Название: КАПИТАН РИКУ
Автор: KelanyWalley
Состояние: в процессе написания
Жанр: романс, драма
Предупреждения: инцест, педофилия, слэш, немного флаффа и немного насилия
Рейтинг: R
Саммари: влечение к себе подобным - плохо. влечение к кому-то, с кем состоишь в семейных связях - плохо! влечение к ребенку - плохо!! ...ну а если любовь?
Размещение: только с разрешением автора
Все в этом мире кажется тебе слишком большим, если ты – маленький человечек. Все кажется слишком ярким, если ты никогда не видел ничего, кроме серых стен своего дома. Все кажется слишком живым, если место, в котором ты жил, с самого начала было мертвым.
Большой, яркий, живой мир открылся нам из окон нашего поезда. Как на самую большую тайну, смотрели мы на безграничные леса, тянущиеся долгой темной полоской, на безграничное чистое небо, незапятнанное ни одним облачном, на бесконечное золотое море ржи, ровной гладью расстилающейся долгие мили вперед, переливающейся медовыми колосьями, покачивающимися на ветру. Мы проезжали бесконечную синюю речку, украшенную барашками солнечных лучей, играющих на ее поверхности. Мы проезжали маленькие хрупкие домики деревень, не обозначенных на карте, наблюдали за черными стрелками рельс, то подползающих к нашему поезду, то быстро убегающих от него. Мы смотрели на эту красоту, и ветер, ворвавшийся в распахнутые окна, беспощадно теребил наши волосы и воротники рубашек.
Всю дорогу Рику заворожено смотрел в окно, иногда показывал на что-нибудь пальчиком и громко звал меня, чтобы я тоже успел увидеть, пока мы не проехали. Так странно: я уже не раз проезжал эти поля, и леса, и речку, но никогда прежде не отмечал их красоты. Казалось, Рику открыл для меня новый мир, чистый, светлый, невинный. Мир, которого у меня не было в детстве, то, чего я лишился слишком рано, увы, не по моей вине.
Самым завораживающим зрелищем для него стал длинный ручей, кишащий белыми шкурами овец, которых пастухи перегоняли с одного пастбища на другое. Овцы передвигались ровным рядом, подгоняемые со всех сторон собаками, они двигались густой палено-пепельной массой, теснились так сильно, что невозможно было разобрать, где заканчивалась одна овца, и начиналась другая. Пока мы проезжали их, Рику так сильно сжимал мою руку, что у меня даже пальцы немного онемели. А когда стадо скрылось из вида, он повернулся ко мне и с большими полными удивления и одновременно радости глазами начал делиться со мной впечатлениями. Сидевшая рядом с нами пожилая женщина добродушно улыбалась и постоянно пыталась завязать с Рику разговор, спросить у него что-нибудь, потискать, но мальчик никак на нее не реагировал. А вот ко мне наоборот проявлял слишком большой интерес для незнакомца. Хотя, были ли мы незнакомцами? Я знал Рику все эти пять лет и намного больше, я знал, что он существовал где-то, просто нигде не мог его найти. И вот, пройдя такой длинный путь, я нашел его там же, откуда начинались все мои дороги – в моем собственном доме. Был ли это знак свыше, или там, наверху, никому не было дела до нас, и я наглым образом украл мальчика? Этого не мог знать никто, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как верить в лучшее – Рику мне послали боги, а значит – я не делаю ничего противоправного и противоестественного. И все эти сомнения покидали меня, стоило мне обнять его, прижать к себе, насладиться пониманием того, что мы теперь есть друг у друга. А если так – я ни за что не позволю пройти Рику тем же путем, каким прошел я. У него будет только один дом и одна семья – с человеком, который его по-настоящему любит.
