MN: начинаем сложный блок... Господи, помоги...


Дорога была знакома до мелочей. За эти годы, словно, ничего не изменилась. Каждая выбоина на дороге была знакома, и ты с удивлением заметил, что рука тянется включить что-нибудь залихватское. Как когда-то тогда. Очень давно. Лера тихо сидела на заднем сиденье и перебирала пальцами какую-то ленточку – ты видел это в зеркало заднего вида.

Двор хирургического центра не то, что изменился, а преобразился до неузнаваемости. Стало больше зелени, а дорога – только кольцевая – для подъезда «Скорой».
Ты отыскал небольшой тупичок, видимо для автомобилей, привёзших экстренных больных, поставил свою машину там и обернулся к Лере:
- Ну, идём?
- Нет,- ленточка оставлена в покое, а Чехова протянула тебе руку. Ты взял её в свои:
- Ну, что, маленькая? Что опять?
- В здание я не пойду. Ты иди, договорить с Олегом Викторовичем, и мы вечером приедем. Хорошо?
- Ладно,- ты опускаешь голову – а ведь так надеялся, что она пересилила свою истерическую боязнь…
- Лер, тогда слушай,- рука сжимает её ладошку.- Я запру все двери, кроме той, что с твоей стороны. Если что – ты знаешь, как запереться изнутри. А так – открой дверку, подыши свежим воздухом.
- Хорошо,- она нервничает. Даже не нервничает – боится до истерики.
- Тогда я пошёл…

Лифт ехал просто невероятно долго, а ты корил себя за несобранность.
«Ну, дурак! Разве можно идти на встречу, даже предварительно не узнав: там ли отец. И, конечно, как по заказу, его там нет. И угораздило его сдёрнуться на конференцию! Хоть завтра приедет – и то хорошо…»
Ты, наконец, вышел из лифта…
- Лобов!- на тебя смотрело такое знакомое лицо, на котором сейчас написана только одна эмоция – сильнейший шок.
- Фрол,- улыбаешься ты.
Как часто приходится вот так улыбаться – заставлять себя растянуть губы в улыбке. Потому что нервы уже на пределе. Ты живёшь уже шестой месяц – на пределе. И кажется, что дальше некуда. Пойди, сорвись – и это будет самым лёгким и правильным. Но продолжаешь поступать «тяжело и неправильно». Потому что ты больше не такой эгоист, потому что ощущаешь ответственность, потому что за спиной у тебя больше не пустота, а любимая женщина, которая носит ТВОЕГО ребёнка.
После недолгих объятий вы отходите к окну – Фролов сияет счастливой улыбкой и начинает что-то спрашивать, а ты случайно бросаешь взгляд в окно…

