Я ещё никому не показывал своих рисунков, как и не рассказывал о радостях свиданий с матерью во сне, и хотя был я ещё мал, но все же смог понять, что если мне кто-то очень дорог и он уже умер, то ничего не остается, как только самому умереть вслед за ним или каким-нибудь образом вернуть его из небытия. Я ещё не думал тогда о том, что если все люди умирают один за другим - в этой беспрерывной бесконечной цепи или очереди нет особенных, избранных, которые имели бы духовное прево безмерно оплакивать умерших, - великая скорбь по ним, таким образом, оказывается странным, ошибочным, чисто человеческим свойством, противоречащем природе вещей. Но этой ошибке подвержаны все сердца живущих на земле людей, они кровно, до безумия привязываются к тому, что всё равно станет причиной скорби и утраты...