Марвиус уже давно летал во сне в своей комнате, а Трою все не спалось. Он сидел в комнате, обхватив руками колени у очага, и смотрел на затухающий огонь. Был поздний вечер, большинство жителей деревни готовились ко сну, о чем явно свидетельствовали умирающие огни в окнах, но с кузницы все еще доносились удары молотов. В комнате горели два канделябра со свечами, и в придачу тлел очаг. Трой ворошил пепел при помощи кочерги, воскрешая новые искры и давая огню вторую жизнь. Очаг вновь разгорелся и весело потрескивал. Рыцарь сидел на полу, скрестив босые ноги. На нем была легкая расстегнутая рубаха и штаны. Трой вздрогнул, когда к нему очень тихо, словно кошка, подошла красивая блондинка, несшая два рога с вином. На Гюйль была одета ночная рубашка, не скрывающая округлых форм голубоглазой охотницы. Мало того, что ее легкая одежда была так тонка, так она пришла к рыцарю с голыми ногами и босиком, что объясняло ее тихое появление. Воин внимательно рассматривал ее в течении минуты, после чего всячески старался не заглядывать в глубокий вырез ночнушки, но Гюйль специально наклонялась чтобы воину не было куда девать глаза. Трой отводил взгляд не потому что женщина ему не нравилась, скорее наоборот. Она вызывала в нем разные чувства, о которых он успел позабыть. Трой залпом осушил свой рог, даже не распробовав вина. Гюйль пила небольшими глотками. Она села рядом с рыцарем, прижавшись к нему всем телом. Затем Трой ощутил на своей щеке поцелуй, почувствовал вкус ее губ... а затем резко отстранился. Гюйль слегка улыбнулась. По ее голубым глазам нельзя было понять разозлила ее выходка Троя или удивила. Как ни в чем не бывало она продолжила пить свое вино.
- Прости, Гюйль, - выдавил из себя Трой, посчитавший что должен объясниться. - Я понимаю, что тебе одиноко тут, ты нуждаешься в тепле и ласке... Дело в том, что я не могу тебе этого дать.
- Я вижу тебя насквозь, Джонни, глаза не лгут. Особенно твои.
Джонни. Так Троя называла жена. И больше никто и никогда. Все остальные звали его по фамилии. Впрочем как и Марвиуса. Тот тоже предпочитал называться лишь по фамилии.
- Зови меня Трой, пожалуйста, - рыцарь произнес это резче чем рассчитывал. Гюйль была спокойна как всегда. За все время пребывания в ее доме, Трой ни разу не видел на ее лице гнева или каких-либо других эмоций. Она умела себя держать в руках. Иногда на ее губах блуждала загадочная улыбка, а в основном она была очень серьезна.
- Как скажешь. У тебя много женщин на твоей земле?
- После смерти жены у меня практически не было женщин.
- Ты дал себе зарок?
- Я однолюб. - Трой задумался над своими словами. А любил ли он вообще свою жену? Быть может это было лишь в его воображении? Войну он любил, а жену?
- Я тоже однолюбка. С тех пор как умер мой мужчина я не думала, что мне кто-нибудь понравится на столько, чтобы я смогла разделить с ним ложе. Но вот появился ты...
- Гюйль, - в голове Троя неизвестно откуда появилась хрипота. Надо бы еще выпить, но бутылки поблизости не было. - Ты очень хорошая, ты чудесная женщина, при других обстоятельствах я бы скорее всего в тебя влюбился. Не воспринимай мои слова как оскорбление.
- Я никогда не воспринимаю правду как оскорбление. Ты честный человек, я ценю это, Трой. Слышала, что мовэрийцы не особенно могут похвастаться этим качеством. Я не хотела оскорбить твой народ.
- Мовэрийцы лживы, это так. Я думаю что подлецов хватает в любой нации. Все зависит не от территории на которой ты проживаешь, а непосредственно от самого человека, его мировоззрений, воспитания, взглядов на жизнь. Я не хочу пользоваться положением, давать тебе какие-то надежды. Это было бы нечестно по отношению к тебе.
