Виноград был слишком кислым и недозрелым, но мы всё равно его ели. Это было одно из немногих лакомств маленьких детей маленькой Калифорнии.
Джим, как и обещал нарвал несколько килограммов ягод у цветных. Джим ненавидел цветных. Его отца посадили в тюрьму из-за того, что он убил одного из них.
А я любил цветных. Они казались мне непохожими на нас, и я любил их именно за это. Мне нравилось, что их кожа блестит на солнце как полированный стол в нашей гостинной, что их волосы похожи на шкуры молодых овец, что их мужчины носят такие яркие вещи и золотые кольца в ушах. Всё это казалось удивительным, особенно на фоне моего отца, который оставался в циллиндре и толстых брюках из шерсти даже в жару, когда цветные мужчины раздеваются по пояс и обливаются водой, а потом разуваются и гоняют чёрный резиновый мяч.
Отец запрещал мне долго лежать на пляже, под лучами палящего калифорнийского солнца, он запрещал мне играть в мяч с цветными детьми и покупать мармелад и сахарные фигурки у цветных женщин, от которых всегда вкусно пахло пряностями и самоваренным мылом.
По воскресеньям мы всей семьёй ходили в церковь. Отец говорил, что Бог создал шесть дней в неделе для работы, а один день - для отдыха и молений. А цветные работают и по воскресеньям, потому что не молятся.
Я не любил ходить в церковь. Мне приходилось одевать толстые шерстяные брюки, которые противно кололи ноги и заставляли чесаться, накрахмаленную рубашку, которая липла к спине и шерстяной же жакет. Волосы обязательно зачёсывали назад и смазвали маслом. Вся эта поцедура приводила мою маленькую сестру в восторг, а меня - в бешенство.
Джасана скакала суботним вечером как резиновый мячик, предвкушая, как её напшикают материнским одеколоном, завьют локоны, намажут её голову репейным маслом и наденут шляпку с исскуственными розами.
Мы всегда приходили задолго до начала службы, отец разговаривал с другими джентельменами, а я должен был стоять рядом с сестрой "как воспинанный молодой человек" и на все вопросы, задаваемые мне отвечать "Да, сэр" или же "Нет, сэр".
По воскресеньям старик Джоз, фермер-дольщик и курильщик опия, становился для меня мистером Джозефом Старригсом, Мэри - толстая девка, страдающая водянкой - молодой мисс Грейс, а её мамаша - миссис Грейс.
Я с отвращением наблюдал, как отец прикладывается к толстой лапе Мэри, приговаривая, что она хорошеет день ото дня, и как чмокает обезьянью лапку старухи. Обе женщины жеманно хихикивали, закатывали глаза и называли моего отца душкой. Потом Мэри по неизменному порядку подходила к нам с Джасаной, трепала сестрёнку по щеке и говорила, что она очень похожа на отца. Отец улыбался как кот, обожравшийся сметаны и соглашался с ней. Потом я неуклюже целовал Мэри руку

скоро допишу