Чтобы вырваться из любого фильма Аранофски, нужно время. Ибо они обескураживают, обезоруживают, въедаются как чернила в распаренную кожу.
Первым для меня в этой череде стал Фонтан – по иронии судьбы, самое нетипичное для него творение, романтическая балладка по сравнению с фирменным стилем Дарена – жестким и бескомпромиссным. Смело и дерзко, он берет одну судьбу одного человека и выворачивает его наизнанку прямо перед зрителем. Зрелище волнительное, тревожное, порой омерзительное и леденящее кровь, но неизменно захватывающее. Впервые я ощутила это после Реквиема. Минут десять я тупо пялилась в почерневший экран, весь остальной день – наворачивала круги по комнате в прострации и полном моральном истощении. Помимо не относящихся к сюжету, у меня в голове блуждали разные мысли – что этот человек псих, что он опасен для общества и так далее. Но они быстро улетучились, а осталось острое понимание того, что этот фильм хотя бы раз в жизни (а лучше – ВСЕГО один раз!) стоит посмотреть каждому. И мне вдруг захотелось взглянуть в глаза режиссеру и найти там верный ответ. Я ожидала увидеть какого-то средних лет, с первыми глубокими морщинами и отталкивающими чертами, с печатью чего-то зловещего-безумного на лице – что-то типа Терри Гиллиама. Но я обнаружила молодого мужчину, в профессорских очках, с высоким лбом и цепким, вдумчивым взглядом. Когда он начал снимать Реквием, ему исполнилось 28 лет.
Но вернемся в настоящее.
Сразу скажу, что Черный лебедь - кино не для всех. И данным громким заявлением я не причисляю себя к некой касте избранных, понимающих толк в высокоинтеллектуальном и высокохудожественном искусстве. Вовсе нет. Просто для людей, не привыкших копаться в себе и элементарно что-то анализировать, это, пожалуй, всего лишь набор шизоидов балерины, которая «непонятно чего хочет от себя и окружающих и вообще бесит своими выходками». Я слышала несколько таких отзывов. Без всяких аргументов, просто бесит, и все тут! Ну, что сказать? Мне кажется, это от нежелания заморачиваться. Вам подойдет «Где моя тачка, чувак?». И попкорн не забудьте. Чего-то я злая стала)))
Дальше будет много буков и спойлеров) Так что берегитесь!

[показать]

Я восхищаюсь (и возвращаюсь к) Аронофски по многим причинам. Но он меня пугает. Я ждала от этого фильма всего и ничего. Я не знала, что он со мной сделает. Обычно все заканчивается примерно одинаково – он выжимает из тебя все соки и выплевывает обратно в мир с извращенным наслаждением, словно безжалостный убийца. И когда ты приходишь в себя, ты становишься немного другим. Ты начинаешь задавать вопросы. Думать. Ты пытаешь угнаться за этим роем мыслей, остановить их хоть на мгновение, чтобы.. осознать их.
И к черту все эти жалкие попытки современных технологий сделать кино «настоящим» с помощью объемности изображения - 3D, 5D, то ли еще будет. Аронофски уже в который раз доказывает, что утащить зрителя в свой мир можно без всяких модных ухищрений. Он создает кино на века, он словно вновь приводить нас в ту пору, когда успех фильма зависел не от количества вложенного в него бюджета и спец-эффектов, а от эмоциональной составляющей, от актерской игры, от движения ручной камеры, от внимания к деталям и создания точной цветовой палитры. Кроме того, все знают, что Аронофски прекрасный манипулятор. Но разве не об этом мечтает каждый режиссер – управлять эмоциями зрителя, увлечь, поглотить, «выдернуть» его из реальности и полностью погрузить в атмосферу происходящего на экране?
Но дело не только в этом. Фильмы Аронофски – это не какие-то недостижимые межгалактические планеты, это жизнь – такая, какой она бывает в самом неприглядном свете. С его историями всегда легко найти связь, откликнуться на них, потому что ничего не стоит представить себя на их месте.
И все равно, есть еще что-то. То, что некоторые именуют гениальностью.