- Ты мне нравишься все больше и больше, рыцарь. Скажу тебе следующее - я не жду от тебя никаких надежд. - Сказав эти слова, Гюйль расшнуровала рубашку, обнажив белые груди с торчащими розовыми сосками и подошла с Трою. Воин начал тонуть в ее голубых глазах. Какое-то время он пытался сопротивляться течению, но все его попытки были напрасны. Вскоре рыцарь покрывал поцелуями прекрасное тело. Этой ночью заснуть им так и не удалось. После того что произошло между ними, Трой, как рыцарь обязан был жениться на Гюйль. Это не значило что он не занимался ни с кем любовью после смерти жены, но интимных связей Трой старался избегать.
С рассветом Трой, монах и Гюйль покинули деревню, укутавшись пледами сидя в нартах (санях), которые тащили запряженные былые северные олени. Эти гордые животные были прекрасны и стройны, в великолепной форме и добрым характером. Мрахусцы приручили этих животных и разводили их как для еды так и для езды. Разогревшись от бега, длинношерстные олени набрали скорость, которой позавидовали бы некоторые лошади, и это при том, что животным приходится тащить сани с людьми по снегу. В этих краях на лошадях ездили очень мало. Всю землю покрывал глубокий снег, а из серого неба безостановочно сыпал новый. Гюйль сама держала вожжи, управляя оленями. Животные ехали протоптанными тропами. По пути им встречались другие экипажи, запряженные оленями и собаками. Марвиуса укачивало, несколько раз монаха стошнило, но легче не стало. Его желудок бунтовал как озверевшая чернь во время голода. Трой чувствовал себя в санях вполне комфортно. Единственное что его раздражало, так это ветер со снегом, направленный прямо в лицо. Гюйль легонько погоняла оленей плетью, в чем не было необходимости, потому что животные неслись вполне прилично. Трой не любил когда бьют животных и попросил женщину отложить кнут. Просьба если и удивила Гюйль, виду она как всегда не показала, лишь загадочно улыбнулась и к кнуту более не прибегала. Сперва Трою лишь показалось, что параллельно с санями на некотором расстоянии бегут два белых волка, но когда он всмотрелся тщательнее, никаких сомнений быть не могло. Красноглазый и Отчаянный, белые волки Отшельника, сопровождали нарты. Гюйль уже готовилась пустить стрелу из лука в ближайшего хищника, когда Трой толкнул женщину, что спасло одного из волков, рядом с которым пролетела стрела.
- Ты чего?! - вскинулась на него Гюйль. Впервые она проявляла характер в присутствии Троя и Марвиуса. Очевидно, сейчас в ней говорил голос возмущенной охотницы, которой не дали совершить меткий выстрел.
- Я знаю этих волков, - мягко сказал Трой. - Не убивай их, они не причинят нам зла.
- У вас все в Мовэрии такие?
- Какие такие?
- Любители животных, - разъяснила свою мысль Гюйль. - Вы не охотитесь?
- У нас популярна охота, но в основном ею занимаются для развлечения. Этих волков зовут Красноглазый и Отчаянный. Я уже встречался с ними.
- Я бы не стал утверждать с уверенностью что волчары не намерены нами полакомиться, - подал голос Марвиус.
- Если бы они хотели загрызть нас, то сделали это тогда когда мы лежали в снегу бесчувственные, - сказал Трой. - Гюйль, когда ты нас обнаружила, поблизости не было волчьих следов?
- Тогда мне это лишь показалось, тем более я не изучала то место внимательно, - отвечала женщина. - Завидев вас, я сразу же занялась вашим спасением. Но мне показались на снегу волчьи следы.
- Это они. Выходит, бегут за нами от самой Пограничной Стены, - понял Трой.
- Кто такой этот Отшельник? - спросила Гюйль.
- Его больше нет, - ответил Трой. Марвиус вновь закрыл глаза, намереваясь погрузиться в сон. Не пытаясь влезать в душу, Гюйль не наседала с дальнейшими расспросами. Другая бы покоя не дала, выпытывая обо всем, а вот Гюйль довольствовалась полученными ответами, пусть даже короткими.
