На улице совершенно темно. И здесь совершенно темно. Во мне совершенно темно. Я прислоняюсь лбом к холодному стеклу, чтобы хоть немного успокоить бег мыслей. Но не оно остужает тело, а тело нагревает мертвую плоскость. Да так, что кажется будто оно лопнет от зашкаливающей температуры. Лягу на пол, буду перебирать струны. Тихонько, чтобы не спугнуть тебя, моя маленькая колдунья. Ты царишь, ты витаешь в воздухе. Ты мое предчувствие хорошего. Настоящего.
И ох как сложно мне будет разглядеть тебя в реальной женщине. Я буду стараться. Пигмалион потерпит поражение в сотый раз. Потому что камень не оживает. И я как совершеннейший дурак буду обнимать других, целовать, и что-то там еще. И представлять тебя.
До чего же это низко - быть с одной, а думать о другой. И самое низкое то, что этой другой даже нет.