[600x423]
-Вставай! - вздрагиваю и получаю достаточно сильный удар по спине, мать злобно смотрит на меня. Поджимаю губы и вижу, что ты только что проснулся и пытаешься понять, что вообще происходит.
-Что такое? - получаю подзатыльник, мама резко хватает меня за руку и тащит в коридор. Сжимаюсь от боли в спине и понимаю, что ты просто-напросто вчера не закрыл дверь на защелку.
-Дай денег, - спокойно и грубо, качаю головой и медленно отхожу от мамы, вздрагивая от очередного удара, но на этот раз по лицу. Успеваю забежать в комнату и быстро закрыть дверь на защелку:
-Билл...
-Том, запомни, в моей комнате есть золотое правило: ВСЕГДА закрывай дверь на защелку! Даже если ты уверен, что в квартире все нормально! - меня немного трясет, сжимаюсь от боли во всем теле. Щека горит от маминого удара. Я всю ночь спал на животе, спина болит невыносимо, а сейчас еще один удар по ней.
-Ляг, я щас... - хмуришься, пытаясь что-нибудь придумать.
-Том, не трогай меня сейчас, - убито смотрю на зеленые шторы и сажусь на стул, понимая, что сейчас я никому не нужен, а этот Том... Побыстрее бы ты поправился... Садишься рядом со мной, молча, смотришь в пол и накрываешь мою ладонь своей, передавая свое спокойствие электрическими импульсами. Билл, вот с какого черта ты вчера не встал и не проверил дверь? Понадеялся, что Том все сделает? Послал свои принципы далеко и надолго. А вот теперь мучайся от боли, сам виноват. Убираю свою руку от тебя, и в голове почему-то всплывает тот момент, когда ты видел, что я плакал, когда я открыл дверь и увидел тебя.
-Прости меня, я не знал... - ты еще ни разу не смотрел на меня за все утро и сейчас боишься поднять глаза.
-Я сам виноват. Я должен был встать, когда ты говорил, что я спокойно могу заснуть и не волноваться. Ты не виноват, это я сам. Поверил, дурак, - поднимаюсь и подхожу к двери, осторожно открываю и смотрю, нет ли родителей поблизости. Тихонько проскальзываю в ванну и закрываюсь там, надеясь, что смогу побыть наедине с самим собой. Начинаю чистить зубы, внимательно рассматривая себя в зеркале. Я точно ненормальный…
В дверь стучат, и я вздрагиваю. Как надоело дрожать от каждого шороха и звука. Надоело... Очень глупо и больно. Подхожу к двери и прижимаюсь лбом к дереву, тяжело дышу и тихо спрашиваю:
-Кто?
-Это я. Пусти, пожалуйста, - немного злой голос из-за двери, что напрягает сильнее. Он боксер, а я натуральный хлюпик, если он захочет ударить меня, то я даже защититься не смогу. Понимаю, что прятаться глупо, и открываю дверь, сразу ощущая твой приятный запах. Ты заходишь в ванную, и я тут же делаю шаг назад, пропуская тебя в комнатку.
-Как ты? - рассматриваешь мое лицо. - Не плакал, уже хорошо...
-Не твое дело, понятно? Мои слезы - не твое дело, дорогуша, - усмехаюсь и отворачиваюсь к раковине, умывая лицо теплой водой. - Если не уйдешь от меня и не прекратишь свою фальшивую заботу, то вылетишь из моей комнаты и из моей жизни, понял? - вытираю лицо синим полотенцем и чувствую прикосновение пальцев к шее:
-Татуировка? Можно посмотреть? - убираешь волосы и внимательно рассматриваешь своеобразный знак на моем затылке.
-Нравится - сделай себе такую же и любуйся ей. А меня не трогай, - оставляю тебя одного ванной и быстро иду переодеваться в комнату.
Достаю из комода мини-шортики, натягиваю сверху большую футболку, из-за которой кажется, будто я обнажен внизу. Заходишь в комнату, держась за стену, и осторожно садишься на кровать, прикрывая глаза.
-Плохо? - обеспокоенно. Сажусь перед тобой на колени и пытаюсь заглянуть в глаза, получая яростный взгляд в ответ на вопрос.
-Знаешь, мне тоже не нужна ложная забота. Понятно? - хватаешь меня за запястье, чтобы специально причинить боль. Пытаюсь выдернуть руку, но ты только крепче сжимаешь пальцы, злобно смотря в мои глаза.
