[336x480]
глава 2. Лихорадка.

Услышав грохот, Ксавьера тут же поднялась наверх, в комнату. На полу, не подавая признаков жизни, растянулся парень. Подбежав к нему, она опустилась на колени, слегка пошлепав его по щекам. Приоткрыв глаза, он попытался подняться, но голова закружилась вновь.
- Этого еще не хватало! – проговорила девушка, помогая ему подняться. – Ложись…
Уложив его на кровать, она села рядом, внимательно осматривая его. Давид резко побледнел. Голова кружилась до тошноты. Преследовало ощущение, что «почва уходит из-под ног». Каждое движение давалось с трудом. Глаза блуждали по комнате, на коже проступил холодный пот, пульс не прощупывался. Дыхание стало редким, поверхностным.
- Давид, ты меня слышишь?
- Слышу, - тихо проговорил он, стараясь как можно меньше двигаться.
- Как себя чувствуешь? – спросила Ксавьера, гладя его по волосам.
- Так уже хорошо, - ответил парень, прижав ко лбу ее ладонь. – Только холодно.
- Хорошо, ты пока лежи и, ни в коем случае, не вставай. Я принесу чай.
Парень кивнул, по-прежнему не открывая глаз. Ксави укрыла его одеялом, еще раз провела рукой по его волосам и спустилась вниз. «Боже, зачем мне это надо? Я ведь его даже не знаю», - говорила про себя девушка. Поставив чайник на огонь, она прошла вдоль книжных полок, водя пальцем по корешкам книг. Наконец, она вытащила большую красную книгу с медицинским символом на корешке. Открыв указатель, быстро нашла нужный пункт. Пробежав его глазами, Ксавьера облегченно вздохнула. Всего лишь легкий обморок. Тем временем на плите засвистел чайник. Заварив чай и прихватив с собой градусник, она вновь прошла к нему в комнату и тихонько позвала его.
- Проходи, - проговорил Давид.
- Вот, выпей, - ласково сказала Ксавьера, усевшись на край кровати и передав ему чашку.
- Помоги, пожалуйста, подняться.
Девушка осторожно помогла ему сесть в кровати. При этом она коснулась его лба и с удивлением уставилась на парня. Измерение температуры подтвердило новые догадки. Резкий скачок температуры до тридцати девяти градусов, чему способствовали повышение теплообразования и понижение теплоотдачи.
- А вот это уже не просто обморок, - взволнованно прошептала девушка.


К концу дня состояние Давида нисколько не улучшилось. И даже наоборот. Температура поднялась до сорока градусов, больного бросило в жар. Ксавьера почти ни на минуту не отходила от него. Словно любящая мать, прикладывала к его лицу и груди полотенце, смоченное холодной водой.
Внезапно с губ его сорвался крик протеста, и он прижался к девушке. Дикий, панический страх охватил все его существо. По щекам потекли слезы. Он даже не видел, кто сидел перед ним.
- Мама! Мама, пожалуйста, не оставляй меня одного. Мне так страшно!
- Ну, конечно, я тебя не оставлю, - прошептала изумленная Ксавьера, по-матерински обнимая его. – Не бойся, я с тобой…
Он дрожал от страха и сокрушающих его рыданий, все крепче обнимая девушку. Ксави тихо гладила его по спине и волосам, целуя его лоб. Через некоторое время он, казалось, даже уснул. Но стоило девушке опустить его обратно на подушку, как Давид открыл глаза и взял ее за руку.
- Ксавьера, останься, пожалуйста. Мне с тобой спокойнее.
- Я не ухожу… а ты все-таки постарайся заснуть.
Погасив свет, она зажгла стоящую на столе свечу и села в кресло рядом с кроватью. Но отдыхать ей практически не приходилось. Всю ночь парня мучили кошмары. Он часто просыпался, и тогда уже его одолевали бред и галлюцинации. Что он при этом вспоминал, так и осталось загадкой. Он то снова впадал в детство, зовя маму, то забивался в угол, испуганно озираясь. Уснуть девушке удалось лишь под утро, да и то на груди Давида.
Так прошло еще около недели. По вечерам, обычно, его состояние улучшалось настолько, что он мог проводить эти вечера, беседуя с Ксавьерой. В этих беседах раскрылось, что девушка прячется здесь от родителей, но вскоре ей предстоит вернуться в Гамбург, дабы встретиться с женихом. Правда, говорила она об этом с явной неохотой, а Давид не видел смысла выпытывать у нее эту информацию. Хоть он и предпочитал слушать, но в данном случае с удовольствием рассказывал ей и о себе, и о группе, и о любимом друге Тимо, и о многом другом.