Саладин.
В это время на египетский берег бурей был выброшен христианский корабль, следовавший из Апулии с двумя тысячами пятьюстами пассажиров. Саладин приказал пленить посланных ему Небом христиан и начал готовить поход против Иерусалимского королевства. 11 мая 1182 года он в очередной раз покинул Каир, сделал остановку в своем новом замке Садр и спустя шесть дней прибыл в Аилу. Иерусалимский король созвал военный совет, который решил, что все находящиеся в Палестине войска необходимо сосредоточить в Кераке, чтобы преградить Саладину дорогу. Но франкам не удалось перехватить мусульманскую армию, которая, выйдя со стороны Акабского залива, проследовала по Дарб ал-Хадж, великому караванному пути, ведущему из Египта в Сирию параллельно старой римской дороге, и остановилась в Ал-Газе, а затем в Джебре. Появившись близ Монреаля, конница Саладина сожгла весь урожай и вырубила виноградники. «Ваш слуга, — сообщал тогда Саладин багдадскому халифу, — прибыл в эти края. Огонь истребил все в округе, и правосудие свершилось». После этого Саладин повернул на восток и через Ал-Азрак и Басру попал в Джебель Хоран, еще хранивший память об Иуде Маккавее, который, после того как овладел этим городом, перерезал все мужское население. До Дамаска он добрался в июне. Пока он возвращался в сирийскую столицу, его племянник воевал в Галилее и захватил крепость Хабис Джалдак, считавшуюся неприступной. Возвышавшаяся на землях на юго-востоке Тивериадского озера (на южном берегу Ярмука), откуда можно было наблюдать за «юго-восточными землями», эта крепость под командованием Фулька Тивериадского была высечена в скале и состояла из трех жилых этажей, которые сообщались между собой благодаря узким коридорам, прорубленным в скале. Единственным подступом к ней служила тропинка, идущая вдоль обрыва; пройти здесь не без риска для жизни можно было только по одному. Но мусульманам понадобилось лишь пять дней, чтобы овладеть ею. </p><p>Падение этого форпоста было тяжело воспринято в Иерусалиме. Ходили даже слухи, что Фульк Тивериадский продал крепость неверным. На самом деле ее гарнизон был слишком мал: всего небольшой отряд рыцарей и сержантов, которые руководили наемниками, набранными из местных жителей и получавшими королевское жалование. Совершив столь быстрый набег на территорию врага, племянник Саладина отправился в Дамаск, ведя за собой тысячу рабов, чтобы продать их на рынках, и двадцать тысяч голов скота. Что же касается самого Саладина, то он, отдохнув несколько недель в Дамаске, возобновил войну. Он задумал захватить Самарию и Галилею, но, не имея сил сражаться с христианами, стяжавшими себе славу в Афрабале, на юго-востоке от Назарета, которые скорее бы дали себя убить на месте, чем оставили бы эти земли, он повернул на север, присоединился к основной части своего войска, поджидавшей его между Райаком и Джуб-Дженином, пересек Ливан и появился перед Бейрутом. В течение трех дней город подвергался непрерывному штурму. Атаки следовали одна за другой, так что у жителей не было даже времени, чтобы поесть и передохнуть. Но, несмотря на упорство, Саладину так и не удалось взять ливанский порт. Эта неудача свидетельствовала о том, что, хотя Иерусалимское королевство и находилось в тяжелом положении, оно еще было в состоянии постоять за себя и доказало врагу, что нескольких набегов вовсе не достаточно, чтобы покончить с ним. Желание сопротивляться и у Бодуэна IV, и у его верных вассалов было очевидным. Даже в лице столь тяжело больного короля анжуйская династия неотступно исполняла роль покровителя расположенных в Сирии франкских государств.
