Как я вижу, тут уже совсем все заброшено (по крайней мере многие так считают), но я все-таки выложу продолжение, так как обещала сделать это.

Часть 17

Дорогая, мы квиты.
Больше: друг к другу мы
Точно оспа привиты
Среди общей чумы.

Бродский Иосиф Александрович

От этого звука Лера встрепенулась. Она непонимающе уставилась на дверь. Слишком сильно девушка погрузилась в собственные терзания – очертания реальности исказились, и этот прохладный кусок дерева стал казаться злейшим врагом. Ей даже почудилось, что из щелей и замочной скважины сочится ядовито-зеленый дым. Но самый обычный стук совершенно не вписывался в образ злобного существа, повинного во всех бедах. Несколько секунд понадобилось девушке, чтобы прийти в себя и понять, что это были всего лишь игры воображения.
Человек, стоящий по ту сторону, вновь постучал, на этот раз более настойчиво. Это окончательно вывело Валерию из ступора, и девушка поспешила открыть. Но уже подойдя к двери, она замерла в нерешительности, прислушиваясь к участившемуся биению собственного сердца. А все из-за того, что в голове мелькнула безумная, но такая привлекательная мысль.
Что если… Нет, это было бы слишком прекрасно и сказочно для нее… Но вдруг все не так страшно, как она себе представляла? Что если он не воспринял всерьез всю ту чушь, что она здесь несла, уверенная в собственной правоте? Что если он лучше самой Леры понял ее сердце, а ушел лишь для того, чтобы дать и ей возможность тоже постичь эту простую, но одновременно такую мудреную истину? Наконец главное… Что если сейчас по ту сторону стоит Гордеев и нетерпеливо ждет, когда вместе с закрытой дверью исчезнет последняя преграда между ними – непонимание, и они покончат со всеми мытарствами.
Робко улыбнувшись забрезжившей надежде, Валерия со всей силы дернула ручку. Дверь распахнулась, и готовые вырваться наружу слова комом застряли в горле, а улыбка быстро сменилась горечью и болью. Странно, она раньше не думала, что, когда умирает только что реанимированная надежа, человеку бывает так же больно, словно это он испускает свой последний вздох. Но сейчас девушке казалось, что отключен аппарат, поддерживающий жизнь, и она скоро задохнется.
Разумеется, это был не Он. Только такая дурочка как она могла поверить собственной фантазии.
- К вам можно? – на пороге стоял Митя.
Валерия внимательно посмотрела на мужчину. Улыбается, в глазах скачут бесенята, словно он маленький ребенок, совершивший шалость, о которой не узнали взрослые, и теперь он очень собой доволен. «Господи! – девушка зажмурила глаза, - Он же ничего не знает о том, что здесь произошло. Он-то вероятнее всего вообще всю ночь провел на прикроватном коврике и думает, что у нас с Гордеевым она прошла аналогично. Нет, мы, конечно, пару раз упали на пол. Но вряд ли это то, что ожидает услышать Митя. Как же теперь смотреть ему в глаза? Как объяснить? А может ничего не говорить? Нет, нельзя. Разве он виноват, что я такая непутевая попалась на его пути? Вместе мы не будем – это очевидно. Да и как иначе. Нельзя лишать его возможности встретить кого-нибудь достойного, привязав к себе, мечтая при этом о другом. Только бы подобрать слова, только бы не обидеть…»
- Мить…
- Лер, - совершенно бесцеремонно перебил ее Хотулев, - да ты не волнуйся. Я не на долго – только вещи свои возьму. Я вам с Сашей сильно не помешаю. Кстати, а где он? – художник начал озираться по сторонам. – Лера, да что ты смотришь на меня, как кое-кто на новые ворота.
- К-какой Саша? – Лера с трудом смогла захлопнуть рот, открывшийся от удивления. Она абсолютно не понимала, о чем говорит Дмитрий. Разве он не должен сейчас удивляться произошедшей рокировке, может быть негодовать, или на худой конец смеяться над данной ситуацией. Он же вел себя так, словно все так и должно быть, словно ничего не случилось. От этого голова пошла кругом. А следующая фраза Мити окончательно добила бедный мозг юного врача.
- Что значит «какой Саша»? – теперь изумление было написано на лице мужчины. – Твой муж.


