На следующий день после смерти жениха Дагмар пишет отцу в Данию:

«Я не могу, однако, не благодарить Бога за то, что застала его, мое дорогое сокровище, еще в живых и была узнана им в последнюю минуту. Ты не можешь поверить, дорогой Папа, как я благодарна за это Господу Богу. Никогда, никогда я не смогу забыть взгляд, которым он посмотрел на меня, когда я приблизилась к нему. Нет, никогда!!! Бедные Император и Императрица, они были так внимательны ко мне в моем, а также в своем горе; и его бедные братья, особенно Саша, который любил его так возвышенно и не только как брата, но как своего единственного и лучшего друга. Для него, бедняги, очень тяжело, что теперь он должен занять место своего любимого брата. Это для него просто ужасно!!!»

 

*****

Бедную юную Дагмар, так внезапно потерявшую жениха, очень жалели, и не только члены императорского дома Романовых и датского королевского семейства, но и люди посторонние, не имеющие к разыгравшейся трагедии прямого отношения. Тютчев откликнулся на смерть наследника российского престола стихами, в которых особое внимание уделил несчастной принцессе:

 

****

 

Всё решено, и он спокоен,

Он, претерпевший до конца, –

Знать, он пред Богом был достоин

Другого, лучшего венца –

Другого, лучшего наследства,

Наследства Бога своего, – 

Он, наша радость с малолетства,

Он был не наш, он был Его…

Но между ним, и между нами

Есть связи, естества сильней;

Со всеми русскими сердцами

Теперь он молится о ней, –

О ней, чью горечь испытанья

Поймёт, измерит только та,

Кто, освятив собой страданья

Стояла, плача, у креста…

 

Забота о «ней», связь с которой казалась «естества сильней», была завещана умирающим царевичем младшему брату Саше.

Александру исполнилось всего лишь двадцать лет, когда волей судьбы он потерял любимого брата и превратился в наследника российской короны и жениха очаровательной принцессы… А ведь всего полгода назад он весьма ревниво относился к этой девочке, отнимающей у него привязанность брата. К примеру, 10 октября 1864 года Александр жаловался матери:

«Никса ничего не пишет с тех пор, как жених, так что я не знаю ничего про время, которое он провел в Дании… Теперь он меня окончательно забудет, потому что у него только и на уме, что Dagmar, конечно, это очень натурально».

Кое-кто поговаривал, что цесаревич Александр был пылко влюблен в некую красавицу, когда на его голову свалилось неожиданное обручение с невестой усопшего старшего брата, но сплетни быстро затихли. Император Александр II знал, как заткнуть рот сплетникам …

 

Итак, 12 апреля 1865 года Александр Александрович стал наследником-цесаревичем. Это было нелегкое для него время. Через год он, осмыслив все случившееся, записал в дневник: «Бог призвал меня на это трудное и неутешительное место. Никогда не забуду я этот день в Ницце, первую панихиду над телом милого друга, где все несколько минут стояли на месте, молчали, и только слышались со всех сторон рыдания, и рыдания неподдельные, а от глубины души. Никогда я не чувствовал в себе столько накопившихся слез; они лились обильно, облегчая грусть.

Все жалели Отца и Мать, но они лишились только сына, правда, любимого Матерью больше других, но обо мне никто не подумал, чего я лишился: брата, друга, и что всего ужаснее – это его наследство, которое он мне передал. Я думал в те минуты, что я не переживу брата, что я буду постоянно плакать только при одной мысли, что нет у меня больше брата и друга. Но Бог подкрепил меня и дал силы приняться за новое мое назначение, но в душе моей всегда было это чувство, что я не для себя должен жить, а для других; тяжелая и трудная обязанность. Но, «Да будет Воля Твоя, Боже», - эти слова я твержу постоянно и они меня утешают…»

В первые дни и даже месяцы после смерти брата мысль о том, чтобы жениться на невесте Николая не казалась Александру ужасной, напротив, вполне соблазнительной. Видимо, юная принцесса, с которой жизнь его свела в такой тяжелый момент, Александру понравилась, и чувство долга по отношению к памяти Никса подсказывало Александру такой выход. Да и вообще – быть женатым, это так интересно для двадцатилетнего юноши! Саша уговорил матушку пригласить датскую королеву с дочерью погостить в Петергофе.