Я боялся заводить Рику в дом. По сравнению с прежним особняком, моя нынешняя квартирка не отличалась большими размерами. Прихожая одновременно служила и столовой и гостиной, разделяемая длинным узким столом на две части. В углу были две двери: одна в спальню, другая в ванную. Мебели здесь было тоже не так уж и много, и она не отличалась какими-то новыми дизайнерскими изобретениями. Эта квартира мне досталась по дешевке, её продала мне мать моей преподавательницы в пансионате. По правде сказать, если бы не наши хорошие отношения, я бы до сих пор жил в каком-нибудь общежитии. Я никогда никого не приводил сюда, а самому мне вполне хватало того, что здесь было. Так что Рику был моим первым гостем, и я слишком сильно боялся, что ему не понравится, и он попросит отвести его назад.
Но его реакция оказалась более чем терпимой: он осторожно вошел внутрь, аккуратно снял сандали и поставил их около двери. Затем медленно обошел гостиную, осмотрелся, дошел до спальни и остановился возле закрытой двери. «Можешь посмотреть», сказал я, и он зашел внутрь. Уже тогда я знал, что отдам ему эту комнату, а сам расположусь в гостиной, поэтому я тут же поспешил заверить его, что скоро все уберу, и комната будет как новая. Мальчик, кажется, даже не заметил моих слов – он просто разбежался и от души плюхнулся на пружинистую кровать.
Понемногу мы начали обустраиваться. Я разобрал для Рику комод, в который вывернул его большую сумку, забитую до отказа вещами и игрушками. Разве мог я когда-нибудь предположить, что так рано обзаведусь ребенком? Отец-одиночка? Маньяк, воспользовавшийся слабоумием отца? Мне не было названия, мне не было оправдания, и объяснения моему поведению тоже не было. Я просто поступил так, потому что не мог поступить иначе. Мне было страшно смотреть вперед, но еще страшнее было смотреть назад.
Рику отказался спать один, он расплакался и тем самым заставил меня потерять контроль над ситуацией. Это были не слезы страха или боли, как той ночью, это были слезы капризного ребенка, и я совершенно не знал, что мне с ним делать. То, что я не буду бить его в воспитательных целях, я знал с самого начала. Я попытался поговорить с ним, как со взрослым человеком, объяснить, что я не смогу постоянно спать с ним, потому что он уже «взрослый мальчик» и должен спать один. Потому что я ему не мама. Потому что я взрослый молодой человек – ну, для него взрослый, себя-то я тогда взрослым никак не считал, – и он должен понимать, что я буду вставать раньше него, буду толкать его во сне, и еще много чего я пытался ему объяснить, но, как и положено пятилетнему мальчишке, он и слушать меня не хотел. И тогда я уступил ему и решил для себя, что, пока он не привыкнет к новой обстановке, я могу немного побаловать его.
Думаю, в том, чтобы рассказывать, какого было спать рядом с ним, тоже нет смысла. Достаточно сказать лишь, что, когда я был с ним так близко, когда он прижимался ко мне всем тельцем, я чувствовал такое умиротворение, и одновременно столько сил, способных согреть его и защитить, что всякие подозрения и сомнения вмиг рассеивались. Это был наш мир в наших четырех стенах, и мы могли делать в нем, все что хотели.
На следующий день наступило то ужасное, чего я боялся. Знаете, иногда так бывает, что хочется насовсем выпасть из окружающего тебя мира. Отказаться от родных, близких, друзей, работы, учебы – от всего. Закрыться у себя дома и посвятить себя чему-нибудь конкретному, отключить телефон, закрыть двери и окна, и остаться одному. Не всегда такое получается, и, когда не получается, внешний мир врывается слишком неожиданно и приносит с собой слишком много проблем, чтобы на них можно было закрыть глаза.
