему подняться.
- «Как ты?», - в это время она заботливо его отряхивала, так, что Глеб почувствовал себя рядом с мамой.
- «Нормально, но пятая точка жалуется», - пошутил он.
- «Ну, придётся, значит, полечить твою пятую точку», - чмокнув его в губы, ответила Юля.
В дальнейшем Глеб падал и ронял на себя любимую, они смеялись, поднимались и падали снова, пугая своим хохотом, проезжающих мимо. На выходе Глеб надел на себя Юлины наушники, чем вызвал её громкий смех. Они радовались приближающемуся празднику, и казалось, что предпраздничная суета обходит их стороной. По дороге домой пара забежала в магазин.
- «Может быть, закажем пиццу?», - Юля вопросительно на него посмотрела.
- «Возьмём бутылочку красного?» - ответил вопросом Глеб.
- «Включим старое кино про любовь?» - продолжила свою затею девушка.
- «Натянем на себя плед?», - он заключил её в объятия.
- «Зажжём свечи?», - она приблизилась так, что он чувствовал её ровное дыхание.
- «Отключим все телефоны», - их губы слились в нежном поцелуе, будто только что было подписано очень важное соглашение.
На кассе они не переставали целоваться, хотя корзинка слегка оттягивала руку мужчины. Гастрономический набор впечатлял, если учесть то обстоятельство, что сошлись они на пицце.
- «Мам, я сам», - послышалось где-то рядом.
Юля оторвалась от Глеба и обернулась.
- «Юля, здравствуйте», - сказала рядом стоявшая женщина с мальчиком лет 5.
- «Здравствуйте», - девушка попыталась улыбнуться. Глеб почувствовал, что она отпустила его руку, наступила их очередь, и он продвинулся вперед, чтобы выложить всё из корзинки, краем уха прислушиваясь к тому, что происходило теперь уже за его спиной.
- «Мам, я вот эту возьму, харашо», - мальчик посмотрел на девушку.
- «Какие вы уже большие», - её голос слегка дрогнул.
- «Да, скоро в школу», - сказала женщина. Общее чувство, которое переживали эти две женщины – это неловкость. Так казалось Глебу. Он рассчитался и вернулся за Юлей, которая так и не продвинулась вперёд. Ему пришлось практически с силой притянуть её к себе и попрощаться с женщиной и её малышом.
От магазина до машины мужчине пришлось не только тянуть на себе пакеты, но и поддерживать Юлю, которая впала в некий ступор, абсолютно непонятный для Глеба.
Запихнув, в машину пакеты и проделав тоже самое с любимой, он уселся и внимательно на неё посмотрел.
- «Юля, что случилось? Кто эта женщина?», - он понимал, что она его совсем не слышит.
- «5 лет, ему скоро в школу», - девушка смотрела вперед, туда, куда могла смотреть только она. Глеб посмотрел и ничего там не увидел. Он попытался повернуть её к себе, - «Юля, посмотри на меня, пожалуйста».
Когда она повернулась, он ужаснулся. Снова тот взгляд, стеклянные глаза, холодные, абсолютно неживые, он уже забыл, как это было, а сейчас всё повторилось.
- «Кому 5 лет? Ты о чём?», - первое, что он смог сказать.
- «5 лет. Ему в школу», - тут на глаза навернулись слёзы, такие крупные, каких Глеб никогда не видел. Он не мог даже представить, что такие появляются из глаз. А ещё он впервые увидел, как его любимая плачет, что не могло его не уколоть по-живому.
- «Так, мы сейчас поедем домой и ты мне всё расскажешь», - Глеб уже завёл машину и тронулся с места. Романтический вечер, как и вообще ужин, пришлось отложить в долгий ящик. Юля всё дорогу не проронила не слова, он видел, как по её лицу текут слезы, но ничего не мог сделать. Приложив титанические усилия, он дотащил до 3его этажа сумки и девушку.
- «Садись», - кинув сумки у входа, он протащил её в зал, пробежал на кухню, накапал валерьянки и принес ей стакан, - «Тебе надо это выпить».
- «А теперь говори, что случилось?», - Глеб сел перед ней на табурет и взял её за руки. Такие холодные, что и они обжигали.