-Больно, Том, пожалуйста... Пусти, - царапаю твою руку до крови и показываю оскал, надеясь, что ты увидишь мою злобу и отпустишь.
-Нет, я не пущу, надоело слушать хамство, - хватаешь вторую мою руку в свою ладонь, заставляя меня смотреть в ореховые глаза.
-Я... - меня прерывает звонок в дверь, и я чувствую, как твои руки отпускают меня. Поворачиваю голову и смущенно улыбаюсь, видя на календаре нужное мне число. - Привезли!
Выбегаю из комнаты и быстро открываю дверь, улыбаясь сестре, которая держит в руках небольшой стеклянный аквариум, накрытый тряпкой.
-Малыш, забери от меня этого монстра, и больше я этим заниматься не буду! - девушка визжит от нервов и страха.
-Извини меня, пожалуйста, - ласково улыбаюсь и, поцеловав сестру в щеку, прощаюсь с ней.
-Позвони мне, родной, - получаю поцелуй в макушку и, кивая ей, захожу в квартиру, прячась в комнате. Ты сидишь на кровати, смотря на афишу, я осторожно подхожу к столу и ставлю мини-террариум на середину.
-Это что такое? - с интересом смотришь на меня и осторожно садишься на кровати, а затем на стул.
-Ты арахнофобией не страдаешь? - смущенно улыбаюсь и ласково поглаживаю такой любимый для меня предмет.
-Боязнь пауков? - уточняешь, и я киваю в подтверждение.
-Это мой подарок, - убираю тряпку, и прямо перед тобой за стеклом сидит большой тарантул-птицеед, черно-красного цвета. Животное достигает десяти сантиметров в длину и сейчас сладко спит, закрыв все восемь глазок.

[показать]

-Твою мать... - невольно вырывается у тебя, и я хихикаю, лучезарно улыбаясь. Снимаю сверху небольшую крышку и глажу спящего паука по спине, на что он вообще не реагирует, только угрожающе клацает жвалами. Сажусь рядом с тобой на кровать и рассматриваю любимое животное. Паук очень пушистый, сейчас существо расслаблено и спокойно дремлет.
-Бедный, переволновался, малыш мой, - глажу пальцами стекло и смущенно улыбаюсь.
-Билл, он реально живой? - с немым испугом смотришь на тарантула, боясь коснуться его рукой.
-Вот когда он поползет греться на потолок, тогда и убедишься, - тихо шепчу.
-А где он был? - немного наклоняешься вниз и очень внимательно рассматриваешь жвалы.
-Моя сестра возила его к своему знакомому, он удалял ему часть яда и ядовитых желез, - беру с полки небольшой пакетик с кормом, который является любимым лакомством животного.
-Как его зовут?
-Муся.
-А, девочка...
-Нет, Муся - это мальчик, - улыбаюсь, видя твое недоумение. - Мне его подарил друг на день всех влюбленных, и, так как он был пьян, мальчик стал Мусей.
-Я не верю, не может он быть живым, - качаешь головой и ложишься в кровать, сладко зевая.
-Не верь, но скоро он проснется и будет ползать по комнате. Он просто под действием снотворного, для них процесс извлечения яда болезненный очень, и их усыпляют, - киваю тебе. - Хочешь кушать? Я сейчас приготовлю поесть, ты прими душ, если хочешь, конечно. Я дам тебе халат, пошли?
-Давай, - я достаю из шкафа халат и отдаю тебе, мы расходимся в разные стороны: ты в ванную, я на кухню.
В квартире, кроме нас, никого нет, что позволяет мне спокойно разогреть гамбургеры из ближайшей забегаловки и сделать нам чай и кофе.
В доме царит беспорядок, пахнет алкоголем. На кухне куча грязной посуды, около десяти рюмок, на столе разбросана еда. Мою несколько тарелок, тех, которыми мы пользовались вчера. Ставлю в раковину грязную посуду, думая о том, что позже все вымою и приведу в порядок.
-Билл! - слышу злобный вопль и быстро бегу к тебе, открывая по пути форточки в комнатах. Ты стоишь в дверном проеме в сером мягком халате и, поджав губы, смотришь на кровать. Из-под складок одеяла выползает Муся и, увидев нас, быстро направляется навстречу. Вижу, что ты немного побледнел, и смущенно хихикаю. Протягиваю руку к животному, и паук спокойно залезает на мое плечо, немного пошатываясь - наркоз еще не до конца отпустил сознание малыша.
