Совокупность.

Комната наполнялась холодным светом, но они были теплы. Их было двое, но будто бы одно целое. Он сидел, а она на его коленях лежала. Молчание в комнате не создавало напряжения, говорят, так молчат, когда без слов понимают, а мне кажется, слова просто не требовались, все выражали движения, дыхание, прикосновения.
Он умел задевать ее кончиками пальцев за самое трепетное, он выводил контуры ее души, рваной души.
Осень была дождлива и холодна не по сезону. Гуляя, он грел ее руки, цепляясь за пальцы тонкие и длинные, урвать хотел взгляд ее и в мысли хоть на секунду ее заглянуть.
Ветра пронизывали их юные сердца, поднимая к небу. Выше всех они были! Эта осень давала им шанс встречать вместе еще много таких времен года, осыпала их листьями, дождями поливала, устлала и зима их первым снегом, подарила б весна им подснежников охапку, солнышком побаловала бы, а лето, лето унесло в калейдоскоп теплых ночей, нежных, как нуга, рассветов вместе и ласковых закатов, тоже вместе. Счастье заплело бы ленточки, они гулять бы стали по тропкам этим, атласным. Не нужно им мира у ног, богатства, славы, им необходимы были глаза и руки друг друга.

Но она была больна, очень сильно больна. Только о болезни такой никто никогда не слышал, лекарств таких не было и врачи о ней не знали. И девушка эта находила лечение лишь в душах добрых и нежных, таких же как у нее, рваных.
Эти чудные две недели, кровь ее восстанавливалась, сердце от аритмии отдыхало, воздух жизни попадал в легкие, глаза открывались на мир, ноги чувствовали почву... Губы вкушали сладость его губ, руки ощущали тело его.
Руки его были вакциной против боли, но наркотики ее были сильнее. Была она готова отказаться от всего этого кайфа мнимого. И мир ее этот – блаженно-нежный, истинный, кончался с разлукой их, хотя бы на ночь. Срывалась детка, летела в пропасть слабостей своих, тонула в бездне прошлого. Разум теряла.
Он же жил ею, каждую мысль с ней связывал. И знал все-все о наркотиках этих, освободить ее хотел, больше всего на свете желал, но не всевластны люди.
Сам под угрозой был.

Сейчас она не может спать. Стук сердца ее, отрывает тело от кровати.
Воспоминания вены ее распяли, завязывали мысли в узел и швыряли из стороны в сторону. О сне не было и речи. Ночь угрожала страхом и колола в виски темнотой. Цепляясь пальцами за простынь, металась. И будто после бега на дальнюю дистанцию отдышаться не могла, носом в подушку упершись. Реальность укрывала колючим одеялом.
Спи детка.
«Разве ты не довольна, твои наркотики снова в тебе, действуют».
Разразившись диким плачем, упала. Вены набухли, приобрели фиолетовый оттенок. Она вспомнила их закаты. Слезы снова. Накрывало очередным приступом, только раньше это были полеты, теперь же – падения. Кости на руках белесые, выступали все сильней, синяки наливались цветом, ногти впивались в тело.
Эти ночь изнеможения продолжались..
Наркотик не приносил радости, но без него жизни не было.
Ей хотелось вернутся в те времена «полетов» без запрещенных препаратов. Летать от счастья быть нужной и дорогой. Быть снова его маленькой девочкой, той самой!
Теперь единственным лекарством ее было время. Оно тянулось, ползло, тащилось и совсем не походило на руки того мальчика, нежные, которые лечили быстро, легко.
Руки его были уже далеко, поэтому она довольствовалась лишь остаточными трипами своего этого «наркотика», который уже не давал эффекта. Эффекта «бабочки».
Озноб, много чая и ее милый уголок в комнате, где она проводит все свое время. Время, что терзает ее.
Ночи уже не такие бессонные, время не такое медленное, но наркотик все тот же. В венах ее, на подсознании. Судорогами периодическими отзывался, но гораздо реже, поверьте.

Морозы пронзали город. Замерзали они тоже. Иглами впивался холод жуткий в сердца юные, колол кожу нежную и щипал глаза детские, верные. Их плавная совокупность перетекла из золото-теплой-влюбленной осени в зиму. В зиме этой было правда холодно и тоскливо, она то и дело отрывала их друг от друга и возвращала.. Конечно, не одна зима виновата, но так проще.
Клубы этих запутанных чувств сосульками свисали с домов, порой разбивались вдребезги. Больно!
Озноб, много чая и ее милый уголок в комнате, где она проводит все свое время. Время, что терзает ее.
Ночи уже не такие бессонные, время не такое медленное, но наркотик все тот же. В венах ее, на подсознании. Судорогами периодическими отзывался, но гораздо реже, поверьте.

И знаете, рушится все, когда видишь в такой мороз истинную любовь, без варежек и шапки, но тепло от них так и веет.. Они же вместе.
А их совокупность, она была выше всех этих «любовей», это была связь души, она и сейчас есть, они-то знают.
Много времени пройдет, но союз двух душ прервется вряд ли.
Каждый научился друг от друга многому. Она научила верить в судьбу и радоваться малому, он научил смеяться и радоваться большому.

Мало в нашей жизни людей, с которыми душа сливается и понимание это бесконечное. Нужно ценить все это, правда.

Цените!

















Он был как воздух. Значение воздуха понимаешь, когда нечем дышать.

декабрь 2010.
Посвящается К.К.