Голос чуть дрожит, испуганно и тревожно, как натянутая струна… Звуки горчат на языке, неуверенные, осторожные, как первые шаги тяжело больного… Сердце, разрывается на ноты, и, словно освободившись, моя сумеречная душа легкой тенью взлетает вверх, заново обретая сожженные крылья…
Я растворяюсь, распахиваю себя настежь, как когда-то давно. Очень давно. Свобода от себя самой опьяняет, все вокруг кружится перед глазами…
Последний аккорд, последняя нота…
И на губах тихим шепотом рождается вопрос…
Как же так?..
Я же боролась… Я почти выиграла…
Почему-то по онемевшему лицу градом льются слезы, крупные, обжигающие…
Я уже и забыла как это… Любить…

Я схожу с ума!.. Это наваждение! Галлюцинации!.. Шизофрения!..
Только не думать, не вспоминать…
Голос…
Чуть глуховатый, глубокий, с легким перезвоном серебряных колокольчиков…
Глаза…
Изменчивые, острые, дерзкие, бездонные, как Марианская впадина…
Руки…
С тонкими длинными всегда холодными пальцами, цепкими, жесткими…
Имя…
Рин… Наконечник стрелы, льдинка на языке, одинокая слеза на бледной коже…
И ночь беснуется, дергается в бешеном ритме «клубняка», и мелькают полуобнаженные тела и лица, гибкие, доступные… и такие не нужные.
Меня перекашивает от омерзения. Что я здесь делаю?...
Продираюсь сквозь безумное сплетение тел и огни, оторвав от себя чьи-то руки…
Рин. Обжигающе-холодная, жесткая, дерзкая, непонятная, отчаянная и хладнокровно-рассудительная…
Рин…