[364x698]
09.07.2003

В одном из писем, которое сейчас лежит передо мной, слушательница из Сыктывкара делает мне упрёк в том, что я слишком много рассказываю о книгах, которые выходят в Германии: дескать, надо знакомить с теми, которые издаются в России: их хотя бы можно почитать.
А по–моему, ничего криминального в этом нет. Постоянные слушатели «Читального зала» знают, что именно немецким книгам и книгам, выходящим в других западных странах, я уделяю главное внимание в своих передачах – и как раз потому, что вы не можете их прочитать. Кто же вам ещё о них расскажет?
Что касается российских книг, то, согласитесь, логичней, чтобы с ними вас знакомили российские средства массовой информации, а не мы. Впрочем, правил без исключений не бывает. Одна из традиций «Читального зала» – посвящать передачи хотя и вышедшим в России, но редким книгам, малотиражным, которые в то же время чем–то близки по тематике «Немецкой волне».
И вот сегодня, продолжая эту традицию, я познакомлю вас с одной из редких книг по истории России – причём не истории царей, войн, революций, эпохальных перемен, но повседневной, бытовой истории. Книга, о которой пойдёт речь, называется «Прогулки по кладбищам Москвы» и написана краеведом Алексеем Тимофеевичем СалАдиным. Уникально не только это издание, но и его судьба. СалАдин подготовил рукопись для публикации в издательстве Сабашниковых в 1916–ом году, но вскоре разразилась революция, потом ещё одна, победители сбивали кресты с церквей, срывали кладбища, пытаясь построить на костях предков и современников прекрасный новый мир, и книга так и не вышла. Тем более, что двенадцать кладбищ, описанных в ней, были в двадцатые–тридцатые годы просто уничтожены. Да и на тех, что остались, сравняли с землёй многие дореволюционные захоронения.
Но рукопись СалАдина пережила всё это варварство, и в послеперестроечное время её опубликовало – правда, тиражом всего в пять тысяч экземпляров – издательство «Книжный сад». Для «Немецкой волны» естественно познакомить вас с теми её страницами, в которых идёт речь о немцах. Их хоронили на двух кладбищах – Старом Лютеранском в Марьиной роще и Введенском.
Старинное Лютеранское кладбище местные жители называли Немецким. В 19–м веке, когда не было Марьиной слободки, а существовала зелёная и тенистая роща, Лютеранское кладбище было огорожено, и плит на нём находилось гораздо больше. Потом их потихоньку растаскали первые поселенцы слободки…
Многое видели и многое испытали эти насчитывающие не одну сотню лет плиты. Они сохранили имена живших сотни лет тому назад фрау, фройляйн, полковников, докторов медицины. Издалека, на рубеже преобразований России, пришли к нам эти люди, неся с собою и высокие заветы западной культуры, и ненужную мишуру. Быть может, среди этих полковников, фрау и фройляйн были замечательные люди, у которых многому хорошему научились наши предки.
Таким достойным памяти потомства иноземцем, погребённым на этом кладбище, был Эрнст Глюк. Мариенбургский пастор, одержимый идеей просвещения тёмных масс, Эрнст Глюк при взятии Мариенбурга в 1702 году попал в плен и был доставлен в Москву. Пётр Первый сразу оценил, какую пользу может принести тёмной России этот учёный пастор, и приказал под его наблюдением открыть первую в Москве гимназию для детей разночинцев. Гимназия была открыта на Покровке. Эрнст Глюк стал первым директором русской гимназии. Прожил он в России недолго и умер в 1705–м году. Но в его семействе выросла Марта Скавронская, понравившаяся царю Петру и сделавшаяся из простой, неизвестной иноземки русской императрицей Екатериной Первой.