-Я по привычке забыл закрыть крышку аквариума, и он вылез. Ты не бойся, он не кусается, ну, по крайней мере, сейчас... - садишься на кровать, не отрывая взгляда от животного. Улыбаюсь тебе и осторожно отдаю тебе паука, который вновь начал засыпать. Как только Муся оказывается на твоей ладони, он сразу просыпается и, ничего не понимая, рассматривает тебя. Я тихо выхожу и возвращаюсь с подносом, на котором стоит наш завтрак. Ты все еще сидишь на кровати и рассматриваешь животное, которое сладко засыпает на твоей ладони. Я ставлю поднос на стул и сажусь на колени около комода, достаю тебе чистые боксеры, уже хочу достать чистую одежду, но ты качаешь головой:
-Не надо, а где мои вещи? - я вспоминаю, что вчера положил их в стиральную машинку и забыл вытащить…
-Тебе она нужна именно сейчас? Я достану ее из машинки, она уже, наверное, высохла, ее надо будет только погладить - я поставил режим сушки, и она, наверно, помялась... - беру террариум в руки и подношу к твоим ладоням, чтобы ты положил животное спать.
-Он очень красивый. Я никогда близко таких не видел, не то, чтобы в руках держать... Это здорово, - киваешь мне. - Дорогой, наверное...
-Не знаю, мне подарил друг и ничего не говорил, - даю тебе кружку, но ты сразу же отдаешь ее обратно:
-Подожди, оденусь пойду, щас буду, - идешь к двери, одновременно с этим я слышу громкий хлопок входной двери, и в квартиру вваливаются родители и новые гости.
-Том, подожди. Давай лучше тут, я отвернусь, - смущенно улыбаюсь и направляю взгляд на паука, показывая, что я даже не собираюсь смотреть на тебя. У меня звонит мобильный телефон, и я, не глядя на экран, отвечаю на вызов:
-Да? - ты садишься рядом, уже в боксерах и с раскрытым халатом.
-Привет, Билли, можно тебя попросить? - раздается взволнованный голос бабушки, и я хмуро прислушаюсь к звукам в телефонной трубке:
-Конечно, бабуль, что случилось? Я слушаю тебя, - с опаской слушаю ответ бабушки.
-Родной, сходи, пожалуйста, к Давиду, мне неспокойно. Звонили с кладбища, говорят, там немного могилку повредили, рядом с нашим мальчиком похоронили кого-то и, наверное, задели... - вздрагиваю и с ужасом понимаю, что моего брата могли потревожить.
Моего мальчика, который столько пережил, и теперь ему даже спокойно спать не дают.
-Конечно, я сейчас поем и пойду! Спасибо за сообщение, я обязательно схожу. Ты только не волнуйся, ни дай бог, с сердцем опять будет плохо. Я все сделаю, - уверяю ее и, получив благодарный ответ, вешаю трубку.
Ты внимательно смотришь на меня, не понимая, почему мое лицо приобрело белоснежный оттенок. Медленно сажусь на кровать, смотря в одну черную точку.
Они не имеют права тревожить моего брата, у них тоже горе, но и у меня еще не зажила та рана из-за него. На автомате ем, ничего не говоря, только киваю на твои слова, хотя я даже не понимаю, что ты говоришь.
-Билл…?
-Мне надо уйти, ненадолго. Ты отдыхай, - все так же смотрю в одну точку, кусая губы, по которым медленно стекает кровавая полоска. Капли крови попадают на подбородок, затем медленно стекаю на шею, и только когда подходит время испачкать ткань футболки, я останавливаю ее путь.
Стеклянным взглядом смотрю на комод и медленно поднимаюсь. Начинаю раздеваться прямо при тебе, не обращая внимания на то стеснение, которое было между нами. Натягиваю узкие джинсы поверх шорт и меняю футболку-балахон на узкую, которую я привык носить.
Когда это кончится?
Прижимаюсь к холодной поверхности зеркала, и туман из головы медленно уходит. Шумно втягиваю воздух и закрываю глаза, взъерошивая волосы.
Том.