Мой внешний мир позвонил утром и сказал, что безоговорочно придет ко мне на обед, потому что я уезжал, и он слишком долго меня не видел, и всякие возражения я могу оставить при себе, потому что он все-таки мой лучший друг, и неужели я не пущу его за порог собственного дома?! Он принесет с собой пива…
Клемана я не считал другом или гостем, для меня он был братом, так что для него мои двери всегда были открыты. Я знал его с первых дней пансионата и всю последующую жизнь. Мы бок о бок шли вместе и во всем старались друг друга поддерживать – это было наше негласное правило, зародившееся однажды, когда мы с ним вдвоем столкнулись с пятью бейсболистами, которым не понравилось, что мы слишком часто появлялись возле женского корпуса на другой стороне озера и метили в друзья тамошним девчонкам. Тогда нас избили так сильно, что мы остались лежать двумя костяными мешками на мокром асфальте, лишенные сил и понимания того, что происходит вокруг. Наши конечности смешались с нашими зубами, наши волосы смешались с кусками одежды, и наша кровь перемешалась в одну лужу, и с того дня мы стали кровными братьями. После мы месяц пролежали в больнице, и с тех пор решили, что друг от друга больше ни на шаг не отступим.
О Клемане стоит сказать то, что, в отличие от меня, он учился слишком слабо, как бы я ни пытался помочь ему подняться вверх. Это был человек, который ставил учебу на самое последнее место, и ему никогда не хватало времени, чтобы и домашнюю работу сделать, и сходить развеяться. Он просто ходил развеяться, целыми днями.
От него всегда пахло летом, ветром и солнцем. Он носил свободные вещи, постоянно развивающиеся по краям, и на голове у него была светлая шапка легких кучеряшек, которых он тоже оставлял чуть отросшими, и с каждым новым движением у него на голове хаотично подрагивали светлые пружинки. Девчонки наверняка завидовали его волосам, а он знал это и всегда этим пользовался.
Вот именно такого ветряного мальчика я и должен был познакомить с человечком, занявшим теперь место возле самого моего сердца. Сказать, что я волновался – значит, ничего не сказать. Реакция Клемана могла быть самая разнообразная, и я понятия не имел, чего мне от него ждать.
Так получилось, что когда он позвонил в дверь, Рику возился в спальне, так что мой друг не сразу его увидел. Он ворвался ураганом, и от его появления дверь жалобно стукнулась о стену. Он быстрыми шагами прошел к моему единственному столу, с грохотом поставил на него ящик пива, а потом резко развернулся и принялся меня отчитывать.
- Скажи мне, мой ненаглядный, - начал он, вставая в позу, - и где же тебя носило всю неделю? На звонки не отвечаешь, дверь не открываешь, в моргах и полицейский участках не числишься. И как я должен это понимать?!
- О, мой ненаглядный… Ты не представляешь, что со мной было…
- И что же?
- Ну, для начала, я ездил домой.
Он замер. Он тоже жил один, без семьи, но немного по другим причинам.
- И как оно?
- Я не успел сказать тебе, мать умерла два месяца назад. Она завещала мне деньги, оставшиеся от моих настоящих родителей.
- И что… ты теперь олигарх что ли?
- Да что там… Так, несколько тысяч. На пропитаться хватит, - я сел на диван и пригласил его последовать моему примеру. Он расположился рядом и вытянул длинные ноги вперед.
- Блин, неужели так долго все... Если мне мои что-нибудь оставят, плюну на это дело – все лучше, чем столько возиться из-за каких-то копеек.
- Да нет, это не долго. Но пару дней угробить придется…
- Пару дней? Мирей, ты меня совсем за идиота не держи, я пока умею считать. Тебя не было НЕДЕЛЮ! Если не больше. Дай вспомнить… последний раз мы с тобой виделись…
- Ну, произошло кое-что еще.
- Что?
- Только обещай мне, что не будешь возмущаться слишком громко, материться и обкладывать меня последними словами. Так, для справки: я пока тоже еще соображаю.
- Да что случилось-то? – Клеман был не на шутку взволнован. Его лицо посерьезнело, и брови нахмурились, а взгляд стал сосредоточенным и серьезным. Я повернулся в сторону спальни:
- Рику! Малыш, иди сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить!
