Смеюсь и, шутливо толкнув Дана в грудь сжатыми кулачками, неожиданно оказываюсь в крепких мужских объятьях. Поднимаю взгляд и забываю, что хотела сказать, утонув в почти черных глазах, чувствуя себя кроликом перед удавом. Его взгляд становится неожиданно материальным, таким же ощутимым, как прикосновение, таким же горячим, как след от поцелуя; он скользит от кончиков моих робко опущенных ресниц к вискам, ласкает щеки, проводит по контору губ. Дыхание прерывается и сердце стучит больными, медленно-бешенными скачками. Я уже не чувствую холодных каплей на моем лице и промокшего насквозь платья. Кажется вся кровь прилила к моим щекам…
- Ты должна мне поцелуй, - бархатистый голос обволакивает, лишает сил, ломает последние остатки сопротивления…
«Мы это уже проходили…»- неожиданно серьезное и грустное напоминание со стороны внутреннего голоса, отрезвляет лучше пощечины.
- Ты мухлевал! Ты подговорил официанта! – смеясь отодвигаюсь, но невыносимо синие глаза держат меня крепче поводка.
- Ты не запрещала мне мухлевать, - от очаровательно-нахальной улыбки у меня подкашиваются колени, - Твои губы просто умоляют их поцеловать, - теплые пальцы обжигают заледеневшую кожу.
- Может они и умоляют, но я посадила их на жесткую диету. Никаких поцелуев! – голос звучит задорно и весело, но я никак не могу оторвать взгляд от искрящихся глаз цвета полночи.
- Их просто необходимо побаловать, - теплые пальцы приподнимают мой подбородок, бархатный голос опускается до шепота, мои глаза закрываются сами собой…
От прикосновения его чуть теплых губ к моим у меня подгибаются ноги, но сильные руки, обвившие мою талию, не дают упасть. Сколько поцелуев у меня было, но этот первый, единственный, настоящий…
Мои руки скользят по мокрой ткани, сжимают широкие плечи, ласкают затылок, пальцы запутываются в иссиня черных волосах. Изогнувшись дугой, прижимаюсь, как можно тесней, но и этого кажется недостаточно. Губы Дана скользят по моим, едва касаясь, нежно собирая капли дождя. В голове становится пусто и легко, стук сердца заглушает шум дождя и в тот момент, когда мне кажется, что сердце вот-вот разорвется мириадами осколков, он нежно приоткрывает мне губы, словно пробуя их на вкус Еще. И еще… Руки Дана сминают тонкую ткань мокрого платья, гладят спину, сжимают талию, спускаются чуть ниже и рывком придвигают меня еще ближе. Со сдавленным полустоном – полурычанием он не выдерживает и разрывающая мне душу нежность вдруг превращается в сводящую с ума страсть. Нет, это больше чем страсть, больше чем жажда в раскаленной пустыни, это, как жажда крови у вампиров – не уйти, не остановиться, есть только бешенный пульс чужого сердца…
Только задыхаясь от нехватки воздуха мы отрываемся друг от друга. Дан снова притягивает к себе, но я выскальзываю из теплых рук:
- Не надо,– собственный голос кажется мне чужим.
На теле горят следы его прикосновений сквозь платье, губы побаливают от поцелуя, но я отворачиваюсь, отводя взгляд от ищущих невозможно синих глаз.
- Аня, - Дан сжимает мою руку, - Что случилось?
- Ничего. Просто так надо. Спасибо тебе, - улыбаясь на секунду встречаюсь с ним взглядом и резко развернувшись ныряю в дождь, в мокрую зелень парка и московский асфальт…