Это цитата сообщения Истислав Оригинальное сообщение

СКОЛЬКО ЗАРАБАТЫВАЛИ НАШИ ПРЕДКИ?

Один из самых распространенных мифов в истории труда в России — миф о нищенской оплате трудящихся по сравнению с западноевропейскими странами.
Возник он в конце XIX века и усиленно пропагандировался российскими либералами и социалистами как подтверждение их тезиса о вековой культурной и экономической отсталости России. Утверждение о нищенской оплате труда в России стало общим местом, своего рода аксиомой, не требующей доказательств.
В 20-е годы нашего века этот якобы бесспорный исторический факт решил проверить замечательный русский экономист и статистик С. Г. Струмилин. Он поднял архивные материалы, произвел необходимые расчеты и пришел совсем к иным выводам. Оплата труда в России была далеко не нищенской, а ее уровень во многих случаях был даже выше уровня оплаты труда основных западноевропейских стран.
Данные свидетельствовали о том, что еще в древности в России сложился довольно высокий уровень оплаты труда. Митрополит Макарий в своей «Истории русской церкви» приводит историческое предание о Ярославе Мудром, решившем в середине одиннадцатого века построить Георгиевскую церковь в Киеве, но вначале не нашедшем достаточно строителей.
Князь спросил: отчего мало делателей? Ему ответили: люди боятся, что лишены будут платы. Тогда князь приказал возить куны на телегах к месту стройки и объявить на торгу, что каждый получит «за труд по ногате на день».
Следует сказать, что за ногату в те времена можно было купить целого барана. Кому-то эти сведения могут показаться нетипичными. Это была, скажут, «комсомольская стройка» с завышенными расценками. Однако подобный уровень оплаты подтверждается и в «Русской правде». В статье «О поконе вирном», определяющей, сколько вирнику следовало взять деньгами и натурой при исполнении своих обязанностей, следует ссылка: «То ти урок Ярославль». А за ней читаем: «А сей урок мостьникам: аще помостившие мост, взяти от дела ногата, а от городничи ногата». Таким образом, работник получал за каждую городню одну ногату и одну куну, а сверх того, на прокорм деньгами или натурой: хлеб, мясо, рыбу, пшено и солод (на пиво или брагу). Паек довольно обильный, отмечает С. Г. Струмилин. Однако не только квалифицированные городские работники получали такую высокую плату. Батрачка в деревне XII века получала за сезон (обычно с конца апреля и до октября), кроме содержания на хозяйских харчах, гривну кун, или 20 ногат, то есть могла купить 20 баранов. Для сравнения скажем, что оплата рядового поденщика в Англии XIII века составляла в неделю 34 килограмма пшеницы, то есть была (если рассчитать по эквиваленту) ниже оплаты русского рабочего.
В псковской летописи сохранились сведения о постройке каменной стены в городе Гдове. Зарплата работников на этой стройке составляла 1,5 новгородских деньги в день. По ценам новгородских писцовых книг XV века за эти деньги можно было купить полбарана или около 24 кг ржи. Хотя уровень оплаты в два раза ниже, чем в XII веке, но выше оплаты труда во Франции XV века. Здесь за дневную плату чернорабочего можно было купить либо около 4 кг говядины, или 22 кг ржи.
Герберштейн, путешествовавший по России в первой четверти XVI века, писал, что рядовой поденщик получал 1,5 московской деньги, а ремесленник 2 деньги в день. За две деньги тогда можно было купить около 5 кг пшеницы, или около 8 кг ржи, или до одной четверти барана, что было в среднем намного выше заработка английского поденщика.
Сколько же получали русские рабочие в XVII веке? Имеющиеся сведения, относящиеся к 1674 году, говорят о том, что средний заработок в день рабочих-металлистов составлял для мастера 57 копеек, для подмастерья — 38 копеек, для работника — около 10 копеек. В год это выражалось, считая 250 рабочих дней в году, для мастера — 145 рублей, для подмастерья — 95 рублей, для работника — 25 рублей. По тем временам, учитывая дешевизну продуктов, такая оплата была достаточно высокой, пожалуй, одна из самых высоких в мире. Ведь на эти деньги даже работник мог купить в день не менее 50 кг ржи, а уж мастер был очень зажиточным человеком.
Достаточно высокий и устойчивый уровень оплаты труда (прерываемый, конечно, периодами засух, неурожаев, войн и общественных смут) наблюдался в XVII веке и у сельскохозяйственных рабочих. Так, исследователь С. Тхаржевский определил, что поденная заработная плата наемных крестьянских работников-мужчин в 1640 году в Курской и Воронежской областях России при пахоте, жнитве и молотьбе составляла 10 денег (5 копеек) в день; а женщина-жнея получала поденно 3 копейки. На эти деньги крестьянин-мужчина мог купить 24 кг ржи, а женщина — 15 кг. Почти через триста лет — в 1909—1913 годах — средняя заработная плата русского сельхозрабочего в этих же местах была 96 копеек в день у мужчин (поднимаясь во время уборки хлеба в Воронежской губернии до 1 рубля 10 копеек) и 61 копейка у женщин. Таким образом, рабочий-мужчина мог купить на свой дневной заработок (исходя из цены ржи в 1910—1913 годах — 68,7 копейки) около 23 кг ржи, а женщина — около 14 кг. Итак, отмечает С. Тхаржевский, за 300 лет мы почти не видим перемены: поденный корм сельхозработника XVII века приблизительно равен (чуть выше) поденной заработной платы сельхозрабочего начала XX века в тех же самых местах.
