Много раз слышал я эту песню. В разном исполнении. А в сердце врезалось это. Есть в кинофильме «Живой труп» такая сцена. Главный герой, Федор Протасов, которого играет наш прекрасный душевный артист Баталов, просит послушать песню цыганки Маши. И являются двое цыган с гитарами – один в годах, другой - молодой, курчавый. И начинают они играть. И третий брат-цыган с гитарой является и подхватывает. И встаёт, не поднимая очей своих, выходит вперёд красавица цыганка Маша. Гордая, молодая, отчаянная. И начинает петь… Нет, не петь! Так не поют, так душу наизнанку выворачивают. Душу, которая слышит эту коротенькую песню и не может наслушаться. Песню, в которой и слов-то почти нет, да и не значат они в общем-то почти ничего. Значит здесь иное, почти потустороннее, волшебное – голос… Здесь голос говорит-поёт-очаровывает, втягивает в себя, в ненарыдавшееся цыганское нутро своё …
Эх, браты! Браты, браты цыганские!!! Подают они, всё подают да подают тройку серопегих сестрице своей, красавице Маше. И уносят её серопегие на огромных призрачных песенных крыльях вдаль от любимого, о прощании с которым так и не нарыдается никогда её светлая душенька-слеза! О прощании с тем, кого, может, и не было никогда, и нет, и не будет, хоть и стоит здесь перед ней тень, похожая на него. Да не тот он. Тот был – мечта цыганская, князь, король, гений, владыка! А этот… Она и видит его и не видит в упор, словно сквозь пустоту глядит сквозь эту тень и поёт она не ему. Тому поёт, который был и есть, и останется в её душе… И с ним прощается.
И стихает цыганский хор, вечный, как народная душа. Унеслась тройка серопегих. Погасла не вечерняя заря-зоренька… Только песня осталась с нами. И голос – красоты неописуемой молодой голос цыганки – Маши.