- «Роме 5 лет. Ему в школу», - слезы новой волной хлынули из её глаз.
- «Юля, милая моя, посмотри на меня!!!», - он схватил руками её лицо, сам находился в ужасе от происходящего.
- «Ему было бы 5, если бы не я», - в её словах наметился прогресс. Её глаза по-прежнему смотрели вникуда.
- «Хорошо, а Рома это кто?», - продолжил Глеб.
- «Мой сын», - набрав воздуха, ответила Юля.
Она немного пришла в себя и рассказала всё, что так долго её мучило. Не давало спокойно дышать, жить, существовать тоже получалось с трудом.
- «Я вышла замуж в девятнадцать лет, мне казалось, что это навсегда», - начала она, слегка отпив воды из стакана, - «Мы были почти ровесники, я тогда училась на втором курсе, мечтала стать журналистом, всё складывалось, как нельзя замечательно. Я люблю и любима, что ещё для счастья нужно? Вопроса о детях, как такого не вставало, но когда я поняла, что беременна мы были на седьмом небе от счастья», - схватив ещё немного воздуха губами, она продолжила.
- «Нам и раньше говорили, что мы очень красивая пара, таких не бывает, поэтому Рома был не просто очень красивым ребенком. Сначала всё шло, как по маслу, через 2 недели после родов, я даже сходила на зачёт. В один из приходов медсестры к нам домой, она очень странно на меня посмотрела и спросила, падал лишь малыш. Помню, как задели меня её слова, я старалась изо всех сил быть хорошей мамой, не оставляла его ни на секунду, а тут меня фактически обвиняют в невнимательности. Причина обвинений всплыла чуть позже, когда мы сами пришли в больницу. Роме тогда было, чуть больше месяца. Врач резко поменялась в лице и спросила всё ли хорошо у меня в семье, а потом показала мне синяки. Три синяка на теле малыша, которых я раньше не видела. Я тогда такой ужас пережила, а оказалось, что это только начало. Через неделю Роме поставили диагноз гемофилия, все случилось, когда ему сделали прививку. Кровоподтёк увеличивался в размерах, врачи что-то предприняли, я тогда ничего не знала о болезни. Пуповина тоже долго заживала, но мне тогда сказали, что у всех это индивидуально. Мне пришлось срочно проштудировать все известные мне источники, и тогда моя жизнь перескочила на новый этап.
Выяснилось, что у Ромы редкая форма гемофилии, мы практически не вылезали из больницы. Муж тоже был рядом, первое время. Но потом, он замкнулся в себе, а я начала обивать пороги, просто не могла сидеть на месте, когда мой малыш мучается. Мне тогда казалось, что любое прикосновение уже доставляет ему боль. Тогда я вступила в ряды организации, познакомилась с донорами и просто людьми, которые помогали, чем могли.
Гемофилия одна из дорогостоящих болезней, мы едва сводили концы с концами. Роме постоянно требовались лекарства. Ещё немного и в нашей квартире было продано почти всё. Не замкнуться мне тогда помогла одна женщина, она упорно боролась за жизнь ребенка уже 7 лет. Представляешь, 7 лет. Она обивала пороги, она требовала, просила, умоляла, когда надо было, работала, чуть ли не на 3х работах. Я тогда, наверное, поняла, что такое материнская любовь, она как волчица охраняла своего детеныша», - Глеб ещё сильнее сжал её руки, что придало ей силы для дальнейшего рассказа.
- «Я вернулась к учёбе, поняла, что если не продолжу учиться, просто не смогу ему помочь. Когда заканчивалась учёба, я сразу бежала к нему. Понятие дом для меня просто перестало существовать. Домом для меня стала больница, там, где мой ребенок. На новый год Рому отпустили домой, я была так счастлива. Помню, как он с интересом наблюдал, как я наряжала ёлку. Ему было полтора, возраст, когда всё интересно и до всего хочется дотронуться. Я хотела сделать для него праздник. И праздник удался. Мы ещё год боролись с болезнью, а когда Роме было 2,5 года, он неудачно упал, понимаешь, это я не доглядела. Меня тогда не было рядом и его просто не смогли спасти. Я, наверное, всю жизнь буду чувствовать себя виноватой, если б я была рядом, понимаешь…», - слезы снова не дали ей закончить.