«…С тех пор, что я в Петергофе, я больше думаю о Dagmar и молю Бога каждый день, чтобы он устроил это дело, которое будет счастьем на всю мою жизнь. Я чувствую потребность все больше и больше иметь жену, любить ее и быть ею любимым. Хотелось бы скорее устроить это дело, я не унываю и уповаю на Бога. До сих пор нет никаких известий из Дании… Мама писала Королеве о ее (императрицы Марии Александровны) желании, если можно приехать сюда с Dagmar, но я боюсь, что Королева не согласится…»

Королева Луиза и вправду поначалу не согласилась – она боялась нарушить приличия и скомпрометировать дочь. Но при этом повела себя так тонко, с такой обезоруживающей откровенностью, что ухитрилась не только не оттолкнуть отказом нового жениха, но и зародить в сердце молодого царевича более определенные надежды. 30 мая 1865 года Александр записал в своем дневнике:

 

Кристиан IX и Луиза Гессен-Кассельская

худ.Laurits Tuxen.

 

Саша, или Мака, как называли этого добродушного двадцатилетнего увальня родные, и вправду переживал страстный роман, хотя и существовавший более в его воображении, нежели в реальной жизни. Имя возлюбленной великого князя Александра Александровича знали только очень близкие ему люди и, прежде всего, – отец. Юный Александр со всем пылом мальчишки, только-только вступающего в жизнь, увлекся Марией Мещерской, фрейлиной из свиты царицы-матери.

В мае 1866 года, год спустя после смерти Никса, Александр пишет в дневник: «Я только и думаю теперь о том, чтобы отказаться от моего тяжелого положения и, если будет возможность, жениться на милой М.Э. (княжне Марии Элимовне Мещерской). Я хочу отказаться от свадьбы с Dagmar, которую не могу любить и не хочу. Ах, если бы все, о чем я теперь так много думаю, могло бы осуществиться! Я не смею надеяться на Бога в этом деле, но, может быть, и удастся. Может быть, это будет лучше, если я откажусь от престола. Я чувствую себя неспособным быть на этом месте, я слишком мало ценю людей, мне страшно надоедает все, что относится до моего положения. Я не хочу другой жены как М.Э. Это будет страшный переворот в моей жизни, но если Бог поможет, то все может сделаться, и, может быть, я буду счастлив с Дусенькой (ласковое прозвище, которое Александр дал княжне Мещерской. – Е.Х.) и буду иметь детей. Вот мысли, которые теперь меня все больше занимают, и все, что я желаю. Несносно, что поездка в Данию на носу и преследует меня как кошмар».

 

Между тем, увлечение княжной Мещерской так и оставалось юношеской платонической любовью – просто молодой мальчик, в котором бушевало первое сильное чувство, с нежностью издали смотрел на красивую девочку, воображая, что влюблен, и лишь изредка отваживался поговорить с нею.

Изредка, потому что и за ним, и за княжной строго следили, никаких вольностей не дозволялось. Если княжна проводила в беседе с престолонаследником чуть больше, чем было положено по этикету, обер-гофмейстерина графиня Тизенгаузен, особа весьма чопорная, устраивала ей настоящую головомойку. Даже о невинном поцелуе Александр мечтал, как о великом счастье и дождался его лишь на Пасху, когда христианам не возбранялось братски похристосоваться друг с другом ради.

«Чтобы я дал за один поцелуй от нее, - писал цесаревич в дневнике. – Были минуты, когда было недалеко до этого, но все-таки было нельзя, потому что В.А., или Владимир были там, хотя и не видели и не слышали, что мы делали. Когда мы христосовались, то эта минута была для меня каким-то сном, когда я прикасался губами к ее губам, почти к самым губам».

Великий князь Александр, неожиданно для самого себя ставший наследником престола.

худ. Зарянко, Сергей Константинович.