-Извини, я немного… Задумался, – выкручиваюсь и смотрю на тебя, понимая, что ты уже поел и сейчас сам принимаешь таблетки. Хорошо, что ты понимаешь, что это необходимо. Не нужно уговаривать тебя, как маленького ребенка.
-Да ничего, ты не замечаешь, но ты часто так, – пожимаешь плечами, садясь на постель. Беру черный карандаш для глаз и с легкостью вывожу стрелки на гладкой коже. Через десять минут хватаю сигареты и, натянув плащ, зашнуровываю гады, буквально вылетая из квартиры на свежий воздух.

-Один белый цветок, – протягиваю женщине помятую купюру.
-Какой именно? – она улыбается мне, кивая на небольшие ветки искусственных цветов.
-Нет, только живые, – качаю головой, и женщина хмурится, протягивая мне белую розу, – спасибо.
Захожу на кладбище и медленно иду к могиле. Это, наверное, самое страшное, что есть на всем белом свете.
Идти на могилу к любимому человеку.
Самый родной и близкий человек закопан в земле, бледное лицо трупа навсегда отпечаталось в памяти.
А я самый настоящий трус, я даже к гробу подойти не смог, только когда закапывать начали, чуть не сиганул в могилу.
-Привет, – сажусь на колени возле могилы брата и протираю темную фотографию на памятнике. - Тебя потревожили, родной…
Вижу, что соседняя могила свежезакопанная, видно, сюда подхоронивали. Мне что-то говорили об этом, но с тобой все нормально, и это самое главное.
-Мы уже испугались, что что-то не так, – кладу цветок ближе к фотографии и достаю пачку сигарет из кармана, уже хочу закурить, но сдерживаюсь. – Извини, я опять забыл, что ты не любишь, когда рядом курят. А я, наоборот, стал делать это чаще. Хочется отравиться этим чертовым никотином, родной. Не хочется больше ничего. Честно. Знаешь, сегодня Мусю привезли, он тоже скучает. Ты был единственным, кто не боялся кормить его с рук, и он скучает по тебе, малыш. Очень скучает. А еще я начал уступать своим принципам. За эти пару дней столько всего произошло, я сдаю позиции. Наверное, я действительно слабак.
Рядом раздается шорох, и на мою розу ложится точно такая же, крест на крест. Поднимаю глаза и встречаюсь с твоими, более темными и ласковыми, чем мои.
Протягиваешь мне руку, предлагая подняться с колен. Закрываю глаза, и по щеке тихо скатывается слеза, падая на могилу. Протягиваю тебе руку и встаю, поднимая лицо к серому небу.
Отходим от могилы и направляемся к выходу с кладбища, не обращая внимания на других людей.
Ты все еще крепко держишь меня за руку, я отнимаю ее только на секунду, чтобы закурить, а затем снова переплетаю наши пальцы.
Заходим в маленькое кафе, которое находится недалеко от кладбища, сажаешь меня за дальний столик, сам садишься напротив и, щелкнув пальцами, заказываешь нам кафе и мороженое.
Несколько минут сидим в молчании, и ты тихо шепчешь мне немного осипшим голосом:
- Еще молодой совсем был… - киваю тебе и тихо подтверждаю:
- Ему и 30 не было.
- Он тот самый близкий человек? – киваю. – Кто он тебе?
- Брат. Родной. Я знал его несколько месяцев, а потом его убили, – делаю глоток кофе и тушу окурок о прозрачную пепельницу.
-Ты уверен…
-Его убил наш отец. Родной. Тот, кто живет сейчас с нами, сводный. Это его перчатки ты тогда видел. Награды, которые он получал, сейчас хранятся у бабушки. Я мог предотвратить это и не сделал ничего. Понимаешь? Я мог спасти своего брата, – смотрю на мороженое. – Не люблю сладкое.
-Да? А когда я нечаянно уронил твой плащ в прихожей, из карманов посыпались конфеты. Я слышал, как ты разговаривал с ним… Если хочешь, расскажи мне о нем, - делаешь глоток горячего кофе.
-Дави появился в моей жизни за пару месяцев до его смерти. Он сын моих матери и отца, который во время моего рождения сидел в тюрьме за воровство. Он обворовал бабушку и дедушку, а когда появился я, он спокойно подписал документы об отказе. Давид жил с бабушкой, мама тогда уже встретила моего отца, того, кто меня воспитывал. И о бывшем муже она ничего не хотела знать, и так же ничего не хотела знать о Давиде. А он пришел к нам, и получилось так, что я познакомился с собственным братом…
-А ты даже не догадывался, что у тебя есть родные люди? – робкая улыбка в поддержку.
