Если б я мог воспеть жизнь! Я хлопал её по плечу, целовался с ней в подъезде, вдыхал её запах подаренный мне на шумной улице. Стариковским прищуром охватывал простор, весёлыми ногами пробегал по узким коридорам. Стихия сумашедшей жизни - ругань с тем, кто тебе дорог, эйфория праздника, ожидание рейсового автобуса, нож в сердце друга, пролитый сверху дождь. Рыдание кошек по ночам, самый первый снег, в память о Брейгеле, с чувством приготовленный ужин, похмелье, выгоревшая на солнце трава, пробуждение в объятьях утром, дождь. Гитары обнадёживают, даруют надежду своим крещендо, вопли учат как надо быть свободным, и я свободен. Когда сижу на берегу, а кругом горы, когда верхняя полка баюкает в том самом поезде, когда сквозь душу несётся музыка, подымаясь на свой 13-ый этаж. Тогда я уверен, что она рядом. У жизни запах свежесваренного кофе, так пахнет в сырых подвалах и на стройках, посреди китайских рынков и в круглосуточном магазине напротив, где я покупаю сигареты. Жизнь пахнет креазотом, мочой и горючим. Это аромат того, что мне по-сердцу.
    Люди умеют говорить. Я давно это заметил. Это приносит радость. Мне рассказывают жизнь, я не жадничаю в ответ. Безудержный джаз, утончённо серый, иногда цвета горького шоколада. Нам есть, что сказать друг другу. Люди танцуют на работу, весеннее небо хлопает любимцам в такт. У девятиэтажных домов из силикатного кирпича есть дар принимать свет заката, показуя нам как надо быть. Научиться этому непросто, я пробовал, у меня не очень выходит. Но волнам жизни всё равно, да и я не остановлен. Я видел блики солнца на прозрачной воде - это не мало. Мне подпевали, я до сих пор не остановлен. Сумашедший драйв того, что убивает, а так же целИт, кроме того, оглушает, и помимо прочего, заводит.
    Вы заходили в левую дверь? Ну в ту, которая по коридору прямо-прямо и налево? Я заходил. Там тоже жизнь. Бьёт как кипяток из крана, как ебучий водопад. Пусть снесёт башню, не жалко. У меня ещё есть. Кто каянный, кто неприкаянный. Дневной переход, ещё дневной переход, город. Желание без удержу, а бывает усталость, бывают прыжки и бывают подпрыгивания. Случаются боль, вой и крики. Где нет света, там очень темно. Хочется включить лампу, она не всегда под рукой. Многие из нас забыли, не все помнят, кто-то не знал. Но танцевать жизнь умеют все. Я загибаю пальцы, их не хватает. Хорошо, что есть память, вместе со взглядом бывает неплохо. Я и сейчас, бывает, вижу то, что другие называют облаками. Но для этого надо лечь на спину. Я ложусь.
    Неистовая сила жизни кружит нас, пьяных, делает нас искрящимися, отнимает пределы. Погружает нас с головой куда-то, после чего мы творим поэзию. Чья-то власть сталкивает с таким, отчего молодая душа пустеет и устрашается, но что-то подхватывает и позволяет сказать: "Да нормально, бывает и хуже".
    Белый единорог, оказавшийся на железнодорожных путях. Жители промышленных окраин его видели в компании с косматым чёрным псом. Толпы спешащих людей в центре города прекрасно знают о существовании ангелов. Сидение на корточках в центре мира, доступная всем радость, трепет и оцепенение ужаса, пережитые невзгоды и щёлканье пальцев, долгое стояние в очереди на почте, покой, беспокойство, медленное верчение падающего снега в свете ночного фонаря, вкус летних ягод, головная боль, беседы за полночь, дождь. Это я назову жизнью. Налей, брат, вина, оно мне по нраву.

Патти Смит. Песня "Свободные деньги", с альбома 1975-го года "Horses".