Ну, вот и его двор. Все как обычно. Родители гуляют с детьми, животноводы-любители выпустили на свет божий своих собак и кошек, а сосед Емеля обнимается с ноутбуком. Опять дикое, безумное лицо. И при этом абсолютно счастливое. Парень переселился в этот дом месяцев пять назад, но за это время никто ни разу не видел его без компьютера. Интересно, а он без него вообще может или это уже как жизненно-важный орган? Не дай бог! Только операции на технике проводить не хватало.
Гордеев, прищурившись, посмотрела на солнце, с вальяжным видом занявшее все небо. Оно сейчас до ужаса напоминало нахальную, улыбающуюся рожу Куратова.
- Издеваешься, да? – сквозь зубы спросил у небесного светила нейрохирург. – У меня в третий раз рушится жизнь, половина которой итак уже прожита. А ты тут… Хоть бы не так явно свой восторг демонстрировало.
Врач окинул тяжелым взглядом стену дома, отыскав собственные, зияющие пустотой окна. От их вида мужчину даже чуть-чуть передернуло. Совсем не хотелось делать шаг в эту затягивающую черноту. Ведь там его никто и ничто не ждет. Ни семьи, ни животных, ни даже компьютера как у Емели. «Только книги в восемь рядов, молчаливые, грузные томы, сторожат вековые истомы, словно зубы в восемь рядов.» - вспомнилось откуда-то. А ведь и правда. Кроме книг по хирургии его никто дома не ждет.
- Мать твою! – Александр в сердцах сплюнул. Половина жизни коту под хвост, разменяно попусту. Хотя, что там должен сделать каждый мужчина? Купить квартиру, закопать в землю что-нибудь деревянное и помочь женщине зачать ребенка? Квартира у него своя. Степанюгу с его дубовыми мозгами он урывал не раз, чтобы был запас так сказать. Остаются дети. Женам помочь не получилось, но и кроме них бывали в жизни огорченья, так что… Выходит он по всем статьям полноценный мужик. Хотя в последнем пункте он как-то не очень уверен.
Да вы, доктор, еще способны худо-бедно шутить! Пациент оказался живучим, как врачи не старались? Похоже на то. Конечно, все это чушь с домом, деревом, сыном. Нет у него никаких детей на стороне, и уже точно не будет. Потому как для него Лера оказалась как… Как… Как… Как для Емели его ноутбук!
Гордеев помотал головой. Дикое сравнение. Действительно, как можно поставить на одну планку живого человека и бездушную машину? Совсем он крышей поехал на старости лет.
- Дядя Санечка! А зачем ты так сильно трясешь головой? Она же у тебя отвалится. Я знаю, у моей куклы было так же.
Гордеев посмотрел вниз, и улыбка невольно расползлась по его лицу. Он присел на корточки перед маленьким белокурым ангелом шести лет.
- Привет, Лизок! – мужчина пальцем дотронулся до кончика задранного кверху носика. – Не волнуйся за мою голову – она слишком сильно привыкла ко всему остальному.
- Это хорошо, - серьезно заявила малышка, а то у моей Люси не привыкла и отлетела.
- А ты приноси ее ко мне. Я же врач, я ее вылечу.
- А сможешь? – недоверчиво посмотрела на него Лизавета.
Гордеев сделал вид, что обиделся.
- Спрашиваешь. Я очень хороший врач, и могу многое… Но не все, - добавил он и помрачнел. Мысленно мужчина уже ругал себя за то, что ляпнул это.
- Я знаю, - все с тем же серьезным видом кивнула девочка, - мою бабушку ты вылечить не можешь. Но это ничего, - продолжила она уже веселее, - вот я немножко подрасту, стану тоже врачом – но я буду лучше тебя – и сама справлюсь. Только ты мне будешь ас..ас.. асировать?
- Ассистировать! – засмеялся Гордеев. – Ассистировать! Конечно, буду. Нельзя же упускать такой шанс.
- Вот и хорошо. А то одной мне будет страшно. А с тобой можно.
Александр посмотрел на девочку с затаенной грустью. Такая маленькая, а такая умная и такая несчастная. Мать умерла при родах, отца и не было никогда. А бабушка – единственный близкий человек – больна, да так, что вряд ли есть шанс ее вылечить. Возможность того, что она не доживет до конца операции – процентов восемьдесят пять - шесть, до десятилетия внучки – семьдесят.
Вот и решайте доктор – пан или пропал.
Хотя что тут решать, если пациент сам отказывается. Да и понятно. Ольга Кирилловна и согласилась бы – эта сильная женщина никогда ничего не боится, но только при наличии у Лизы хотя бы отца. Ведь, если ее не станет, что будет с девочкой? Ясное дело… Вот она и оттягивает страшный момент как может. И Гордеев вопреки своему обыкновению не пытается ее переубедить. Ему эта девочка тоже очень дорога, как свой ребенок, которого никогда не было, и не хватает сил собственноручно ее обречь. А ведь он наверняка знает, что не справится. По крайней мере, в одиночку. Сейчас он научился более трезво оценивать свои силы. Если один раз упал, облака уже никогда не смогут слишком оторвать тебя от земли.
- Ладно, дядя Санечка, - Гордеев улыбнулся этому обращению. Услышав один раз, как кто-то его так назвал, Лиза других вариантов больше не признает, здраво рассуждая, что раз другим можно, то чем она хуже, - я пойду. А то бабушка будет волноваться, а ей нельзя. Я как будущий врач знаю. И ты больше головой не тряси, а то мало ли что.
- Это ты мне тоже как врач говоришь? – заинтересованно спросил Александр.
- А то! – гордо и с некоторым превосходством ответила Лизавета.