Представавшие перед ними пейзажи ничуть не отличались от всего уже виданного прежде. Перед глазами был все тот же ослепительно белый снег, открытые безграничные просторы, уходящие далеко-далеко. Иногда они проезжали мимо небольших деревень, похожих на Хюрьгу, а в целом приходилось любоваться просторами Мрахуса. Выносливые олени бодро тащили нарты, иногда пофыркивая то ли от удовольствия то ли от приближающейся усталости. Гюйль сказала, что олени могут почти весь день держать темп без остановок. Трою даже не хотелось думать чтобы произошло, сломай какой-то олень себе ногу, или как животные отреагировали на нападение хищников. Волки больше не показывались на глаза, но Трой не сомневался что они бегут рядом. Трудно было вообразить, что в этой стране есть города и какая-то власть. Марвиусу удалось задремать, но даже во сне он умудрялся бурчать. Гюйль была сконцентрирована на осмотре местности, изредка поглядывая на Троя, одаряя того улыбкой.
- Гюйль, не нужно тебе было покидать дом, - серьезно сказал Трой с ноткой грусти. - С нами опасно.
- Я поняла что вы явились в Мрахус неспроста. Меня не пугают опасности, я ведь охотница. Сразиться один на один с разъяренным зверем доставит мне удовольствие.
- Беда в том, что опасность заключается не только в зверях, - пояснил Трой. - Некоторые люди похуже зверей.
Трой осекся, понимая, что говорит сейчас языком погибшего Отшельника. На долю секунды один из волков вновь мелькнул на фоне снега и скрылся за деревьями.
Проехав без остановок до ночи, они очутились у двухэтажного дома. Здание непривычно смотрелось среди снежной пустоши. Из окон лился приятный свет, доносились звуки арфы, флейт и еще каких-то инструментов. Марвиус не поверил своим глазам, увидев таверну.
- Если вы не против, то переночевать можно здесь, - сказала Гюйль, спрыгивая с нарт. - Что бы ни произошло, ничего не делайте и не говорите. Старайтесь ни на кого не смотреть. Затеете тут драку - всем конец. Со мной вас не тронут.
Она завела животных в стойло, привязала их к специальному столбу , у которого стояло длинное корыто, доверху наполненное ягелем, или оленьим мхом. Рядом было другое корыто с водой. Упряжка, на которой прибыла Гюйль с воинами была не единственной, харчевавшейся в стойле. Еще две упряжки из трех оленей лакомились ягелем.
У дверей таверны стоял здоровенный широкоплечий детина с массивным молотом за спиной. Он внимательно окинул путников взглядом, недовольно фыркнул, но так ничего и не сказал. Почувствовав угрозу, рука Троя легла на рукоять меча. С гордо поднятой головой Гюйль распахнула дверь и вошла в просторное помещение. Следом за ней, словно два телохранителя, следовали Трой и Марвиус. Внутри было тепло, светло и шумно. Все столы были заняты людьми, в большинстве своем представлявших средний класс. По крайней мере знати Трой среди них не заметил, хотя и не знал как в Мрахусе выглядят вельможи. Почти у всех с собой было оружие, преминуть к которому они могли даже не задумываясь. Мужчины хохотали, хлебая эль и тиская служанок. Какая-то девица кружилась в короткой легкой рубахе на столе, притопывая в такт босыми ногами. Ей подыгрывали два музыканта, один бородач играл на флейте, а другой, помоложе, очевидно его сын, стучал в барабан. В углу горел очаг, у которого сидело несколько человек. Грозного вида хозяин заведения стоял за стойкой и точно также как и детина у входа, окидывал всех подозрительными взглядами, словно выискивая нарушителей спокойствия. Под рукой хозяина был увесистый тесак, а за поясом в ножнах покоились пять метательных ножей. Гюйль холодно взглянула на хозяина, выложила на стойку несколько монет и потребовала горячей еды и выпивки. Хозяин сощурился, помедлив с выполнением заказа. Он очень внимательно и дольше чем положено всматривался в лица мовэрийцев.