-Нет, он не появлялся, а мама ничего не говорила. Знаешь, я впервые… - по щекам льются слезы, и я закрываю глаза, пытаясь успокоиться. – Я впервые понял, что это такое, когда ты кому-то нужен. Маленькая семья, но эта семья была моей. И зачем я тебе это все говорю? - откидываюсь на спинку стула и чувствую тошноту от кофе на голодный желудок.
-Ты открываешься, это же… Хорошо? – приподнимаешь бровь, смешивая два шарика мороженого в одну бесформенную массу.
-А смысл? Кто ты мне? Ты же….
- С чего ты взял, что его убили? – резко переводишь тему, не желая слышать мое безразличное хамство.
- Он увидел поставку отца, он наркоту поставлял. Появился у меня, под кайфом, а через неделю его нашли скончавшимся от передоза. Он, как и ты, был боксером, ездил на сборы, чемпионаты и постоянные осмотры. И там витамины были под подозрением, какая там наркота, и вдруг парень, у которого отменное здоровье, который укладывал противников несколькими ударами, умирает от передоза. Хотя за неделю до этого у него была проверка, и тест показал полный отрицательный показатель на химические препараты. В морге даже вскрытия не делали. Просто поставили штамп: самоубийца и все. А теперь ко всему прочему, на мою голову грохнулся ты. Улавливаешь связь? – закрываю глаза и шумно вдыхаю воздух. – Прости, сорвался.
-Какого черта ты куришь, если у тебя такие приступы?
-Уверен, что разговор у могилы слышал? – отвожу глаза и допиваю кофе.
-Ты хочешь покончить с собой?
-Нет, самоубийцы слабые люди, они спокойно умирают, не думая о родных, друзьях, они не пытаются бороться за свою жизнь. Я хочу отравиться, чтобы хотя бы на короткий промежуток времени заснуть и не видеть того, что наблюдаю столько лет. Наверное так, сам еще не знаю.
-Я понимаю, что ты ставишь Давида, как идеал. Что он сильный, и все такое… А ты не думал, какого ему было, пока тебя не было? Думаешь, он не понимал, как тебе плохо? Я уверен, что он гордился тобой.
-С чего ты взял? – глаза опять слезятся.
-Жить в таком хаосе и не сломаться - это достойно уважения и гордости. Можешь плакать, убегать. Но ты терпишь, Билл.
-Один раз чуть не сорвался, – тихо.
-В каком смысле? – напряженно смотришь на меня, видя, что моя порция мороженого уже заканчивается. Когда я успел ее съесть?
-Я вскрыл себе вены на левой руке, и, ко всему прочему, задел сухожилия, – голос сипит от сигаретного дыма. – Я тогда рукой двигать не мог, точнее, мог, но пальцы плохо работали. Я впервые тогда испугался за себя.
-И ты думаешь, он в тот момент гордился бы своим младшим братом? Он умер не своей смертью, но он был сильным. Столько всего в жизни пережил, и к тому же стал боксером. Знаешь, я, когда только начинал, думал, брошу. Постоянные тренировки, все тело болело, кости хрустели. Ранки на костяшках даже обветриваться не успевали, как я снова раздирал их в кровь. Это сложно, но терпимо. Меня никто не поддерживал. А я смог, хотя все были уверены, что я сломаюсь. Я и сам так думал, но потом увидел, как это, когда ты идешь к цели и бросаешь все на полпути. Унижения становится больше, ты ненавидишь себя и считаешь трусом. Хотя это не так. Ты сам говорил, что ты, наверное, трус и слабак. Каждый день бороться со страхом, который наводят собственные родители… Ты, может, и трус, но о слабости даже не думай говорить. Ты нужен тем считанным людям, сестре, бабушке, да даже тому мутанту-пауку, который ждет тебя дома. Ты нужен, просто тебе это редко говорят, – пожимаешь плечами, заканчивая свою реплику.
-Больно, – это все, что я говорю, погружаясь в мирок сигаретного дыма, который я выпускаю из легких.