Нина – юная, красивая танцовщица Нью-Йоркского балета, сегодня ей приснилась удивительная и страшная сказка по мотивам Лебединого озера. Предчувствие, что сон окажется вещим. Но она проснулась, и все вернулось на круги своя – есть только она и работа, никаких принцев. На завтрак – пол грейпфрута и что-то микроскопическое и желтое (это был желток?), тренировки целый день, медленно перетекающие в вечер. Она не позволяет себе расслабиться, она работает до изнеможения, до окровавленных пальцев.
Любая другая хрупкая девочка (вопрос: хотела ли Нина стать балериной сама? Или сделала это в угоду матери?) на ее месте бы сломалась, но у Нины есть замечательное и вместе с тем губительное качество – она упряма. И еще она хочет быть не просто лучшей из труппы, она мечтает добиться совершенства. При такой заявке нужно быть готовой пожертвовать всем ради достижения цели или даже не браться за дело. Но что же такое совершенство? И если ли у него предел? Есть ли секрет, как его добиться, не уморив себя до смерти? Совершенство - это не только отточенность движений, это умение отключить концентрацию и всецело отдаться танцу. «Забудь о технике, отпусти себя». Нина не понимает, как это. Она привыкла быть в рамках. Но ее выбрали на роль Королевы Лебедей.
Я думаю, у каждого из нас есть темная и светлая сторона и умение разрешать им управлять собой в какие-то моменты жизни.. не каждому под силу. Нина напугана и растеряна. Она знает, что это ее шанс, что таких больше не будет. Это замечает Тома и пытается дать ей некий эмоциональный толчок, ибо он увидел в ней – пусть всего на секунду – не только совершенство линий, но и способность выйти за рамки собственной личности. «Единственный человек, который стоит на твоем пути – это ты сама». Но я бы не сказала, что его намерения исключительно благие и непорочные. Для него это тоже успех и если спектакль состоится – это будет и его победа. Томасу просто хочется, чтобы все удалось. Какими методами – неважно. Он выберет одну и будет добиваться от нее полного попадания в образ. Если все получится, он будет называть ее своей принцессой. А когда придет время уходить, он произнесет почти искренний тост о том, как все будут по ней скучать. И если потом его бывшей подопечной вдруг вздумается броситься под колеса автомобиля – это уже не его забота. У него есть новая принцесса, которую предстоит многому научить. Винсент Кассель исполняет неоднозначную роль балетмейстера-искусителя, которого можно в пух и прах развенчать или наоборот найти ему кучу оправданий. Наверное, все зависит от того – какой вы сейчас лебедь. Единственное, что нужно понимать в полной мере – над Ниной он имеет безграничную власть.

[показать]

