Все началось с того, что утром я проснулась и удивительно ясно и реально осознала окружающий мир и себя в нем. Впечатление было не из лучших, потому что я сразу поняла, что иллюзий у меня много и воображение богатое, а чего-то истинного нет.

В храм не пошла, хоть и праздник… Почувствовала, что это было бы неискренним с моей стороны.

Зато поехала с родителями к бабушке.

Я не видела ее с июля. Мы долго ехали на машине, а я смотрела в окно, чуть не плакала, жалела себя и думала о том, как же я буду дальше жить, в чем смысл, где оно – добро и любовь и так далее..

Мама предложила мне зайти на 15 минут, посидеть с бабулей и уйти в машину к папе. В общем-то, так я и собиралась сделать, ожидая, что вскоре почувствую себя лишней, но вышло все по-другому.

Мы надели бахилы и вошли в палату. Первое, что удивило меня – какая же она маленькая, моя бабушка.. Второе – как она изменилась. Лицо как будто просветлело, а она сама пришла в сознание.

Ее кровать стояла у окна. Чуть дальше, вдоль той же стены, лицом к моей бабуле лежала вторая – ее называли Володиной, а на койке в углу комнаты находилась еще одна женщина, почти без интереса глядевшая вокруг.

Я села на стул рядом с бабушкой, как будто побаиваясь чего-то.

-А чаво ты приехала? -  спросила она ворчливо.

-В гости, - улыбнулась я, не зная, что и ответить на это.

-А что привезла?

Выручила мама, показавшая на пакет с гостинцами.

-Знаешь, а я невзлюбила тебя сегодня, - прищурилась бабушка.

Я остолбенела, а мама поинтересовалась, почему.

-А что ты меня бабой называешь?

-Да это не внучка твоя, это нянечка назвала!

Мама стала разбирать пакеты.

Не знаю почему, я взяла бабушку за руку – наверное, впервые в жизни без всякой неприязни. Я никогда не могла любить ее – как мне казалось, корыстную, эгоистичную и агрессивную, а в последние годы – еще и немного сумасшедшую. А сейчас я почему-то почувствовала какую-то нежность к этой больной девяностолетней женщине, ставшей маленькой и сухонькой, как ребенок, которая давно уже рада бы умереть, но никак не может.

-А сколько ей лет? – спросила меня Володина, сидевшая в кресле-качалке через стол от меня, глядя как-то странно, немного склоняя голову на бок.

-Больше девяноста.

-Ась?

-Больше девяноста..

-А как ее зовут?

-Матрена Михайловна.

-Как-как?

Я повторила еще несколько раз, но старушка как будто и не слушала меня.

-Не обращай внимания, она не в своем уме, - предупредила меня мама и ушла из палаты за ножом, пытаясь открыть пакетик с соленой рыбой для бабушки. Нянечка тоже ушла, и я осталась наедине с пациентками.

Мы немного поговорили с бабушкой про институт, хотя она почти ничего и не понимала. Раза два она заботливо и с какой-то теплотой спросила меня, почему у меня такие холодные руки – неужели я не ношу варежки?

Безучастная бабушка на кровати в углу комнаты вдруг стала звать кого-то: «Феодосия! Феодосия Федоровна!» У меня закрались некоторые подозрения, что в больнице есть эта Феодосия Федоровна – а может, так зовут нянечку? Сбегала к дежурной, сказала, что в десятой палате старушка зовет кого-то. Мне туманно пообещали, что к ней придут, и я вернулась к своей бабушке.

Володина, привязанная к креслу, постоянно пыталась с него встать, крутила какие-то педали и ручки, качалась. Я вспомнила, что слышала что-то в разговоре мамы с нянечкой о том, что эта старушка не может ходить и все время падает головой вниз, поэтому ее и «прикрепляют» к сидению.

Вдруг она посмотрела на меня своим странным взглядом и стала спрашивать о батоне хлеба, лежавшем на столе – где я его купила, сколько он стоит…

«Угловая» бабушка опять стала звать Феодосию.

-А кого вы зовете? Кто это?

-Это моя подруга.. Она знает, что я болею, но не знает, что так сильно.  Феодосия!!

Немного помолчав, она продолжила:

-Как же у меня болит голова.. Нянечка, милая, помоги мне снять памперс.. Нянечка…Где ты?

Бедные, больные, одинокие старушки.

Так захотелось их любить и заботиться о них…

А потом пришла мама и нянечка. Нянечка обнимала Володину и заботливо пересаживала ее на кровать, а потом успокаивала ту старушку, которая звала Феодосию, смеялась, что наша бабушка самая смирная и умная здесь, согревала всех теплом и любовью..

И вдруг я почувствовала жизнь.

Вдох – выдох. Вот она, реальность без иллюзий. Суровая, грустная – и тут же рядом любовь и тепло.

А потом мы кормили бабушку, читали ей каноны под непрерывные разговоры Володиной об огурцах, которые нужно посолить, и сапогах на рынке в Ленинграде после блокады, на которые ей не хватило денег, и о чем-то, что непременно нужно продать… Она говорила и говорила, а когда молчала, пыталась встать с кровати и пойти куда-то.

 

Вскоре пришло время прощаться. Я поцеловала бабулю – и мы уехали.

А внутри что-то осталось, новое и непонятное. Еще один штрих в жизни.

Вдох – выдох. Холодный осенний воздух и ясное понимание мира.

А еще Любовь.