Наступили тяжёлые деньки. В воздухе витает настроение общей неудовлетворённости, ощущение предательства и несправедливости, притом настолько чётко и насыщенно, что убежать и скрыться не возможно. Едя в автобусе, троллейбусе, метро можно услышать только тяжёлые вздохи и напряжённое молчание. Шум метро не в силах заглушить мысли этих людей. «Время идёт и становится хуже и хуже, назад пути уже нет, а в будущем нет просветов…», - эта мысль сидела в их головах, она пульсировала в унисон со стуком рельс старого и проржавевшего метро, но самое страшное было то, что всё это была чистая правда. В то время, когда жители боролись за собственное существование и отдавались в рабство просто, чтобы покушать сегодня вечером, системе было АБСОЛЮТНА НАСРАТЬ НА НИХ. Их карманы были уже вдоволь набиты валютой, заграницей их уже ждали уютные комфортабельные отели и дома, мысленно они нежились под приятно согревающим солнцем дорогого курорта. Их тошнило от всего вокруг. Через щели шикарного автомобиля S класса просачивался смрад разложения общества частью, которого они уже давно себя не считали, сквозь тонированные окна пробивались взгляды обозлённой и голодной страны на пике депрессии общенационального масштаба. Ограбленный и обманутый народ стонал от тяжести ноши, которой не может нести, от предвкушения новых социальных потрясений, от невозможного выбора: сохранения последних крох и борьбы. Система ждала отмашку сверху. Её членов плотно держат на привези один человек, который боится, боится, может быть, больше чем кто-нибудь ещё. Он не может спать, он не может есть, паранойдальное чувство преследования, сковывает его тело и отбивает аппетит. Нервы зашкаливают, ощущение незащищённости пугает. «Всё выходит из-под контроля. Мрази я ведь им доверял! Они только и думают, как от меня избавится! Никому нельзя доверять, никому совсем никому. Знаю, я знаю, твари… Но ничего у них не выйдет у меня есть козыри!... Как они, вообще, посмели! Расстреляю, как бешеных псов! Не позволю, никогда им, никогда!... Я их подобрал, когда они спивались и воровали последние деньги у себя в колхозах, дал им всё, всё что можно иметь в этом мире, сделал людьми, чёрт возьми!.. А сейчас, готовы бросить меня и убежать, скрыться, как только, подвернётся подходящий повод! Я знаю, я всё знаю… И ещё у них хватает наглости улыбаться мне в лицо! Дрожите, дрожите… Это моя страна, слышите! МОЯ!..» Одна только мысль о потери власти заставляла его дрожать, снотворные не помогали и он не спал, всё тяжелее было выступать на публике, частые нервные срывы, потери контроля и галлюцинации преследовали его. Он тоже чувствовал запах летящего времени, запах неминуемых перемен.