Помните сцену сборов из "Трое в лодке"? По-моему, я их сегодня догнала и перегнала.

Дело в том, что я начала потихоньку выезжать из больницы - увозить маленькими порциями все жизненно важные вещи. Я успешно занималась этим всю неделю, но сегодня засада была вот в чем: мне перенесли процедуры, и в перерыве между ними и массажем я съездила закупаться, в результате чего к моменту сборов оказалась с пляжной сумкой и нижеследующим:

- четыре книги среднего размера;

- пять мешочков со шмотками;

(дальше следует уже "больничное")

- еще одна книга;

- огромная коробка печенья;

- очки в футляре;

- тарелка;

- покрывало для массажа;

- большое полотенце;

- остатки "больничной" одежи;

- огромная косметичка, от которой я не решалась отказаться раньше.



Убрать часть обратно? Нет, я не стала унижаться до подобного, ибо твердо решила ближе к выписке оставить только зубную щетку да тапки. Разложить в несколько сумок? Я и так еще с маленькой сумочкой и плащом в руках (да-да, в шесть утра холодно бывает, на остановочке-то). Ну а если честно, мне было просто интересно проверить, что из этого всего выйдет, и выйдет ли вообще.

Засучив рукава, я ринулась в неравный бой, выйти из которого победительницей не удалось. В первый раз я всё сложила, утрамбовала и с блаженной улыбкой откинулась назад, созерцая дело рук своих, как вдруг заметила предательски поблескивающую тарелку. Попытки таки впихнуть ее поверх не увенчались успехом. Я пошуровала, кое-как разместила тарелку так, чтобы при падении сумки с высоты (мало ли!) вероятность ее разбития была низкой, удовлетворенно вздохнула... и поняла, что теперь книги расположены так, что упираются углами прямо в мой изнеженный бок.

Издав вопль раненой росомахи, я положила книги по-другому, и тут случилось чудо: до этого идеально размещавшийся мешок со шмотками вдруг таинственным образом прекратил влезать. Упаковать всё-всё-всё стало уже просто-напросто делом чести, не выполни я этой задачи, потомки на протяжении многих веков отворачивали бы мои портреты лицом к стене.

Но - такого удовольствия я им не доставила, ибо в конце концов упаковалась. При этом, как ни странно, больше всего хлопот мне доставила тарелка: чувствуя себя белой вороной среди остальных вещей правильной геометрической формы, она решила заняться тихим вредительством, плавно переходящим в революцию.

Но занавес упал не тогда, когда я взвесила это сокровище. И даже не тогда, когда я вспомнила, что ухажер, ранее таскавший сумку до остановки, уже выписался, а нового я, как приличная девушка, еще не завела. Занавес, друзья мои, упал тогда, когда я с воплями "ПОБЕРЕГИСЬ" залезла в маршрутку и обнаружила единственный клочок свободного пространства между лицами кавказской национальности, нагруженными всевозможными сумками, сумочками, сумищами, тюками, пакетами и корзинами.

Я уверена, видел бы это в свое время Рубенс - картина "Три Грации" выглядела бы совсем по-другому.

А я довольна. Просто жить неинтересно, да ведь?