- Господи… собаку, что ли, купил?
- Нет. Рику!
Со стороны спальни послышалась возня, потом дверь открылась, и на пороге оказался Рику. Он ковырялся с пуговицей на рубашке, которую я сказал ему одеть, и, так и не сумев сделать все как надо, поднял на меня голову и виновато протянул:
- Не получаааается…
- Иди сюда, - я протянул вперед руку, и он подбежал ко мне, лишь на секунду бросив любопытный взгляд в сторону Клемана, который теперь застыл и боялся проронить хоть слово. Я застегнул последняя пуговку, отодвинул мальчика чуть в сторону и торжественно произнес:
- Клеман, познакомься, это Рику. Рику – это Клеман, мой лучший друг.
А потом наступила пауза. Такие паузы обычно нервируют всех присутствующих, но лично меня она откровенно забавляла. И, когда Клеман пришел в себя и протянул руку, чтобы пожать ее мальчику, Рику проигнорировал её и прижался ко мне. Застеснялся, наверное. Я приобнял его за плечи.
- Ты чего это? Клеман добрый, не бойся его.
- Я и не боюсь.
- Тогда что же? Мужчинам принято пожимать руки при знакомстве, тем самым ты показываешь, что доверяешь своему партнеру.
Рику осторожно протянул ладошку вперед, и Клеман так же осторожно ее пожал. Тут стоит подметить, что он сам испугался не меньше мальчика. Мне редко удавалось видеть Клемана, сидящего, будто воды в рот набрал.
- Малыш, не принесешь нам чипсов? Они вон там, в шкафу? – я слегка подтолкнул его вперед, чтобы он отлип от меня хоть на секунду. Когда он отошел, я обратился к Клеману: - Если хочешь что сказать – говори.
- Откуда он? – на автомате выдавил из себя мой друг, краем глаза наблюдая, как Рику карабкается на табуретку, чтобы дотянуться до верхней полки.
- Это ребенок моих опекунов. Когда его мать умерла, отец совсем слетел с катушек, начал пить, избивал его, - я говорил тихо, чтобы мальчик не услышал.
- А при чем здесь ты? – спросил Клеман так же шепотом.
- Фактически - ни при чем. Просто мне захотелось увезти его, отец все равно не мог его воспитывать, как-то так…
- Значит, он твой брат?
Я не ответил. Потому что к нам Рику подходил. Я забрал у него большой пакет чипсов, положил их на стол, прижал мальчика к себе и тихо сказал ему на ушко:
- Большое спасибо. Малыш, иди немного поиграй, мы с Клеманом поговорим, а потом пойдем погуляем, хорошо? – Рику послушно кивнул, я поцеловал его в макушку и отпустил. Когда за ним закрылась дверь, я ответил:
- Ну да, брат, только не родной, - открыв пакет чипсов, я потянулся за первой бутылкой. Пиво било холодным – видимо, только что из магазина. Такое как раз подходило под накаляющуюся в комнате атмосферу.
- Ты ведь не знал, что у тебя есть брат… ты ведь не говорил? Или знал?
- Нет, не знал.
- Тогда я совсем не понимаю. Ты его знаешь пару дней, а он ведет себя с тобой, будто вы всю жизнь знакомы.
- Это только так кажется, поверь мне. Нам еще предстоит многое друг о друге узнать…
- Хм, и надолго он у тебя остановится?
- Надеюсь, что навсегда.
Клемана будто кипятком ошпарили. Он подскочил на диване, заерзал, запустил руку в волосы и стал теребить кудри.
- Ты больной, - заключил он и потянулся за бутылкой пива. – Нет, ты просто подумай: у тебя вся жизнь впереди, ты еще второй десяток не разменял, и уже хочешь связать себя ответственностью за ребенка? Это же столько возни, ты даже не представляешь! Это ведь ты теперь дома что ли будешь с ним сидеть целыми днями?!