- Не смей - они мои, - с вызовом сказала Гюйль, заметив как хозяин заведения потянулся к тесаку. Она быстро выхватила из-за пояса длинный нож и с силой вогнала его в деревянную стойку. Хозяин недовольно зарычал и жестом предложил посетителям занять место и ждать заказа. Гюйль забрала свой нож, с удовлетворением убедившись, что лезвие изрядно попортило дерево, и под смешки некоторых мужчин, ставших свидетелями этой сцены, направилась к ближайшему столику, где было место для троих человек. После того, как она продемонстрировала всем готовность вступить в бой, более никто не пытался высказывать свое недовольство присутствием чужаков. Бородатые мужчины в теплых шкурах зло смотрели на Троя и Марвиуса, некоторые презрительно сплевывали на пол, после чего что-то шептали своим дружкам и хохотали во все горло. При других обстоятельствах Трой и Марвиус вступили бы в бой, почувствовав, что задета их честь. В чужой стране они не хотели размахивать оружием и проливать кровь. Да и выстояли бы два мовэрийца против трех или четырех десятков вооруженных мужчин? Без Гюйль чужаков вполне могли убить. От этой мысли Трою стало неуютно. Только сейчас она начинал понимать что попал в страну, где ему не то что не рады, а где его ненавидят до такой степени, что готовы растерзать. Сам Трой никакой злобы не испытывал. Он старался ни на кого не смотреть, как и монах. Они сели за столик как самые заурядные посетители и стали ждать заказа. Гюйль зыркала по сторонам, поглаживая нож, который за пояс так и не спрятала. Она положила оружие на стол, чтобы все видели что лезть к ней не стоит.
- Почему он зарычал? - спросил Марвиус у Гюйль.
- Он очень сильно хотел вас убить. Для него это как исполнение клятвы на крови. Убить чужака, явившегося в нашу страну почетно. Я не дала ему этого сделать. Он мог вызвать меня на поединок, но не решился.
- И все эти тоже могут вызвать тебя на поединок? - поинтересовался Трой, косясь на горланивших и пьющих мужчин.
- Конечно.
- А нас они почему не могут вызвать? - не понял монах.
- Потому что вы чужаки, - процедила сквозь зубы женщина. Слово "чужаки" было произнесено с таким отвращением, словно она назвала их самым презрительным и низким и всех возможных выражений. - Вы не имеете тут никаких прав. Абсолютно никаких. Я ведь уже вам объясняла.
Дождавшись пока две миловидные светловолосые девушки принесут заказ, путники принялись уминать еду. Заказ состоял из двух бутылок темно-красного вина и жареного поросенка, от которого пахло так изумительно, что продолжать беседу никто не хотел, ибо всеми овладело общее желание есть. Трой воздержался пить в столь опасной обстановке. Трезвым он мог попытаться с боем выйти из заведения, прихватив с собой монаха и Гюйль, а пьяным ему вряд ли удастся одолеть и семерых. Монах тоже не сильно ударял на выпивку, оставив все охотнице. Хозяин не переставал вызывающе пялиться на чужаков, что-то рассказывая детине с молотом, вернувшимся с улицы и греющимся элем. Молот вертикально стоял на полу рядом с детиной.
Согревшись выпитым вином, Гюйль сняла с себя верхнюю одежду и аккуратно уложила ее на свободное место на лавке. Она посмотрела на музыкантов, которые продолжали наигрывать веселые мелодии для девицы на столе, и с интересом уставилась на Троя.
- Сэр рыцарь, - обратилась она к Трою, - вы умеете танцевать?
