/сказка ли, выплеск ли, зарисовка ли?
навеяно ночью самой госпожой Ночью, тенями на стене и их смехом.
девочке с шелковым сердцем -- Бри,
в честь дня ее рождения
посвящается./

…снова плакала и бросала тени на уличные крыши. Ее сердце сжалось от вида прохожей старухи, которая так сильно скорчилась от старости, что даже этой темной мартовской ночью видно было, как ее окоченевшая от долгих лет рука дрожит, удерживая трость из крепкого дуба. Девочка играла тенями на  крыше… Старуха плелась по темной улице. Она вызывала ужас и отвращение своим неопрятным и дряхлым видом, но девочка ощутила боль.

Луна светила так, словно кто-то зажег все фонари и светильники мира, чтобы она потеряла свое влияние над этим городом, который был усеян крышами, домами, сплетенными паутиной, дорогами и трехцветными светофорами. Облака совершали долгие и замысловатые превращения, путешествуя и соединяясь, сгущаясь и заслоняя собой пятнистый, но все-таки лучезарный в пределах туч, образ Луны...

Девочка плакала, и никто не  знал причины ее слез. Казалось, она совсем отчаялась, и лишь эта игра теней, промокших в ее слезах, способна утешить ее. Тени не имели лиц, и лишь их силуэты каждый раз вновь поднимались к Луне, а потом, когда очередная тень исчезала в густоте лунных туч, она доставала ее из своего большого заплатанного кармана и выпускала играть. Но каждый раз она не переставала плакать. То с нарастающим всхлипыванием, то тихо и даже, бесшумно, она катила свои слезы, как по написанному кем-то сценарию, выпуская снова новую тень.

Казалось, это продлится всю ночь, и эта, мастерски созданная карусель теней, будет продолжаться вечно.
Тем временем старуха шла, медленно и ровно, скорчившаяся и отвратительная, с покачивающейся головой и орлиным клювом. 
Вдруг, на самом краюшке крыши появился мальчик, который, передвигаясь с ноги на ногу, как цирковой акробат идет по канату, удерживал руками равновесие. Его смольные кудрявые волосы падали на большое белое жабо. Его глаза, большие и печальные, смотрели на девочку, которая перебирала тени, будто то были - не настоящие человеческие души, а семена ячменя или гречневая крупа, размером с бижутерные бусы. Он смотрел на нее и смеялся. Его лучистый смех, казалось, слышал весь подлунный мир, но лишь маленькая  плачущая девочка и горбатая старуха видели его глаза, в которых  отражалась печаль.

Они смотрели друг на друга, не отрываясь, – она плакала, а он смеялся, и вдруг свет, яркий и красивый, стал литься с середины улицы, прямо напротив дома стой самой крыши, на которой встретились Плачущий в жабо и Смеющаяся с тенями. Они смотрели друг другу в глаза и за какое-то мгновение рассказали друг другу все причины этой сказочной ночи первого весеннего полнолуния. Но свет коснулся их глаз, и тени перестали вылетать из кармана девочки. Плач девочки прекратился, и мальчик в жабо больше не смеялся.

Старуха держала в руках большой светящийся солнечный шар. То был будто украденный солнечный диск, затерявшийся на земле… Может, это и было Солнце, - это теплое, радостное и доброе солнце. Но оно сияло так красиво, что мальчик в жабо потерял равновесие; когда девочка попыталась удержать его, ведь ей всегда удавалось так искусно обращаться с фигурами теней, - вытаскивать их и отпускать, играя под лунные ноктюрны. Но луна быстро скрылась со светлеющего неба, и они сорвались с  крыши, разбившись в дребезги, как хрустальные цветки анютиных глазок...