Вот теперь ты точно знаешь, что означает выражение "ком в горле". Это когда нечем дышать от ужаса, хочешь бежать, но ноги не слушаются… Это когда твоя любимая отбивается от мужа…
Ты сорвался с места, не слыша окрики Фрола, и понёсся по лестнице вниз: «Успеть…»
Слишком много дверей – как ты раньше не замечал, что их так много?
Наконец, последняя.
Улица.
И пронзительный крик Леры, который болью отдаётся во всём естестве.
Беги…
Ты в секунды преодолел расстояние, разделявшее вас.
Первый удар попал в цель – то ли от ярости, которая тебе почему-то не застилает глаза, а лишь добавляет точности – то ли от везучести. Хотя какая тут, к чёрту, везучесть... Гордеев, и так еле стоящий на ногах, падает, давай тебе несколько секунд оглянуться на Леру, которая упала на асфальт.
- Лера!
Она молчит. Сжалась в комочек, обхватив руками живот и зажмурилась…
Наверное, это всё же была ярость, потому что ты рванулся к Гордееву, пытающемуся встать и начал беспорядочно наносить удары – куда придется, это не важно. Бить. Только бить. Выбить всю душу из этого кретина. И только полный боли окрик заставил тебя остановиться и внять голосу разума.
Лера. Твоя Лера здесь. И она зовёт…
- Лера,- ты бросился к ней, упал рядом на колени и приподнял её голову.
- Глеб…- уже тише шептала она, словно в бреду – на висках выступили капельки пота, а джинсы…
- Кровь…- ты в ужасе смотрел на растекающееся по её джинсам кровавое пятно. Смотрел и не мог ничего сделать – от ужаса просто отнялись ноги. Ты только прижимал к себе Леру и целовал её закрытые глаза…
- Сюда!- услышал ты краем сознания знакомый голос. Да, это Фрол…
- Глеб, Глееееб!- ты почувствовал, как его тёплые руки держат тебя за плечи.- Глеб, отпусти её, ребята должны забрать её…
- Куда?- ты поднял на него абсолютно безумные глаза.
- В операционную. Какой у неё срок?- осторожный мягкий голос.
- Пятый месяц,- как в прострации ответил ты.
- Хорошо,- Фролов отвернулся и отрывисто прокричал.- СЕРГЕЙ, МАТЬ ТВОЮ, УВОЛЮ!
Быстрые шаги и торопливый шёпот Фрола:
- Пятый месяц, кровотечение. Быстро в операционную. Там Моисеев дежурит.
И успокаивающее:
- Глеб, пусти её. Нам нужно ей помочь.
- Да…да…- ты помог переложить её на носилки, а когда санитары уносили её, рванулся было следом, но сильные руки Фролова тебя удержали:
- Стой, Глеб. Тебе там нечего делать, как и мне. Доктор Моисеев – классный хирург-гинеколог. Он сделает всё хорошо.
Твои безумные глаза абсолютно непонимающе смотрели в лицо Фролова. Ты изо всех сил пытался понять: о чём он говорит, но смысл слов протекал через тебя, как вода сквозь пальцы. Осталась только одна мысль…
- Ты…
Твои пустые глаза загорелись такой ненавистью, что Фролов невольно вздрогнул и обернулся туда, куда смотрел ты…
Гордеев как раз пытался встать. Лицо было немного разбито, кровь из рассечённой брови мешала видеть… а ты, наплевав на всё это, ринулся его добивать. Ты просто не мог иначе. Потому что он коснулся Её, причинил Ей боль…
- СТОЯТЬ!- Фрол схватил тебя буквально за шкирку.- Никаких драк мне тут!
- Я убью его!
Говорите, временное помешательство? Затмение разума, говорите?
Неет…
Это ярость в чистом виде. Ярость Мужчины, на чью Женщину рискнули поднять руку.
- Стоять, я сказал!- Фрол отвесил тебе оплеуху – и ты немного присмирел. Или, наконец, понял, что истерикой ты ничего не добьёшься.
Годы научили тебя думать не только о себе…
И, всё ещё держа тебя за плечи, Коля развернулся и с омерзением проговорил:
- Шли бы Вы домой, Александр Николаевич, да проспались бы. Сами знаете, что пьяный врач на работе…
- Не учи учёного!- оборвал его Гордеев, всё ещё пытаясь подняться…

Вы дошли до приёмного покоя. Фрол усадил тебя на кушетку, а сам подошёл к регистратуре – всего в 2-х метрах. И ты слышал всё, до самых мелочей.
- Марин, как Гордеева, ну, которую только что со двора в гинекологию увезли?
- Ничего хорошего,- бессердечный и немного даже весёлый голос медсестры.- Моисеев говорит, что, скорее всего – выкидыш.
Больше ты ничего не слышал. Ужас лишил тебя этой возможности. Ты просто посмотрел на Фролова, который словно съёжился под твоим взглядом.
И оба молчали.
Потому что слова сейчас не скажут ничего, а взгляды... В них больше нет души. Только тоска и боль.
И скорее всего - выкидыш.