— Кукурузу они собрали. Кусен тухес.
       Потом он откладывал ножницы в сторону, брал со столика пульверизатор и, нажимая резиновую грушу, брызгал «Шипром» на довольного клиента.
       Клиент благодарил, платил тридцать копеек и уходил.
       А Лев Абрамович, приволакивая ногу, ковылял к дверям, где торжественно говорил:
       — И шо? Долго я буду ждать? Следующий!
       Если следующего не было, Лев Абрамович опускался в кресло и смотрел телевизор.

       Так было и в этот раз. Лев Абрамович смотрел футбол.
       — Здравствуйте, Лев Абрамович!- сказал я.
       — Здравствуйте, деточка- ответил тот.
       — Я к вам стричься- сообщил я.
       — Деточка, вы так сообщили мне эту новость, что я попытался вспомнить хотя бы раз, чтобы вы приходили сюда ради что-то другое. Идите садитесь в кресло, не делайте мне больные нервы.
       — Мне под канадку- сказал я уже из кресла.
       — Я знаю. Вы продолжаете думать, что Лев Абрамович такой старый поц, что таки забыл, как он стрижет своих клиентов?
       — Да я не хотел ничего такого..
       — Ну, если не хотели, так и не хотите.
       В это время в телевизоре забили гол. Трибуны зашумели.
       Лев Абрамович пожал плечами:
       — Можно подумать, что они ждали чего-то другого. Меня уже кто-то удивит сегодня или этот день закончится скучно, как Пленум ЦК КПСС? Это же немцы.
       — Лев Абрамович, могу ли я у вас спросить?
       — Что?
       — Вопрос…
       — Деточка, вы не прекращаете портить мне это день. Я понимаю, что вопрос. Вы таки удивитесь, но спросить можно исключительно вопрос. Я имею в виду, о чем вы хотите меня спросить?
       — Почему вы так уверены, что победят немцы?
       — А кто?
       — Вообще-то они с нашими играют.
       — Деточка, если вы думаете, что я люблю немцев, то сами понимаете, насколько ваши предположения глупы. Я перестал их любить еще под Корсунью, где меня откопали и отправили в госпиталь с покалеченной ногой. Партия меня за это наградила медалью «За Отвагу». Хотя в чем была моя отвага? В том, что меня откопали? Так я вам скажу одну вещь. Там было много тех, до кого лопаты не добрались. И медали им не дали.
       — Вообще-то я про футбол…
       — Я тоже про футбол, деточка. Так вот, когда я вернулся домой в Сухиничи, то меня никто там не ждал кроме соседки Тимофеевой, которая сохранила наш кухонный стол и панцирную кровать. Остальное сгорело. В том числе моя Фира и маленький сын. Их сожгли, чтобы ты себе не думал, немцы. Как вы думаете, могу я любить этих немцев, чтоб у них кадухес повылазил?
       — Лев Абрамович, но я имел в виду игру…
       — А я вам про что? И я тебе про игру. Вот, сами видите, немцы забили. У меня до войны был сосед Мойша Якубович, так вот он был тот еще гоцн-поцн. Он переругался со всеми в округе, включая меня. Сварливее и поцеватей этого Якубовича никто никогда не видел. Когда он шел по улице, даже его родной брат Янкель плевал ему в след. Но если бы вы слышали, как он играет на скрипке. За эту скрипку можно было простить все. И ему прощали.
       — А футбол?…
       — Деточка, вы дадите мне договорить? Никакого уважения к кавалеру медали «За Отвагу»! А футбол тут вот к чему. Немцы играют очень красиво. Вот причем тут футбол, деточка.
       — И вы им тоже можете все простить?
       — Мойша Якубович, конечно, был ужасным человеком, деточка. Но его тоже расстреляли вместе с еще десятком евреев прямо у синагоги. Причем немцы. Как вы думаете могу ли я простить им Фиру, моего маленького сына и скрипку Мойши Якубовича? Нет, конечно. Но играют они красиво. Всё. Вас освежить?
       — Да
       Лев Абрамович взял пульверизатор, нажал несколько раз на резиновую грушу и обдал меня «Шипром».
       Встав с кресла, я расплатился и попрощавшись, направился к выходу.
       — Давид!- сказал мне вслед Лев Абрамович. Я обернулся и вопросительно посмотрел на него.
       — Моего маленького сына звали Давид.
       Лев Абрамович тяжело опустился на кресло.
       — Всё, идите, сейчас новости начнутся. Про кукурузу.
       — Какую кукурузу?
       — Всё, деточка, не мешайте…
       Я улыбнулся и вышел на улицу.