В то время пока епископ Эд освобождал от мусульман ливанское побережье, Рено де Шатильон, который не отказался от своих честолюбивых планов обратить в прах Каабу и Мекку и заставить ислам трепетать, завладев останками Пророка, собирал в своей гордо возвышающейся крепости союзников, согласившихся принять участие в его походе не только исходя из идеологических соображений этой беспрецедентной авантюры, но и в надежде заполучить сокровища, веками копившиеся в священном городе. Рено де Шатильону необходимы были люди его закалки, жестокие, храбрые, бесчестные. И он их нашел. Бароны в поисках земель, титулованные франкские солдафоны без страха и без совести, не страшащиеся ни бога, ни дьявола, неудачники, которые не смогли получить земли во время крестовых походов, простые воины, несущие меч, подобно кресту, — все они явились на службу к этому ниспосланному провидением Рено де Шатильону, обещавшему прославить их и сделать соучастниками своего триумфа. Собрав людей, хозяин Керака покинул свой фьеф. Поскольку его первая попытка добраться до Медины через пустыню не удалась, он решил атаковать святыни ислама с аравийского берега, спустив в воды Красного моря флот. Таким образом, неутомимый путешественник, который обошел всю Сицилию, Месопотамию, Палестину и даже степи Вади-Араба, не колеблясь решился превратить своих рыцарей в корсаров и бросить их на абордаж мусульманских судов, бороздивших Красное море, чтобы помешать их торговле и преградить дорогу паломникам, следовавшим из Африки в Азию, а потом сновать от одного берега к другому, сжигать порты и наконец высадиться в выбранном им месте и устремиться на Мекку, парализованную слухами об их подвигах. И эта экспедиция была подготовлена. Ибн Джубайр утверждает, что Рено де Шатильон стремился завладеть телом Мухаммада и перевезти его на свои земли, чтобы арабский мир совершал сюда свои паломничества и платил ему за проезд и защиту!
Еще за несколько лет до этих событий правительство Каира организовало морскую флотилию, которая под командованием командиров, знавших романские языки и переодетых во франкскую одежду, проникла в порт Тира, ограбила и сожгла несколько судов. На обратном пути она захватила парусные суда, перевозившие паломников, которых впоследствии продали в рабство. Но Рено де Шатильон задумал все с куда большим размахом. Он построил, по всей видимости в самом Кераке, пять больших галер и легкие быстрые суда, части которых были перевезены на спинах верблюдов прямо к берегам Красного моря, где их и собрали, а затем погрузили в них провизию и оружие. Так началась эта одиссея. Месяц за месяцем пираты бороздили Красное море, сжигая порты Хиджаза и Йемена, мусульманские фелуки, грабя и убивая паломников, застигнутых врасплох в своих саванах, которые они везли с собой, чтобы освятить. Их видели и вдоль нубийского берега. Они высаживались в Айдабе, где транзитом останавливались караваны, шедшие из Асуана, Эдфу и Куса. Они сожгли самбуки, которые там нашли, разграбили запас продовольствия, предназначенный для снабжения Мекки и Медины. Их видели повсюду: разбойничая на море и приводя в ужас священные караваны, которые избегали портов и берегов, часто посещаемых христианским флотом, они прервали всю навигацию. В конце концов Рено де Шатильон и его люди высадились между Мединой и Меккой в Рабеге и Ал-Хауре. Следует заметить, что правитель Керака в совершенстве владел топографией этого района, запретного для немусульман. Он хотел пойти по пути Священного каравана, который, выходя из Рабега, пересекал совершенно бесплодную равнину, зажатую между черными базальтовыми скалами, удобными для засады. «Вдохновенный путь», отмеченный гекатомбами скелетов, путь, который вел к святым для ислама местам. Проведя весь день в седле, они достигли Медины. Жадные до грабежа бедуины поспешили предложить свои услуги в качестве проводников и показали дорогу к священным городам. «Мы не сеем ни зерно, ни просо, — говорили они. — Наш урожай - это пилигрим». Весь исламский мир был в ужасе. Жители Мекки и Медины в любой момент ожидали увидеть проклятых рыцарей. Арабские историки рассказывали о смятении, охватившем Египет и всю Аравию. «Жители этих областей пребывали в страхе, — пишет Абу Шама, — и рассматривали это неожиданное нашествие, как роковой удар. Никогда еще мусульманская земля не оглашалась подобной новостью. Никогда еще нога христианина не ступала в эти места. Повсюду верили, что настал час Страшного Суда».
