... Навстречу шли люди... Кто-то обгонял, показывая спины. Они разговаривали, смеялись или проходили молча... Десятки энергетических потоков, различных цветов и оттенков, хаотично переплетались, протекая в прямом и обратном направлениях.
Они огибали меня с двух сторон, не касаясь, словно скользили по невидимому защитному ограждению, за которым оставались и приглушенные звуки городских улиц. Я мысленно уже была на безлюдной тропинке в парке, а в голове отчетливо звучал голос Шклярского и мелькали разрозненные картинки...





... Старое кладбище...
... Заброшенный, полуразрушенный храм...
... Нагретый солнечными лучами камень...
... Переливающееся, изгибающееся тельце маленькой ящерицы...
... Невидящий взгляд безумной старухи с клюкой и ее слова, произнесенные напряженным взволнованным голосом...
... Руки.. Глаза.. Что Меня "зацепило"? Почему молодой человек заставил на какое-то мгновение замереть сердце и вписался в этот сюжетный ряд?..

==========================
... Я пересекла дорогу и вошла в городской парк не со стороны центрального входа, а со стороны прудов, где можно было пройти, не встречая на пути никого. Разве только белки мелькнут перед глазами, перебирая лапками по стволам деревьев, или ежик зашуршит в траве, да птицы заденут крыльями ветки... Шла, вдыхая приятную вечернюю прохладу, скользя взглядом по водной глади пруда, где играли лучи заходящего солнца, по причудливым очертаниям крон деревьев на фоне окрашенного закатом неба, жадно втягивала ноздрями воздух, чувствуя легкое головокружение..

Краем глаза заметила молниеносно пронесшуюся мимо темную тень... Резко остановилась, вглядываясь перед собой. Высокие стволы деревьев напоминали колонны... В висках застучало:"Харадрим!" Руки, поправляющие ремни на спине огромного Крылатого Коня... подведенные сурьмой глаза и укрытое арафаткой лицо.. Почему-то тоскливо заныло в груди.. Отчетливо увидела язычки пламени, играющие в камине, услышала спокойный, родной до боли, голос, рассказывающий историю под звуки тихого потрескивания дров...

[700x700]

***
Это случается раз в девяносто лет;
черная птица садится на край колодца.
Солнце палит, заставляя траву гореть.
Женщина плачет, на свет порождая монстра...

Черная птица в клюве держит цветок - ветку жасмина, душистого и живого.
На тротуарной плитке алеет сок спелой малины, раздавленной под подковой.
Ворон взлетает, врезаясь в воздушный поток.
Ветер дрожит и мягко щекочет крылья.
Город, подставив солнцу нагретый бок, стонет под тяжестью башен, угрюмо-пыльных.
Через границу, туда, где поет июль.
К старому кладбищу и кованным воротам.
В треснувшем мраморе - дыры, следы от пуль.
Сторож кладбищенский прячет в кулак зевоту.

Мерно шагает процессия, гроб на плечах.
К свежей могиле, вырытой в воскресенье.
Гроб опускают, (и кто-то начал кричать), крышка откинута, шепчет псалом священник.
Тело укутано в саван, как в кокон, легко ветер целует морщинистые ладони.
Ворон кружит, неистово бьет крылом,
перья скрипят и воздух протяжно стонет.
Тихой покойницы кто-то целует лоб, и на лице ее - сонная безмятежность.
Ворон роняет из клюва душистый цветок, прямо на грудь, укрытую под одеждой...

Это случается раз в девяносто лет;
небо из озера черпает теплую воду.
Тенью по коже рисует неяркий свет, лунное яблоко катится с небосвода.
Он улыбается ей невесело, краешком рта, пальцы скользят по ключицам, лаская кожу. В горло врезается твердая, острая сталь, каждый глоток чуть слышен и осторожен. Выдохи их бесшумны, как ультразвук, катятся с нёба, скрываясь в чужой гортани. Влажный язык касается чужих губ.
Их силуэты тонут в густом тумане.
Утром он накрывает ее плащом, глядя, как слабо трепещут ее ресницы.
Пальцы скругляются в когти, врезаясь в дёрн.
Он превращается в черную-черную птицу..

Это случается раз в девяносто лет;
он наблюдает за тем, как она взрослеет.
Знает, какой пирог она ест на обед, сколько пятерок в тетради, следов на шее...
Знает, какой мальчишка в нее влюблен, что ненавидит кофе и пьет какао.
Все ее платья, (кружево, бархат и лён), туфли, заколки и сотни цветных булавок. Знает, что как и прежде любит жасмин, (так же, как в жизни до. Как и в жизни после). Он для нее ничтожен, почти незрим - черная птица, с взглядом стеклянно-острым.

Это случается в каждом из ста веков; он наблюдает за тем, как она стареет.
И каждый день приносит душистый цветок, ветку жасмина снова кладет под дверью. Цикл непрерывен, к ней тихо подходит Смерть,
острым ножом отделяя душу от тела.
Ворон садится на гибкую, тонкую ветвь, не отпуская из сердца ослепшую веру.
Он провожает ее до последних границ.
Песни стихают, сгорают церковные свечи.
Небо касается мягких ее ресниц.
Ворон, не глядя в глаза, тихо шепчет: ''до встречи''...

И когда она вновь возрождается в теле дитя,
он наблюдает за ней сквозь оконные стекла больницы..

Чтобы, как феникс из пепла,
воскреснув,
опять,
в тысячный раз,
беспощадно
в нее
влюбиться.

(с) - Джио Россо
[628x700]

... Я чувствовала чей-то взгляд...
Кто-то пристально смотрел из глубины зеленой листвы.
Поблизости не было ни людей, ни животных...
Еще несколько шагов вперед...

...Ворон сидел на ветке высокого старого дуба и пристально смотрел Мне в глаза...