Ты принес мне новые книги. Лорку, исэ моногатари, Сартра, Кирино. Ты принес колбу с мутной беловатой жидкостью и аппликатором внутри. Я выставил мед и зеленый с цветками. Ты закурил, и в темной комнате дым жутко заволакивал окно и твой силуэт таял. Я поблагодарил за книги, я правда счастлив. Болезнь подарила больше одиночества, чем я думал. Музыка сочилась из колонок как лёгкий, розоватый пар. Такой порою застилает глаза, когда летом встречаешь рассвет в одиночестве и тишине. Пока ты раскладывал стопки своих бумаг на моей кровати - я перепечатал некоторые сонеты. Я чувствовал спиной, как жутко веет холодом от твоих рук, грозящих мне неминуемым укрытием от спокойствия. Я слышал в голове шепот, нескончаемый, но необличимый в подстрекательстве в побеге. Просто грузный шепот, поставленная на репит констатация фактов. Позже ты произнес вслух, но скорее для себя, "будет больно. но не с первого раза. А со второго". Ты держал в одной руке мою руку, в другой аппликатор. Ты удостоверился, как правильно оно пишется. А мотом бесцветным, с резким запахом жидким инструментом нанес Его имя. Над запястьем, там, среди шрамов - чуть жгло. Но так ничего и не было. Со второго раза я тоже ничего не ощутил... От первых прикосновений. Но уже на середине твоих действий я вздрогнул, и вскрикнул. Ты дописал, отпустил руку. А символ горел на моей руке. И от того ли, что Его имя было моим проклятием... Или от того, что жидкость жгла не хуже огня... Кожа чуть покраснела. С третьего раза опухла, выступил символ. С четвертого - символ вспузырился. Сукровица проступила, и я почувствовал ее неестественный, такой родной мне запах. Как и запах твоих волос, как и запах собственной крови. Как запах снов о Нем. 

-Это похоже на ложь. В первый раз лишь лёгкое жжение, но чем дальше - тем больнее. Не так ли?

А у меня глаза слезились и зубы сомкнулись со статонной силой. Сукровица засыхала, а ты пинцетом ее снимал. И вновь сжимал моё запястье и вырисовывал этой гротескной чернилой Его имя. И я уже кричал в подушку, заливая ее слюнями и слезами, словно мне было лет пять. Кожа вспухла, покрываясь раз за разом янтарной коркой. Я дышал дымом твоего табака. Ты пил чай, кружка за кружкой. А музыка вторгалась одной и той же композицией мне в голову. Мне вдруг стало не больно, а тепло. И его имя четко вспухло, выжженное на моей руке. 

Теперь я обладатель Его имени. А ты спишь в соседней комнате. 

Я не выпускаю из рук пинцет.

мне горько...

От невозможности. 

Обними меня, и забери спать.