- Нет, зачислю его в ближайшую школу. Не беспокойся обо мне – я справлюсь.
- Но почему ты должен это делать? У него же отец есть? Тем более по закону ты не имеешь права…
- Я не нарушаю закона, Клем! – я повысил голос, намеренно показывая, что эту тему лучше не начинать. – У меня есть все бумаги, в которых отчим передает мне права на его воспитание. Мне девятнадцать – я могу отвечать за его жизнь. Деньги на его счет продолжают поступать в банк в его городе, а кроме денег отчиму от него ничего не нужно. Именно на это и ушло столько времени… Видишь ли, я не полностью оформил над ним опекунство. Он будет жить со мной, но по бумагам я буду оставаться для него никем.
- С ума сойти… Я не понимаю, зачем он тебе сдался, хоть убей!
- Не знаю… Я просто не смог оставить его там…
- А что мальчишка обо всем этом думает?
- Рику? Пока ему нравится все. Он понимает, что я увез его из дома, я объяснял ему, что теперь он пойдет в новую школу и ему придется заводить новых друзей. Он попросил только изредка навещать отца – любит его все-таки, как бы тот его ни бил.
- Вот видишь: любит… Мирей, остановись, я тебя прошу… Ты меня всегда называл безмозглым, но сам сейчас поступаешь не намного умнее. Уж поверь мне – мне со стороны виднее – ни к чему хорошему это не приведет.
- Нет. Я не отпущу его. Ты можешь назвать меня полоумным, перестать со мной общаться, начать меня призирать, но я от своего слова не откажусь. Я тебя только вот о чем попрошу: не сдавай меня. Я буду говорить, что я его отец. Пару лет, думаю, мне можно прибавить.
- Отец-одиночка?
- Пусть так. Я всего пару месяцев живу в этом районе, меня пока почти никто не знает, так что подозрений не возникнет. Нужно будет еще продумать нашу историю…
Клеман не ответил мне. Он смотрел в одну точку и периодически присасывался к бутылке, поэтому мне пришлось повторить вопрос, чтобы услышать ответ.
- Клеман, ты не выдашь меня?
Он посмотрел на меня растерянным взглядом, будто только что оказался в этой комнате, а прежде пребывал где-то, неизвестно где. Он пожал плечами и негромко ответил:
- Нет.
Я облегченно вздохнул. Мне нужна была поддержка этого парня, я не смог бы двигаться дальше, если бы надо мной висел его призирающий взгляд. Я улыбнулся от души и притянул его к себе, обнял за плечи, вдохнул полевой аромат его волос. Мне были приятны такие минуты, когда мы могли побыть вдвоем, вот так вот, близко и неразлучно. Мне было приятно обнимать его и было приятно, когда он обнимал меня в ответ. Мы могли валяться так несколько часов, смотреть, например, телевизор в обнимку, или просто смотреть в потолок, или просто молчать… Конечно, мы не позволяли себе ничего такого в присутствии кого-то еще, потому что такие обряды были только для нас двоих, и только мы понимали их смысл. А все остальные искали в этом какой-то смысл, пытались повесить на нас этикетки голубых, сконфуженно отворачивались в сторону. Мы никогда не говорили об этом – что значат такие объятья. Просто, когда одному было плохо, другой старался быть близко, максимально близко, принять эту боль и пропустить через себя. Или наоборот – если нам было очень хорошо, мы иногда делились друг с другом эмоциями через такие вот телесные прикосновения. При этом ни один из нас не воспринимал это как что-то эротическое. Я никогда не смотрел на Клемана как-нибудь по-другому, под другим углом, никогда не пытался разглядеть в нем кого-нибудь еще кроме верного друга.
Но в тот момент я не почувствовал облегчения, когда обнял его. Я улыбался, но он не улыбался мне в ответ. Насторожившись таким его поведением, я отстранился и спросил:
- Что-то не так?
