Меня выворачивает наизнанку, тело отзывается болью на каждый вздох. Воздух пахнет ржавчиной и солью – ароматом крови. Мне страшно, мне плохо, мне больно, меня тошнит от самой себя.
Это была не я... Это была не я... Я не могла убивать ТАК...
При виде изрубленных людских трупов тело изгибается в новом мучительном приступе рвоты.
«Детка, хватит. И ты и я знаем, что это ТЫ ТАК постаралась.»
Отрезанные руки, ноги, распоротые и развороченные животы с вывалившимися кишками, перерезанные глотки, изуродованные лица, сквозные дыры в телах, больше похожих на рубленое мясо...
О, Боже, неужели это все я?!!
- Калем, ты как?
Как я? Я хочу сдохнуть!!!! Прям сейчас!!!! И меня ТОШНИТ!!!!
Сгибаюсь пополам, отплевываясь желудочным соком и, схватившись за ноющие ребра...
«Твою мать, ты – Калем!!!! Тебе не может выворачивать наизнанку при виде крови, как девчонку!!!»
Мучительно медленно разгибаю скрючившееся тело, до боли свожу лопатки за спиной, вскидываю подбородок...
- Убитые?
- Семеро, - в черных раскосых глазах Г’вахана мелькает что-то похожее на уважение.
Это вместе с... Мысли спотыкаются, я не верю... Не верю, что... что Аллатир Даррен Аглар... МЕРТВ. Этого просто не может быть!.. НЕ МОЖЕТ!!!..
- Калем? – голос шана доносится словно издалека. Встречаюсь с ним взглядом и вздрагиваю.
Он смотрит на меня, как на смертельного больного ребенка, которому ничем нельзя помочь.
Тонкие жесткие пальцы старого воина, бережно разжимают судорожно сжатые мной кулаки, подносят их к моему лицу – ладони залиты кровью, обезображены разодранными мозолями от клинков... и следами от впившихся в кожу ногтей.
Вот как... А я и не заметила.
- Где он? – собственный голос кажется мне чужим, а глаза пересохли, как будто у меня кончился годовой запас воды.
И дождь, за которым так удобно прятать слезы так некстати объявил перемирие. А мне так нужны холодные капли воды, стекающие за шиворот, обжигающие холодом щеки, чтобы погасить эту дикую боль комом застрявшую в горле, разрывающую солнечное сплетение на тысячи острых, как бритва, осколков.
Даррен выглядит спящим, только полусмытые кровавые узоры, выведенные мной на бледном лице, кажутся пугающе яркими в робком утреннем свете. Опускаюсь рядом с Наставником. Пальцы неосознанно гладят пальцы, руки плечи, грудь мужчины, не заменившего, а ставшего мне отцом. Провожу непослушными руками по седым спутанным прядям, серым от грязи, разглаживаю упрямую складку на лбу, скольжу мизинцем по переносице...
На сколько я состарилась за эту ночь? Мне кажется, что на вечность. Наклонившись, целую холодный лоб, на несколько секунд поддавшись гипнозу знакомых линий и почти поверив во мной же придуманную сказку о «спящем красавце»... Он такой... живой, такой знакомый и близкий, от острых теней от длинных ресниц до чуть насмешливого изгиба застывших губ... Провожу рукой, закрывая пугающе стеклянные серые глаза и оставляю на голубоватой коже век теплые следы моих губ, скольжу вниз... У каменных губ Водящего соленый вкус смерти...
Поцелуй в лоб дарит покой. И ты его обрел, atah. Поцелуй в глаза – к расставанью. Вот мы и попрощались... Поцелуй в губы... Когда, я была маленькой, мне казалось, что если я поцелую родителей в губы, они обязательно меня спасут. Спасут от наступающей со всех сторон темноты и ночных кошмаров, спасут от страха остаться одной и от стоматолога – от самых беспощадных и диких детских страхов. Это было высшее проявление моей любви, последняя надежда... И вот все мои страхи сбылись, atah... Ты УШЕЛ.
Солнечный свет слепит глаза, густой влажный воздух давит на виски, чужие взгляды сдирают кожу... Лечь бы рядом с тобой, atah, положить голову на черную от крови рубашку и не шевелиться, разучится дышать...
Словно обжегшись, отдергиваю потянувшуюся к каменно-ледяной щеке руку, зажмурившись, отрываюсь от... Даррена... от тела Даррена... Сумасшедшая волна боли проходит через меня, словно я каждой клеткой тело связана с Водящим, как будто отдираю от себя большую и лучшую часть меня...
- Перевяжите раненых. Тела убитых уберите куда-нибудь – не важно куда – от солнца и воды. Вымойте их, переоденьте, если есть во что. Похороны... – голова раскалывается, мысли сталкиваются и с пронзительным звоном рассыпаются в пыль...
- Калем! – тело реагирует не задумываясь – со змеиным шипением клинки перекочевывают в моих руки.