Ну вот. Она снова смотрит мне в глаза своим неподвижным, блеклым взглядом. Объясните мне, как можно, смотря человеку в глаза, где зияет одна лишь пустота, ничего не почувствовать, ничего не понять. Я не переживу, если мне придется произносить слова. Я не умею этого делать, я не смогу. Но сказать нужно…. Боль. Вот что будет в ее глазах. Я чувствую почти физически ту боль, которую будет чувствовать она. Неужели нельзя по-другому? Никто мне не ответил, мне и не нужно этого.
Пустынный парк, деревья свесились к аллеям, как будто на них повесили тяжелый груз – стоять здесь неподвижно десятками лет, и смотреть, и слушать, и понимать….
Она повернется и пойдет прочь. Одна. Может быть, из глаз ее будут литься слезы, а может, она просто будет кусать губы и теребить пуговицы пальцами – не важно. Я не побегу за ней, не буду ее утешать. Этим не смягчить боль.
Ее не пугает глубокая безлунная ночь. До нашей встречи она часто бродила здесь одна почти всю ночь, в этом самом парке – я видел. Но она больше никогда сюда не вернется, может, только во сне. Она будет рисовать это место, и не будет пытаться забыть. Не станет кого-то обвинять, не станет искать со мной встречи. Но каждую ночь она будет выходить из дома, идти в противоположном направлении от парка, смотреть на небо и разговаривать со звездами. Впрочем, как и я….