Лера сидела на кровати и исподлобья наблюдала, как Митя носится по комнате.
- Ну ты даешь! Это ж надо было умудриться такое выкинуть, когда все условия были созданы. Нет, - мужчина остановился, - вот ты действительно хочешь сказать, что я всю ночь зря промучился на полу? – он посмотрел на девушку как прокурор на суде.
«Подсудимая» опустила глаза. Вот вляпалась! Что-то явно случилось наверху, раз одно невероятное событие следует за другим, шок сменяется шоком. Только она оправилась от того, что, так сказать, согрешила с бывшим мужем, как снова здорово! Как она не заметила, что Митя записался в добрые самаритяне? Может, успела бы спрятаться.
- Ну, я же не знала, что ты это нарочно сделал, - да почему она вообще должна оправдываться, - я думала вы, с Гордеевым просто напились, а вы… - Лера вскинула на Дмитрия карие глаза. Дурацкое чувство вины уже в который раз мешает ей жить. Ведь это не она виновата, а Митя. Это же надо было такое выдумать! Интересно, на каком литре (что они там с Сашкой хоть пили?) его посетила эта светлая мысль?
Но он же вроде всего лишь хотел помочь…
Дурдом!
- Да это твой Гордеев напился. Ох, и пришлось мне постараться! – Хотулев посмотрел на нее как на маленькую и присел рядом. – Лер, неужели непонятно, что такие случайности просто так не происходят. Их нужно тщательно готовить. Вот я и попробовал, а ты все сама испортила.
«Всё сама разрушила ты, закрыв глаза. Всё сама разрушила...»
Черт! Она действительно сама разрушила собственную жизнь, а теперь еще поет песни.
- Мить, а зачем ты это сделал? Откуда ты знаешь, что Гордеев мой бывший муж? Ты специально меня сюда привез, да?
- Так, - ответил он, - отвечу на все по порядку. Лер, ты думаешь, я не вижу, что ты меня не любишь, что чувствуешь себя не совсем в своей тарелке? И неужели ты думала, что я никогда не наткнусь на ту фотографию, которую ты так любовно бережешь в столь неромантичном издании? Естественно мне стало интересно, что это за люди. И поверь, выяснить это оказалось не так уж сложно. Твои подружки не столь замкнуты как ты. Сюда же мы приехали совершенно случайно. Я надеялся, что ты развеешься, отдохнешь… Наконец-то забудешь своего первого мужа. Кто же знал, что все так выйдет? Надо признать, я испытал сильное потрясение, когда мы все встретились. Тогда я впервые понял, что работа в театре не прошла для меня даром – похоже и мне далось искусство актерского мастерства. Вот я и решил, что это судьба. Ты же знаешь нас, творческих людей. Мы верим в фатум, в Провидение и в прочие красивые слова. Ну а дальше все как-то само собой получилось, – художник закончил свой монолог и посмотрел на Валерию.
Она в свою очередь даже не знала, что сказать. Сейчас девушка увидела его совершенно иными глазами и поняла, что перед ней незнакомый человек. Она считала его творцом, витающим в облаках, и немножко… не глуповатым, но точно не столь проницательным. И вот оказалось, что она заблуждалась. Очень сильно заблуждалась.
- Мить, я и не знала, что…
- Что это не совсем случайность? – перебил он. – Ну, знаешь, если бы знала, то вряд ли что-то получилось бы. Хотя итак вышло не очень. Твоей ненормальности я и не предусмотрел, - он улыбнулся уголком рта.
Лера возмутилась.
- Это я-то ненормальная!? На себя посмотри.
- Ненормальная, - подтвердил художник. – а разве нормальный человек будет разбрасываться счастьем, которое уже в руках.
Лера устало уткнула голову в колени, признавая его правоту.
- Я дура, да? – спросила она через минуту.
Хотулев скорчил рожицу.
- В любом другом случае я бы постарался тебя переубедить, но здесь не буду вводить в заблуждение. Да, ты самая настоящая дура. Что делать-то теперь будешь?
- Не знаю, - она встала и начала ходить по комнате, - я ничего не знаю. Не могу же я в самом деле явиться к нему и сказать: «Прости, была неправа. Давай начнем сначала».
- Можешь, - остановил ее художник, - еще как можешь. Более того – должна.
Валерия посмотрела на него непонимающе.
- Несколько лет назад, - пояснил он, - меня вот так же отшила одна девушка. Мне неизвестна причина, по которой она это сделала. Может быть разлюбила, нашла другого или, как тебе, вожжа под хвост ударила. А может, просто надоел. Но одно я знаю точно. Если бы она потом пришла и все объяснила, и попросила все вернуть назад, я бы не раздумывал. Ну, если только секунд десять.
- Ты думаешь, мне стоит попробовать? – неуверенно произнесла девушка.
- Не думаю. Знаю.