Однако ответный удар не заставили себя долго ждать. В Каире брат Саладина Малик ал-Адил приказал немедленно разобрать двести судов, которые защищали вход в порт Дамьета, перевести их волоком до Кулзума, там собрать, вооружить и спустить на воду. Тем временем он подготовил экипажи, набранные из бесстрашных магрибинцев, во главе с Хасаном ад-Дином Лу-Лу. Как только египетский флот был готов, он снялся с якоря и настиг христианские суда в Ал-Хоре. Франки оказали упорное сопротивление, но были вынуждены оставить свои корабли и укрыться в горах на берегу. В конце концов они достигли ущелья, открывавшего дорогу в Мекку. Истощенные, мучимые жаждой, малярией, страдающие от зноя, атакованные с тыла племенами бедуинов, даже теми, которые до этого предлагали себя в качестве проводников до Каабы, теснимые, без продовольствия и других запасов, они были большей частью перебиты или взяты в плен. Неизвестно каким образом, но Рено де Шатильону удалось сбежать. Часть пленников привели в Ал-Мину и забросали камнями в день великого Байрама. Другие были отвезены в Каир и в Александрию. Ибн Джубайр оставил нам волнующий рассказ, повествующий о прибытии этих пленников в Египет: «Когда в апреле 1183 года мы находились в Александрии, мы стали свидетелями того, как огромная толпа собралась, чтобы посмотреть на христианских пленников, которых должны были про вести по городу, посаженных на верблюдов задом наперед, под звуки труб и литавр. В ответ на наши вопросы мы услышали рассказ, сколь жалостливый, столь и ужасающий. Отряд сирийских христиан построил близ Кулзума флот, который в разобранном состоянии был переправлен через пустыню местными арабами. На побережье корабли были собраны, закреплены с помощью гвоздей и спущены на воду. Эта эскадра бороздила Красное море, и христиане причинили исламскому миру такие страшные беды, какие еще никогда не обрушивались на его голову. Но самое ужасное, во что мы даже не могли поверить, это то, что они осмелились двинуться на Мекку и Медину, чтобы извлечь [тело] Мухаммада из его могилы». После того как сподвижники Рено де Шатильона были показаны народу, их публично казнили в день Жертвоприношений, как бы говоря тем самым, что «ни один из них не сможет больше указать христианам, даже если они захотят вернуться, пути, пересекающие Красное море, и дорогу к святым городам».
Вот так закончилась эта авантюра, которая привела смелое христианское войско к воротам Мекки. Но Рено де Шатильон не погиб. И отныне у Саладина не было более жестокого врага, чем он.
Вернувшись в Дамаск, Саладин не без удивления узнал, что Мосул и Иерусалим вели переговоры с целью объединить свои усилия, чтобы изгнать Айюбидов из Сирии. «Я удостоверился, — пишет Саладин багдадскому халифу, — в том, что люди Мосула сговорились со злейшими врагами правоверных. Они тщетно пытались сохранить свою сделку в секрете, но письма мятежников говорят сами за себя, кроме того, у меня есть свидетели, которые присутствовали при составлении текста договора. Султан Мосула пообещал христианам отдать мусульманские крепости Тибнин и Баниас и возвратить франков, томившихся в плену не только в его городах, но также и в городах, которые он надеялся захватить с помощью иерусалимского короля».
Источник: http://www.monsalvat.globalfolio.net/frglorios/reno/reno_shamdor.htm </p>
Продолжение следует.