Клеман не посмотрел в мою сторону. Он сидел, положив локти на колени, и вертел в руках бутылку пива.
- Ты сказал… что если я не соглашусь подыгрывать тебе… если я буду против, я могу отказаться от нашей дружбы…
- Э-э-э… Ну, я тебя не держал никогда… если хочешь…
- Да нет, я не о том. Ты так просто сказал это… - он повернулся ко мне, и я увидел, что ему на самом деле было больно это говорить. – Получается, выбирая между мной и мальчишкой, ты бы выбрал его и позволил бы мне уйти, вот так просто?
- Нет, я не это имел в виду… Я говорил, то что… то что я буду уважать твое мнение, в любом случае, каким бы оно не было. – Повисла пауза. Я сказал все, что мог, а этого было мало. – Клеман, неужели ты ревнуешь? – я попытался обернуть все в шутку.
- Не знаю, - приглушенно ответил он, никак не попытавшись вытащить ситуацию со дна на сушу. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как:
- Так, мне что-то не нравится твой настрой, дружище. Давай вот что: давай выпьем за нашу дружбу, чтобы она продлилась еще лет двести, и когда мы подохнем, и когда мы воскреснем! - На эти мои слова Клеман усмехнулся и приподнял свою бутылку. – Только вот что. Пить будем до дна, и кто первый сдастся, тот не настоящий ценитель настоящей мужской дружбы.
- Мирей, чувак, у меня почти полная. Ноль пять за один присест?
- А что? Или кишка тонка?
- Ну смотри, парень, ты сам напросился, - он с размаху звякнул стеклом своей бутыли о мою.
Мы пили залпом… Я успел пятьсот раз проклясть себя за такую идею, потому что Клеман на пиве не сэкономил и купил хорошее, крепкое. Ближе к половине мне показалось, что горло начинает шипеть, а живот набухать так сильно, что еще немного, и он лопнет. Но я просто не мог проиграть в пари, которое сам же и предложил. Поэтому я глотал, и глотал, и глотал, даже когда его пустая теперь уже бутылка от души стукнулась по столу, я глотал, глотал, и…
- Ааааххх, это было мощно…
- Чувак, мне надо поссать… - ответил Клеман и вприпрыжку отправился в сторону туалета.
Что ж, в этом был весь Клеман – всякие дурные идеи покидали его голову так же быстро, как и появлялись там. Впрочем, что касается хороших и умных идей, они тоже не слишком долго там задерживались.
Мы попытались придумать мне историю последних пяти лет. Я был двадцати трех летним отцом-одиночкой, чья жена сбежала к другому и оставила на руках грудного ребенка; в одном из вариантов она трагически погибла; была версия, что я усыновил Рику из сиротского приюта или подобрал его на улице; был вариант о том, что его мать бесследно пропала… её похитили инопланетяне… инопланетяне оставили мне Рику в кульке на пороге… он был выращен мною искусственным путем… В общем, идей было много, и чем меньше оставалось пива, тем глупее они были.
Остановились на варианте выпускного, на котором от меня якобы залетела девочка, которой по вероисповеданию нельзя было иметь детей до свадьбы, а выйти замуж за меня она не могла из-за социальных неравенств. Девочка поступила в университет в другом городе и девять месяцев в тайне от родителей вынашивала ребенка. А я, как порядочный джентльмен, согласился воспитывать малышка сам, позволяя ей на выходных видеться с ним. Из этой истории я выходил благородным мужчиной, ожидающим, пока его возлюбленная не освободится от бремени семьи. Такая история должна была вызвать умиление и сострадание в глазах соседей и учителей из будущей школы для Рику, тем самым отбросив всякие подозрения в сторону. А с другой стороны – мать у Рику якобы все же была, так что в особых состраданиях он не нуждался.
История получилась странная, сам бы я ни за что до такого не додумался, но две замутненные головы лучше одной здоровой.
Выпив за удачу, я мысленно приготовился к еще одному шагу вперед.