Сегодня могилы пастора Глюка, как, впрочем, и других людей, когда–то похороненных на Старом Лютеранском кладбище, вы не найдёте. Оно тоже было варварски уничтожено в двадцатые–тридцатые годы, – как Семёновское, Лазаревское, Еврейское, Дорогомиловское, как многие монастырские кладбища… Сейчас Немецким чаще всего зовут другое кладбище – Введенское. Оно расположено в районе Лефортова. Основание Иноверческого кладбища на Введенских горах (так оно когда–то называлось официально) относится к 1771 году. В предреволюционные времена это было единственное кладбище в Москве, где хоронили неправославных христиан. Здесь покоятся очень многие известные в прошлом купцы и предприниматели из обрусевших немцев: например, «отец русского ситца» Кноп, о котором мы уже рассказывали в одной из передач «Читального зала», Вогау, Эйнем, Мюллер, Эрлангер. О последнем – российском мельничном короле – речь пойдёт чуть позже. А пока о другом знаменитом немце, похороненном на Введенском кладбище – о «святом докторе» Фридрихе Гаазе. В России он стал Фёдором Гаазом и с 1829 года был главным врачом московских тюрем. Доктор Гааз очень много сделал для облегчения положения заключённых, добился открытия первой в России тюремной больницы, школ для детей арестантов, замены прежних кандалов облегчёнными, обшитыми кожей. «Спешите делать добро», – таков был его девиз. Вот что пишет о нём Алексей СалАдин:
Могила знаменитого доктора–филантропа Фёдора Петровича Гааза расположена почти посередине кладбища, на главной аллее. Большая гранитная глыба с крестом окружена красивою чугунной решёткой, с факелами по углам и бронзовым барельефом Гааза. По верхней части решётки развешаны кандалы. Надписи на памятнике сделаны по латыни и ниже – слова Гааза: «Спешите делать добро».
Сын пастора из немецкого города Мюнстерайфеля, окончивший курс медицинских наук в Вене, Гааз попал в Россию случайно: его привёз вылеченный им пациент – князь РепнИн. В Москве Гааз официально стал тюремным доктором, а для отверженных общества, преступников, каторжников – «святым доктором» и «божьим человеком».
Постоянно воюя с администрацией, он добился, в частности, отмены железного прута, к которому раньше приковывали каторжников во время пересылки по этапу, введения облегчённых, так называемых «гаазовских» кандалов. Гааз провожал партии из пересыльной тюрьмы на Воробьёвых горах за заставу, несмотря ни на какую погоду… За заставою он прощался с арестантами, как с братьями.
Всё, что получал, он отдавал бедным… Жизнь вёл целомудренную, одинокую. Герцен нарисовал в «Былом и думах» трогательный образ Гааза. «Старый, худощавый, восковой старичок, в чёрном фраке, в башмаках с пряжками, казался только что вышедшим из какой–нибудь драмы восемнадцатого столетия. Гааз ездил каждую неделю на Воробьёвы горы, когда отправляли ссыльных. В качестве доктора тюремных заведений он имел доступ к ним, он ездил их осматривать и всегда привозил с собой корзину всякой всячины, съестных припасов и разных лакомств – грецких орехов, пряников, апельсинов и яблок…»
Когда Гааз умер, после него не осталось никакого имущества, но до двадцати тысяч человек шли за его гробом на Введенские горы. Память об этом фанатике добра, наполненным состраданьем, долго будет жить в потомстве.
Напомню, что писались эти строки почти девяносто лет назад. С тех пор изменилось многое. В комментариях к книге «Прогулки по кладбищам Москвы», очень подробных и серьёзных, читаем, например, что на могиле «святого доктора» Гааза нет уже ни факелов, ни бронзового барельефа, о котором писал Алексей Тимофеевич СалАдин. Но это так, к слову.
Чтобы не говорить только о грустном, вот ещё один интересный факт. Фёдор Петрович Гааз был награждён императором Александром Первым орденом Святого Станислава. Но не за свою филантропическую деятельность (Гааз стал главным врачом московских тюрем уже после смерти императора), а за то, что Гааз дал медицинское обоснование для создания курортного ареала кавказских Минеральных вод. Фёдор Петрович совершил поездку по тем местам, подробно описал минеральные источники и их вероятные целительные свойства. Он указал и оптимальные места для строительства курортных центров: Пятигорска, Ессентуков, Кисловодска. Так что если будете там отдыхать или хотя бы просто пить минеральную воду – скажем, «Ессентуки номер семнадцать», – помяните добрым словом Фридриха – Фёдора – Гааза.