Теперь проанализируем положение крепостных крестьян. Ведь, прежде всего, к ним относится утверждение о нищенской оплате труда в России.
Но и здесь данные свидетельствуют несколько об ином.
Экономическое и имущественное положение русских крепостных крестьян в среднем было лучше положения крепостных крестьян в странах Западной Европы, и прежде всего Германии и Франции.
Видный исследователь положения русского крестьянства Семевский провел подробное сопоставление повинностей, которые платили или отрабатывали крепостные крестьяне в России и зарубежных странах и сделал вывод, что эти повинности были примерно одинаковыми. Однако русские крестьяне имели два важных преимущества — гораздо больше земли и различных угодий на душу сельского населения, а также определенную социальную защищенность в форме крестьянской общины. Как правило, крестьянин не мог быть обезземелен или стать нищим, ибо во многих случаях община помогала своим нуждающимся крестьянам. В России не было такого имущественного расслоения крестьянства, как в Европе, где богатство небольшой части сельского населения покупалось ценой батрачества и обезземеливания абсолютного большинства крестьян.
Русские крестьяне в отличие от западноевропейских имели гораздо больше земли. В середине XVIII века даже на помещичьих землях средний душевой надел составлял 12 десятин, куда входили пашни, покосы, усадебные земли, лес.
В первой половине XIX века среднедушевой надел крестьян снизился в связи со значительным ростом населения и составлял, по нашей оценке, не менее 7 десятин. Хотя колебания здесь были огромные. В разных уездах Новгородской губернии на душу приходилось от 5 до 16 десятин. Но в некоторых, даже густонаселенных районах, например в Тверской губернии, крестьяне иных помещиков имели по 15—20 десятин на душу.
Перед отменой крепостного права были собраны подробные сведения о количестве земли, находившейся в распоряжении помещиков и предоставленной в пользование крестьянам. Оказывается, что в 1860 году в Европейской России из 105 миллионов десятин земли, принадлежащей помещикам, 36 миллионов десятин было предоставлено крепостным крестьянам, а 69 миллионов десятин находилось в распоряжении помещиков. Крепостных крестьян без дворовых считалось 9,8 миллиона душ мужского пола, то есть на душу крепостного крестьянина приходилось в среднем по России 3—4 десятины земли, хотя по отдельным губерниям были и колебания. Так, в Курской губернии на душу крепостного крестьянина приходилось 2,8 десятины, в Тульской — 2,4, в Астраханской — 8, в Олонецкой — 7 . Приведенные цифры на душу населения следует увеличить в 2—3 раза, и получаем средний размер земельного участка, приходящегося на хозяйство — 6—12 десятин, что значительно превышало средний размер хозяйства, находящегося в личном пользовании, и было нередко равно и даже превышало размер фермерского хозяйства во Франции того же времени. И это в России середины девятнадцатого века, в условиях возрастающей нехватки земель!
Но вернемся в XVIII век. В это время самой высокой оплатой труда в западноевропейских странах славилась Англия. Однако уровень оплаты труда рабочих в ней значительно отставал от оплаты труда российских рабочих. Если в 1767 году рядовой английский рабочий мог купить на свою дневную зарплату 6 кг зерна, то русский рабочий — 10—11 кг. Говядины на свой заработок английский рабочий мог купить в два раза меньше, чем русский. В целом уровень оплаты труда русского рабочего в XVIII веке был в два раза выше английского и почти в три раза выше французского.
В России сложилось так, что большинство рабочих на городских фабриках и заводах являлись членами сельских общин и имели землю. Фабриканту, чтобы привлечь их к работе на фабрику, нужно было платить больше, чем они могли заработать на земле.
Возьмем, к примеру, Сестрорецкий оружейный завод в Петербурге. Здесь в 1728 году мастера получали 120—240 рублей в год (а иностранные мастера намного больше), подмастерья — 60 рублей, кузнецы — от 12 до 24 рублей. Кроме того, большинство рабочих получали продукты — муку и крупу.
Почти через полтора столетия, в 1860—1867 годах, заработок рабочих-металлистов Сестрорецкого завода составлял для стволоделов — 135 рублей в год (52 коп. в день), для кузнецов — 86—113 рублей в год (32—43 коп. в день), для замочников и литейщиков — 106 рублей в год (40 коп. в день), для шлифовщиков — 128 рублей в год (48 копеек в день), для столяров — 116 рублей в год (44 копейки в день).