На Нину оказывается небывалый прессинг и по всему видно, что она не готова исполнить роль Одиллии. Как может играть роковую женщину правильная девочка, старающаяся во всем угодить матери, каждый день засыпающая под музыкальную шкатулку в розовой комнате, заваленной плюшевыми игрушками? Ей нужно найти в себе Черного лебедя, вырастить и выпустить, но она еще не понимает, что он уже живет в ней и всегда жил - как чужеродное тело, ему тесно под кожей, и он хочет вырваться наружу.
А она, по сути, все еще ребенок, который отчаянно пытается стать взрослым и оправдать ожидания – и вдруг, где-то на полпути она понимает, что не просто играет чью-то роль – она безвозвратно меняется сама, оставляя позади свою наивность. Мы видим, как по ходу фильма даже цветовая палитра одежды Нины меняется – от розового и белого – к серому, а потом и черному. Думаю, она неосознанно стремиться к иррациональности, пороку, свободе. Она отдаляется от матери, единственной ошибкой которой, на мой взгляд, является лишь излишняя опека. Она не узнает дочь, свою «милую девочку», ради которой она сама когда-то бросила карьеру балерины. Нина – это ее оправдание перед самой собой, она радуется главным ролям дочери отчасти и потому, что они помогают ей чувствовать, что все это было не зря. Она никак не может свыкнуться с мыслью, что когда-нибудь ей придется отпустить Нину, позволить ей самостоятельно решать, иметь свои секреты и огорчаться, приобретая новый опыт , даже если чувство собственности и ответственности за дочь – единственное, что наполняет жизнь матери смыслом.
Таким образом, Нина находится под постоянным контролем: мамы, самой себя, учителя.. И вдруг вот такая подконтрольная в кубе Нина сталкивается с абсолютно бесконтрольной Лили, которая живет сегодняшним днем, если не сказать моментом. И к тому же метит в претендентки на первую партию. Значит, надо быть еще старательнее, работать еще усердней, надо доказать, что ты лучше. Лили тоже замечает эту напряженность и скованность Нины, особенно когда дело доходит до развлечений, и она немножко играет и в ее подругу, и в ее соперницу. И прокручивая пленку назад, после того, как все уже случилось.. ты понимаешь, насколько безвредной она была. Она искренне радовалась успехам Нины, она хотела ей помочь – помочь так, как ей казалось правильно.
У Лили большая татуировка на спине – черные крылья. Клянусь, что даже в этом Нина видит некое предзнаменовение. Потому, что когда ты одержима чем-то, каждый прохожий – твой враг. Ты перестаешь воспринимать реальность, как она есть – ты чувствуешь только то, что диктует тебе твой страх. Тогда Нина еще не подозревает, что вырастит свои крылья. Настоящие. А пока она намеренно сближается с Лили в своих фантазиях – ей нужно понять, как воспитать в себе это коварство, соблазнительность, уверенность в себе.
Нина сама не замечает, как сильно ей хочется быть на нее похожей – забрать хоть частичку умения быть раскрепощенной, не думать о завтрашнем дне и говорить и делать что-то для себя, а не по указке. Еще одну частичку балетной мудрости она стремиться почерпнуть у Бетт – она крадет ее вещи, красит губы ее помадой, словно можно вот так перенять или впитать чью-то звездную карьеру. Она борется со своими комплексами беспорядоченно и неистово, оскорбляя мать и противореча своей натуре.
Очень хорошо передано состояние, когда ты совершаешь страшные поступки и.. не отдаешь себе в этом отчета. Ты не понимаешь, как они ужасны и почему. И когда наступает этот момент, ты уже не можешь смотреть на себя со стороны и не позволяешь никому быть рядом, чтобы помочь тебе осознать твои ошибки.. вот тогда обратного пути уже нет. Ты только разрушаешь. Себя, в том числе. «Я просто хочу добиться совершенства», - говорит в начале фильма мечтательная, но амбициозная девочка. Не делай того, за что потом будешь себя ненавидеть, - так и хочется ей ответить..
Но совершенства Нина не просто достигла, она прикоснулась к нему, попробовала его на вкус. На мгновение стала счастливой.
И пошли титры.. 3,2,1. Ты закрываешь глаза. Тук-тук. Ты снова дышишь. Ты возвращаешься к жизни.

[показать]

Есть мнение, что Аронофски любит так называемые «открытые финалы». Но мне это кажется глубоким заблуждением. Может, он и не договаривает пол последнего слова, но ясно дает понять, что он имел в виду. Он ставит точку, при чем весьма жирную. У героев Аронофски нет жизни вне экрана. Невозможно представить, что после спектакля Нина помирится с мамой, подружится с Лили, закрутит роман с Томасом и завоюет еще не одно зрительское сердце своим мастерством. Ничего это не будет, потому что Нина решила иначе. Но, самое забавное то, что потом, оглядываясь, ты понимаешь, что не могло быть иначе. Ты не представляешь себе другой концовки. Будто альтернативы не могло и существовать вовсе.
Важно лишь то, что герои Аронофски стоят перед выбором и всегда очень хреново выбирают, когда приходится. Но делают они это не под действием обстоятельств, они принимают решение сами. Это значит, что все в твоих руках.
Стандартная композиция стандартного голливудского фильма начинается с завязки, где обозначается некая проблемная ситуация, которая по ходу фильма решается героями с удивительной легкость и неизбежно приводит к хэппи-энду. У Аронофски все наоборот. Лицом к лицу со своей проблемой герой сталкивается в финале, а начинается все весьма радужно. По иронии фильмы Аронофски даже слишком похожи на жизнь – на ее театрализированную версию. Начинается все с надежд и предвкушения чего-то прекрасного, заканчивается.. по сути, всегда одинаково. А то, что между – страдания, страхи, сомнения и редкие минуты счастья.
Смотреть фильмы Аронофски мне хочется, периодически нажимая на стоп. Чтобы выдохнуть, переварить увиденное. Жаль в кинотеатре это невозможно. Но зато, автоматически отказывая себе в этом самоконтроле, большой экран заглатывает тебя полностью и ты уже не сторонний наблюдатель – ты там. Рядом с Ниной, а быть, может, даже где-то в глубинах ее сознания. У Аронофски темп повествования всегда был довольно размеренным, но в последние 10 минут он зашкаливает и кажется, за это время событий произойдет больше, чем уже осталось позади. И для того, чтобы понять «ну вот, началось..» не обязательно смотреть на часы. Ты чувствуешь это физически – как нагнетается напряжение, как тебя вжимает в кресло, и ты как будто готовишься к падению в бездну – как на воздушном аттракционе. Переживания превращаются в наваждение, лихорадку, почти истерику.. Эта атмосфера не просто воздействует, она подчиняет.
Я не знаю, можно ли управлять бессознательным, но.. Почему, когда ты видишь все это и тебе вроде хочется зажмуриться, отвернуться, убежать, но.. ты не просто не отводишь взгляд – ты смотришь широко открытыми глазами и почти признаешь себе, что получаешь от этого удовольствие. Что это - мазохизм? Недостаток адреналина? Варварская человеческая натура? Думаю, это нежелание признать все это в себе. Аронофски снова и снова показывает людям их самих и если мы ужасаемся этому, надо, пожалуй, перестать улыбаться, глядя в зеркало.