Трой открыл от изумления рот. Во-первых, он не ожидал что мрахусская охотница обратится к нему как истинная мовэрийская леди; во-вторых, он не понимал как можно танцевать в волчьем кругу, где при любом неверном движении тебя могли разорвать на части; в-третьих, Трой ужасно хотел побыстрее покончить с едой и продолжить пусть, даже если спать придется на нартах в холоде. Монах из деликатности сделал вид, что ничего не произошло, оставляя друга решать проблемы наедине с женщиной. Не успел Трой прийти в себя и придумать какую-то отговорку, как Гюйль уже тащила его в центр своеобразной танцплощадки, где плясали несколько длиннобородых мужчин в обнимку с раскрасневшимися визжащими от удовольствия девицами. Трой еще сидя за столиком вник к простые движения этого танца, но и помыслить не мог, что Гюйль заставит его на практике научиться этому танцу. Танец был прост до невозможности - в обнимку с девушкой как можно быстрее вертеться на месте. Точно также вертелась на столе полуголая девушка, подзадоривая всех остальных. Трой удивился как же ей не холодно скакать с голыми ногами, он хоть и был одет в меха, а все еще не отогрелся. Будучи при мовэрийском дворе покойного короля Эдинга, сэр Трой славился хорошим танцором. Просто он не танцевал уже очень долгое время. Монах улыбнулся, простер к паре руки и сказал:
- Отпускаю вас, дети мои.
Трою было что ответить другу, так и вертелась на языке грубость, но Гюйль так сильно обхватила его руками, что рыцарю пришлось кружить охотницу до пота.
Как ни протестовал Трой, охотница все равно сняла одну комнату. Если Трой не хотел даже сидеть в подобной компании, то как же он мог согласиться на ночлег в таком месте? А когда он узнал, что Гюйль сняла всего одну комнату на троих, ему вовсе стало нехорошо. Это помимо головокружения от танцев. Монах воспринял это очень спокойно, не раздеваясь, плюхнувшись на ближайший диван. Для друзей он оставил двухместную кровать. Трой еще раз мысленно поблагодарил друга в самых нежных тонах и выражениях за подобную "услугу". Гюйль сняла верхнюю одежду, оставшись в ночной сорочке. Трой пробурчал что ляжет на полу, на что охотница просто-таки силком затащила его в постель. Спустя несколько минут все спали крепким сном.
Утро выдалось таким же хмурым и холодным, как всегда. Ночью был сильный мороз, не спавший и утром. Мовэрийские путники от всего сердца понадеялись что днем станет хоть немного теплее. Гюйль продолжила управлять оленьей упряжкой, охотничьим взглядом осматривая местность. Трой снова начал искать следы волков и очень скоро заметил два четвероногих силуэта на белом фоне.
- Твои волки следуют за нами, - спокойно констатировала охотница, обращаясь к защитнику волков - Трою.
- Они не мои.
- Тогда почему они следуют за вами?
Трой лишь пожал плечами, а Марвиус зевнул и потянулся, скрипя костями. Эта поездка давалась монаху труднее чем Трою.
- Гюйль, как же вы все-таки живете в этом вечном холоде? - спросил Марвиус.
- Это мой край. Я ведь северянка. Не думаю что мне бы понравилось у вас.
- У нас тоже есть зимы, но не такие холодные, - монах задрожал от холода и прикрыл ладонями в перчатках лицо. - Сейчас у нас солнечно, тепло, растет трава, журчат реки.
- У нас сейчас тоже тепло. Погодите, доберемся до Субира, вот там немного прохладнее. Это вам еще повезло, что вас занесло сюда в такую пору. В иное время вы бы замерзли в том сугробе в течении мгновение ока.
- Не хотел бы я тут жить, - клацая зубами, молвил монах, с чем абсолютно согласился Трой.
- Вы ведь совсем еще не видели этой страны. Уверяю вас, она вас поразит.
- Она уже нас поразила, - слегка улыбнулся Трой. - Приветливый край. Главное, дружелюбный какой. А я всегда думал что Мовэрия поддерживает добрососедские отношения со всеми странами.
- Мрахус не нуждается ни в ком, - очень серьезно сказала Гюйль. - Нам ничего не надо ни от вас, ни от кого бы то ни было.
- Гордецы, - вздохнул монах.
- Молчите, или я буду вынуждена пустить в ход кинжал.
Мовэрийцы предпочли промолчать, что впрочем, не помешало им перекинуться многозначительными взглядами. Шутить с этой охотницей, у которой неизвестно что на уме, и которая явно не понимала шуток, ни у кого не было желания. Каждый погрузился в свои мысли, изредка еще туже запахиваясь в одежды. Снег продолжал идти.