Для конца XIX — начала XX века у нас есть сведения о заработках рабочих-металлистов по 17 петербургским заводам. В среднем они составляли на одного рабочего за год (в 1891 году) 359 рублей (или 1 руб. 25 коп. в день), в 1901-м — 431 рубль (1 руб. 50 коп. в день) и в 1904-м — 471 рубль (1 руб. 60 коп. в день).
В середине XIX века по России путешествовал замечательный немецкий ученый барон Гакстгаузен, посетивший большое количество российских предприятий и изучивший систему оплаты труда на них. Вывод его был таков — «ни в одной стране заработная плата (фабричных рабочих) не достигает такой высоты, как в России». «Даже денежная заработная плата в России,— писал он,— в общем выше, чем в Германии. Что же касается до реальной платы, то преимущество русского рабочего перед заграничным в этом отношении еще значительнее».
Перед самой революцией в феврале 1917 года обуховский сталелитейный завод в Петербурге определил минимальный прожиточный минимум среднего рабочего. Он равнялся для рабочего семейства из трех человек 169 рублям, из которых 29 рублей шли на жилье, 42 рубля — на одежду и обувь, остальные 98 рублей — на питание.
Интересно привести перечень минимальных потребностей рабочего, на которые расходовался этот бюджет. Жилье состояло из одной жилой комнаты и кухни, причем оплата за квартиру включала стоимость освещения и отопления.
Одежда и обувь состояли из сапог — 20 рублей пара (из расчета по одной паре в год на человека), галош — 6 рублей (одна пара в год на человека), комплект носильного платья — 60 рублей (полтора комплекта в год), верхнее платье — 120 рублей за комплект (по одному на три года).
Минимальный месячный бюджет на питание состоял из расходов на: молоко — полторы бутылки в день по 35 копеек за бутылку; 2,1 кг сливочного масла по 6,5 руб. за килограмм; 2,1 кг других жиров по 3,2 руб. за кг; мясо или рыба (чередовались через день): 100 граммов мяса (20 копеек) на каждого члена семьи, 200 граммов рыбы (20 копеек); ежедневно на всех примерно 1 кг ржаного хлеба (17 копеек), около 600 граммов пшеничного хлеба (30 копеек), 820 граммов картофеля (20 копеек), около 600 граммов капусты кислой (30 копеек), около 600 граммов крупы разной (22 копейки), полтора яйца, около 3,7 кг сахара (2 рубля 70 копеек).
В бюджет не вошли расходы по стирке белья, передвижению, расходы на лечение, культурные цели, а также спиртные напитки и табак.
Для сравнения приведем размеры среднемесячных заработков, которые получали рабочие на обуховском заводе в 1917 году: рабочие первой категории (самые квалифицированные) — 400 рублей, II категории — 350 рублей, III категории — 300 рублей, IV категории — 225 рублей и V категории — 160 рублей.
Академику Струмилину удалось также доказать, что и в начале XX века заработки российских рабочих в крупной и средней промышленности были одни из самых высоких в мире, занимая второе место после заработков американских рабочих. Вот ход его рассуждений: «Средний годовой заработок в обрабатывающей промышленности США по цензу 1914 г. достигал 573 долл. в год, 11,02 долл. в неделю или 1,84 долл. в день. В пересчете на русскую валюту по паритету дневной заработок американского рабочего составлял 3 руб. 61 коп. золотом. В России по массовым данным 1913 г. годовой заработок рабочих деньгами и натурой достигал за 257,4 рабочих дня 300 руб., т. е. не превышал 1 руб. 16 коп. в день, не достигая таким образом и трети (32,2%) американской нормы. Отсюда и делались обычно выводы о резком отставании уровня жизни российских рабочих от американских стандартов. Но с учетом сравнительной дороговизны жизни в этих странах выводы получаются другие». При сравнении розничных цен на важнейшие пищевые продукты оказывается, что они стоят в США в три раза дороже, чем в России. Опираясь на эти сравнения, академик Струмилин делает вывод, что уровень реальной оплаты труда в промышленности России следует оценить не ниже 85 процентов американского.
Таким образом, уровень оплаты труда в промышленности России был достаточно высок и опережал уровень оплаты труда в Англии, Германии, Франции.
Высокий уровень оплаты труда в промышленности вполне соответствовал сравнительно высокой (для того времени) доле оплаты труда в национальном доходе, составляя в 1908 году около 55 %%, то есть опять-таки был близок американскому.
Кстати, весьма показательным для понимания экономического положения российских трудящихся является потребление мяса и мясных продуктов, составившее в 1913 году 70,4 кг в год на человека (в США — 71,8). Еще более высоким потребление мяса было в городах Российской империи — в среднем 88 кг на душу населения, при этом в Москве — 87, в Петербурге — 94, во Владимире и Вологде — 107, в Воронеже — 147. Еще больше мяса потреблялось в городах Сибири и Дальнего Востока.
Так что же обеспечивало относительно высокий уровень оплаты труда и потребления российских тружеников в течение многих веков?
Ответ на это прост — изобилие земли и природных ресурсов, а главное — трудолюбие народа.