[показать]

Все мы привыкли видеть театр в лучшем случае из центрального партера – близко ровно настолько, чтобы прочувствовать выражаемые эмоции, но и достаточно далеко, чтобы увидеть напряжение мышц на их лицах. Но если уж бросаться в омут, то как можно ближе к центру событий – каково оказаться там, на сцене, кружиться в водовороте белых пачек, ощущать прерывистое дыхание, видеть капели пота на лбу, слышать поскрипывания балеток.. Камера танцует вместе с Ниной, с нами, создавая эффект присутствия, иллюзию нахождения по ту сторону экрана. Оператор Мэттью Либатик делает свою работу так, что влюбляет вас в каждый кадр. Каждый кадр, который обволакивает божественная музыка.. Переосмысление Чайковского не просто удалось Клинту Мэнселлу – он создал свою симфонию, где оригинал уживается в его собственными композиторскими идеями. Это сплошная гармония.. Безупречно. Незабываемо. Все это в сочетании с фантастическими костюмами и гримом придает еще больший шарм художественной составляющей действа.
И пик спектакля – момент, когда Нина начинает свою трансформацию в черного лебедя, все внутри тебя напрягается, съеживается и вдруг переворачивается, когда она стоя на сцене расправляет крылья, сверкая красными глазами. Это ужасающе-красиво. Это самый потрясающий визуальный эффект в кино на моей памяти. Это даже лучше, чем Джекман, превращающийся в цветник, честное слово!))
Как не банально это прозвучит, но актеры показали высочайший класс, что вообще свойственно Аронофски. Он умеет доставать из (и просто доставать!)) тех, кто с ним работает (даже забесплатно!) все – и еще чуточку больше. Вайнона Райдер, она совсем другая! Где эти глаза запуганного олененка? Надо было сыграть столько одинаковых образов, чтобы потом вдруг попасть в этот фильм в эпизодической роли – и вытащить из себя то, чего, казалось, и не было никогда.. Винент Кассель с легкостью обратил свое природное очарование в требовательную резкость, Мила Кунис органично и со страстью использовала все доставшиеся ей экранное время, Барбара Херши слово знала горькую участь сыгранной ею одержимой матери.. И наконец, Наташа Портман. Она сногсшибательна! Бесподобна! Грандиозна! Ошеломительна! Я не думала, что она так сумеет.. я не думала, что ТАК сумеет какая угодно актриса на ее месте. Это практически невозможно, наверное, это и есть совершенство. Ни один эпитет не может вместить того, что она совершила. Большой актерский подвиг (и я говорю не только о сломанных ребрах и сотрясениях мозга), бесценный подарок всем любителям лицедейства. Дорогие академики! Если это не Оскар, переплавьте его в слитки или раздробите и заройте обратно в землю. У меня все)

[показать]

P.S. Как бы я не была далека от мысли, что этот фильм получит главные награды на предстоящих премиях, я желаю Черному лебедю и его команде удачи во всех номинациях!

[показать]

P.P.S. Ха-ха, давно я не ходила в кино за 75 рублей!)))