- Ну отчего? - спрашивал он ее.  - Отчего? Почему мне нет нигде покоя, как нормальному человеку? Ничего не подходит, ничего.
- Ну, во-первых, я не знаю, кто такие нормальные люди, - отвечала она ему - я, например, ни разу не встречала. Во-вторых, о чем ты говоришь? ты художник, а значит, о какой нормальности речь? -не смеши меня. И, в-третьих, я думаю, что все же смогу тебе что нибудь подобрать.  Вот посмотри! - и она щелкнула пальцами. 
От ее щелчка стена его темноватой комнатки поехала в сторону, не обращая ни малейшего внимания на его полувозмущенные, полуизумленные восклицания. Вместо дощатого, много дней не метеного и немытого, но все же прочного пола под ногами у них закачалось дно лодки, а в лицо, откуда ни возьмись, полетели брызги. На носу лодки стоял рыжеватый плотный человек с шестом в руках, и меланхолично отталкивался от речного дна, мурлыча что-то себе под нос. Лодочка медленно плыла по неторопливой, извилистой реке, берега которой были обсажены плакучими ивами. То там, то сям мелькали сады, в которых дети играли в мяч, деревья, под которыми сидели одинокие юные девушки с книжками на коленях и гуси, спустившиеся к самой реке. Видимо, они плыли на запад, потому что перед ними неторопливо заходило солнце, а в домах начинали загораться огоньки - горожане возвращались к своим очагам, к ужину и к уютным креслам у камина.
- Ну как? - отвлекла она его от наблюдений. - Подходит? Нет?
Он покачал головой.
_ Слишком большая идиллия для меня, - сказал он. - Я не заслужил.
- Ну это, положим, не тебе судить, - усмехнулась она чему-то, - но, так и быть, пойдем дальше. Посмотри на это, - и пальцы снова щелкнули.
Стена снова поехала - и вдруг выяснилось, что теперь они сидели у моря. Вверх по склону крутого холма полз маленький городок - разноцветный, пыльный, весь будто бы выгоревший на солнце. Они сидели на перевернутых лодках у самого берега, а рядом с ними  заканчивал свой день рыбный рынок. Вдалеке в море белели паруса, а водная гладь блестела под солнцем так, что глазам было больно. Ветер шевелил волосы, а по склону холма вверх тянулась алая пунктирная линия - последние маки в этом году.
- Ну? - посмотрела она на него. - Как тебе такая перспектива?
- Нет, - отказался он вновь. - Здесь слишком пустынно. А мне нужен сюжет, нерв, фактура.
- А на тебя не угодишь, - усмехнулась она. - Ладно, еще одна попытка.
И вновь стена сдвинулась со своего места, и на этот раз они оказались сидящими на крыше.
Крутой скат крыши уходил вновь, перетекая в такой же, но чуть менее пологий. По этому почти пологому скату кралась кошка в охоте за воробьем. Из окна мансарды тянуло дымком - кто-то, видно,  раскуривал сигару. Оттуда же доносилась скрипичная мелодия, и неизвестный музыкант никак не мог довести музыкальную фразу до конца, сбиваясь снова и снова. И вдруг она прозвучала, и ее продолжил чистый и высокий звук флейты, донесшийся с другой улицы. Оба инструмента будто бы образовали мостик, под которым внезапно застыли двое влюбленных, медленно шедших в обнимку неизвестно куда. Они отразились в стеклах маленького кафе на бульваре, в котором я сидела за чашкой кофе, обдумывая название своей будущей сказки, и в этот миг мне стало ясно, как я его назову.   "Городская легенда!" -воскликнула я, неизвестно к кому обращаясь.

В тот же самый миг, когда я придумала название, художник на крыше вдруг вскочил на ноги.
- Да! - внезапно воскликнул он, обращаясь к своей Музе. - Это мне подойдет. Это именно то, что я искал так долго. Мир легенд большого города. Нет ничего, что могло бы оказаться лучшей натурой.- Ну отчего? - спрашивал он ее.  - Отчего? Почему мне нет нигде покоя, как нормальному человеку? Ничего не подходит, ничего.
- Ну, во-первых, я не знаю, кто такие нормальные люди, - отвечала она ему - я, например, ни разу не встречала. Во-вторых, о чем ты говоришь? ты художник, а значит, о какой нормальности речь? -не смеши меня. И, в-третьих, я думаю, что все же смогу тебе что нибудь подобрать.  Вот посмотри! - и она щелкнула пальцами. 
От ее щелчка стена его темноватой комнатки поехала в сторону, не обращая ни малейшего внимания на его полувозмущенные, полуизумленные восклицания. Вместо дощатого, много дней не метеного и немытого, но все же прочного пола под ногами у них закачалось дно лодки, а в лицо, откуда ни возьмись, полетели брызги. На носу лодки стоял рыжеватый плотный человек с шестом в руках, и меланхолично отталкивался от речного дна, мурлыча что-то себе под нос. Лодочка медленно плыла по неторопливой, извилистой реке, берега которой были обсажены плакучими ивами. То там, то сям мелькали сады, в которых дети играли в мяч, деревья, под которыми сидели одинокие юные девушки с книжками на коленях и гуси, спустившиеся к самой реке. Видимо, они плыли на запад, потому что перед ними неторопливо заходило солнце, а в домах начинали загораться огоньки - горожане возвращались к своим очагам, к ужину и к уютным креслам у камина.
- Ну как? - отвлекла она его от наблюдений. - Подходит? Нет?
Он покачал головой.