Вообще на Введенском кладбище похоронено много знаменитостей: известных в прошлом исторических деятелей, писателей, художников, артистов… Назову только некоторые имена: легендарного сподвижника Петра Первого Лефорта, издателя Сытина, художников Апполинария и Виктора Васнецовых, писателя Пришвина, литературоведа Бахтина, актрисы Аллы Константиновны Тарасовой...
Есть здесь, между прочим, и памятник французам – солдатам наполеоновской армии, погибшим в России во время войны 1812–го года. Похоронены и немецкие солдаты Первой мировой войны.
Но мы обещали рассказать о другом памятнике – Антону Максимовичу Эрлангеру. К сожалению в очерке о Ввенденском кладбище он упомянут лишь вскользь. Стоит восполнить этот пробел, тем более, что мавзолей Эрлангера сохранился и не так давно был отреставрирован.
Антон Максимович Эрлангер, несмотря на имя, был коренным москвичом. Правда, лишь в первом поколении. Его отец, композитор и дирижёр, работал одно время в Мариинском театре, потом переехал в Москву. Дедом Антона Эрлангера с материнской стороны был голландский художник ван Брюссель. Но его самого больше, чем искусство, привлекали промышленное производство и предпринимательская деятельность. Антон Эрлангер построил первую в России большую паровую вальцевую мельницу. Этот многоэтажный гигант, перерабатывавший до сорока тонн зерна в сутки (небывалая по тем временам производительность!) вырос в 1881 году территории Сокольнического поля. По этому образцу сам Эрлангер, и другие российские хлебопромышленники стали строить мельницы по всей стране. Ну, а в Сокольниках проходило обкатку новое оборудование, готовились профессиональные кадры, работало конструкторское бюро и редакция журнала «Мельник». Созданный Антоном Эрлангером, он стал первым в России профессиональным изданием по мукомольному делу и хлебной торговле. В 1892–м году Эрлангер открыл на свои средства Московскую школу мукомолов. Она существует и поныне, только называется иначе: «Технико–экономический колледж».
Мельница в Сокольниках тоже продолжает работать. После смерти «мельничного короля» в 1910–м году она перешла к его братьям, а в восемнадцатом году большевики её национализировали. В 1930–м мельничному комбинату присваивают имя… нет, не Эрлангера, – наркома Цурюпы, каковое предприятие носит вплоть до перестроечных времён. Сегодня это – акционерное общество под названием «Мельничный комбинат в Сокольниках». [612x699]
Но Антон Максимович Эрлангер оставил после себя не только мельницы. Он много жертвовал на благотворительные нужды, учреждал стипендии, помогал бедным… Тот, кто бывал в Ялте, наверняка, помнит здание костёла на Пушкинском бульваре. Оно было построено на деньги «мельничного короля». А на склоне горы Дарсан он приобрёл в своё время большой участок земли, на котором разбил огромный парк. Там растут деревья более ста пород, среди которых есть и очень редкие экземпляры. Парк этот ялтинцы и сегодня называют «парком Эрлангера». Там, кстати говоря, расположен дом творчества писателей, где любили отдыхать Паустовский, Маршак, Вениамин Каверин, Белла Ахмадулина…
Ну, а похоронен Антон Эрлангер, как мы уже говорили, на Введенском кладбище в Москве. Здесь стоит усыпальница, построенная по проекту знаменитого архитектора Шехтеля. Внутри её, освещаемая огнём лампады, находится фреска работы художника Петрова–Водкина. Это – огромное мозаичное изображение Христа–Сеятеля.
Мы познакомили вас с книгой Алексея Тимофеевича СалАдина «Прогулки по кладбищам Москвы».

(с) Ефим Шуман, Владимир Фрадкин «Немецкая волна»

Фото Перевозчик_Х