- «Если бы ты была рядом и не смогла ему помочь, ты чувствовала себя ещё более виноватой, поверь мне», - Глеб обнял её за руки и убедительно посмотрел в глаза.
- «Я не помню сам момент похорон, мама что-то делала, врачи мне говорили, что я, как мать, сделала всё, что смогла. Случай редкий, иногда дети и больше года не проживают. Но мне тогда было всё равно. Я тогда умерла, просто умерла вместе с ним. Мне ничего не хотелось, мой мозг атрофировался, я могла только бесшумно передвигаться. На меня было  страшно смотреть, а я просто не могла на себя смотреть, в какой-то момент, я решила, что это я его убила…Помню, как зашла в квартиру после похорон…я думала не смогу спать, а как только уснула…провалилась так, что спала двое суток. Мама рядом была, мужа в то время я не видела. Просто перестала замечать. Нас уже не существовало, мы умерли тогда вместе с нашим малышом. Странно, да? Горе должно объединять, сближать семью, но у нас этого не произошло, может из-за возраста, а может, мы просто не представляли, как это теперь быть вместе. Через полгода совместного существования мы подали на развод. Продали квартиру,  мне тогда 23 исполнилось. К родителям возвращаться не хотелось, я уже год, как получила диплом и устроилась на работу. Она и спасала. А ещё друзья. Игорь с Маришей. Они поддерживали, как могли, видели, что я как птица подбитая бьюсь. Нет ничего страшнее для матери, чем потерять своего ребенка. Я уже пережила то, что твой ребенок мучается, а ты не можешь ему помочь. Ничем. Но смерть, утрата...нет, я была не в состоянии. Помню, когда я снова нашла в себе силы прийти в центр, где мы с тобой встретились. Увидела детей с мамами, мне тогда казалось моё сердце вырывается наружу, я помню, что на мгновение улыбнулась, думала, что умираю, а нет…упала в обморок.
Игорь с Маришей были против моих походов, говорили, что я ещё ковыряю не зажитую рану, что я садистка. Но мне казалось, что я должна помочь, если я буду продолжать помогать другим, я заглажу свою вину перед своим малышом, это было так трудно», - Юля снова заплакала. Глеб, молча, обнял её очень крепко, её тело содрогалась от плача, но она продолжила рассказывать уже не глядя на него, будто шептала ему на ухо, потому что он не выпускал её из своих объятий.
- «Та фотография, что ты видел. Она была сделана тогда, ты же знаешь, как Игорь любит фотографировать всё, что движется и нет, вот и я попала в кадр. А выставка – это случайность, я не собиралась приходить. Меня попросили о ней написать, точнее о месте, где она проходила. Помнишь тот нелепый завод?», - Юля почувствовала, что он кивнул.
- «В глазах и правда не было жизни, я смотрела с презрением на то фото, оно выдавало меня с потрохами. Мне тогда показалось, что ты видишь меня насквозь, я испугалась. Потом наша встреча в кафе, ты мне ещё тогда понравился, только вот взгляд твой, такой странный. Я не поняла, что у тебя на уме. А потом я очень удивилась, когда увидела тебя на станции, ну а потом ты всё знаешь сам», - наконец она отстранилась и Глеб увидел, что глаза её приобрели привычную красоту, а того льда, как не бывало.
- «А та женщина с мальчиком, они были с вами?», - он спросил это, как можно, аккуратнее.
- «Да, она лежала с нами. Я привыкла реагировать на детей спокойно, где-то в глубине души что-то ныло, но я не чувствовала дискомфорта при общении с ними. А вот с детьми из той больницы, такими же, как мой малыш, я встретилась впервые, я вдруг представила, что мой Рома мог бы сейчас быть жив», - её глаза заблестели.
- «Милая, всё будет хорошо, я рядом, я люблю тебя», - он сказал ей это впервые. Это было так важно для них обоих. Он узнал правду, понял, в чём дело, тяжелую правду, которую ещё предстояло переварить. Его любимой тяжело, а ему предстояло вернуть её к жизни. Не такими быстрыми темпами, как хотелось ранее, но теперь он знает, в чём причина и сделает так, чтобы она была счастлива. Счастлива, вместе с ним.