-А кто сказал, что в этом мирке будет легко? Хочешь жить? Карабкайся, Билл, так надо, – забираешь у меня сигареты. – Возьми еще один пример с брата и заканчивай с травлей организма никотином. Понятно?
-Том, прошу, не надо. Я сам…
-Ты доверил мне, наверное, самую большую тайну своей души, и я буду пытаться поддерживать тебя. Не смей бросать на полпути свое дело. Рвись дальше. Я бросил свое дело, и мне ничего хорошего это не дало, – сжимаешь челюсти, шумно выдыхая.
-Пора мне узнать, кто ты такой…
-Получилось так, что... Тебе все рассказывать? - хмуришься, немного стыдливо смотря на меня.
-Как ты себя чувствуешь?
-К чему этот вопрос?
-Почему ты уходишь от ответа? - приподнимаю бровь, взяв в рот ложку от мороженого.
-Просто вдруг такой вопрос... Хотя ты хотел узнать мою историю... - не понимаешь моей логики, но я опять повторяю свой вопрос:
-Как ты себя чувствуешь?
-Нормально. Голова только ноет, но, как видишь, ходить могу.
-Как ты оказался на кладбище? - черт, этот вопрос я должен был задать тебе в самую первую минуту.
-Пошел за тобой, ты в таком туманном состоянии был, что ничего не замечал, - пожимаешь плечами, вздыхая.
-Надо быть более внимательным, - опять начинается позыв рвоты, и я пытаюсь отвлечься на что-нибудь, кроме злосчастного кофе. Закрываю глаза и вдыхаю воздух, пытаясь успокоиться.
-Билл, давай тут пообедаем? Твой паук в комнате, тем более, он спит, волноваться не зачем. Соглашайся, я угощаю, - протягиваешь мне небольшую пластиковую карту, на которой синим маркером написаны блюда.
-Дело не в деньгах, - отвечаю немного грубо, беру меню и пробегаю взглядом названия.
-Тогда в чем? - не понимаешь и наклоняешься немного вперед.
-Я открылся тебе, и теперь буду стараться держаться от тебя подальше, - зову официантку, отдав тебе карту с блюдами.
-Какой интересный вывод, - скептически смотришь на меня, говоря девушке свой заказ. Официантка достаточно высокая, темно-синие глаза, тонкие губы.
-Мне стейк и салат, - девушка кивает, - и мультифруктовый сок.
-А поесть нормально тебе слабо? - усмехаешься.
-С чего ты взял? - злюсь, с легкостью выходя из себя.
-Ты практически ничего не ешь, это ненормально. Сколько не наблюдаю за тобой, понимаю, что ты на вечной диете, - недовольно смотришь на меня. - Если ты не заметил, твоя худоба уже начинает становиться болезненной, - ставишь меня перед фактом.
-Неправда, я нормально выгляжу, - качаю головой, упрямо смотря на тебя.
-Ты противоречишь сам себе. Говоришь, что не любишь сладкое, но уплетаешь его за обе щеки, говоришь, что ешь нормально, хотя сам понимаешь, что слишком худой, - пожимаешь плечами, благодарю официантку за заказ.
-А ты, я смотрю, чертов психолог, - шиплю, сжимая в руке принесенный нож.
-А ты был у психолога? - приподнимаешь бровь, полностью меняя выражение лица.
-Был, не помогло, - пожимаю плечами и начинаю есть, не смотря на тебя.
-Почему пошел? - разглядываешь меня в тусклом свете, наливая мне бокал сока.
-Испугался, - практически глотаю это слово, боясь признаться в очередной своей слабости. Хотя какой смысл? Он уже столько обо мне узнал, что не говорить бессмысленно.
- Я перед этим походом на кухне был, услышал очередные оскорбления от матери и тогда увидел кухонный нож. И в ту секунду появилась мысль взять нож и ударить ее. Вот поэтому испугался и пошел.
-Но ты не ударил, - хмуро смотришь на меня. - Или ударил?
Поджимаю губы и опускаю голову, понимая, что этот парень такой же, как и все. Никакого понимания, никакого предположения о том, что я нормальный. Просто иногда я становлюсь диким из-за одиночества. Но лишь одиночество учит нас любить, это лучший учитель для выживания. Хотя он и уничтожает все самое светлое, все краски жизни становятся только серыми.
Даже черного нет - это цвет темноты.