Меня  зовут Эдвард Сковер и я убийца. Я сижу в своей палате, облокотив эту тетрадь на колени и пишу свою последнюю исповедь. Ведь скоро в мою кровь вколют то, отчего здесь так тихо. Эта тишина сводит меня с ума. Я не сумасшедший. И осознание этого мне дается с трудом. Ведь я убил, убил из-за стопки бумаг, записи в которых мне не суждено увидеть.

     За неделю и два дня до этого я был на дому у Редьярда Грэя. Он был композитором, не признанным в жизни. Сейчас, когда его тело лежит в гробу, его никто не вспомнит. Ведь то, ради чего он жил, единственная симфония – произведение, на которое он положил много времени и сил, пылится в моем личном деле, но даже его имя на последней странице не оставит памяти о нем…старый дурак!

     Ее слышал лишь я. И она останется в моей голове до того самого момента, как я перестану думать. Эти великолепные переходы, блестящие музыкальные идеи, чудеса человеческой мысли были написаны им на сорок первом году, в последний день его жизни симфония была завершена. Грэй играл мне ее на рояле, и стены дома не были достойны этой музыки. Она завладела мной сразу, с первой секунды до самого конца я, на одном дыхании, слушал великолепную игру Редьярда, его совершенную мелодию.

Звуки были настолько заворожительны, словно смертный проникся божественной песнью. Они не были свойственны этому миру, они сошли с небес, как будто композитор услышал игру богов. Редьярд был недостоин этой музыки.

     Я сказал ему лишь слова похвалы, в душе же я завидовал. Почему именно он? Почему Редьярд Грэй, человек низкого достатка, живущий в трущобах был удостоен чести записать ее? Его мать и отец были простыми людьми, его детство прошло в нищете. Он даже не обучался музыке, у Грэя не было ни диплома, ни рекомендаций и похвал наставников. В один миг я возненавидел его. Я ушел домой, тая в душе злость и проклиная весь мир. Почему судьба так нечестна ко мне? И этот подарок богов был у Редьярда, он старательно прятал его и не показывал мне записи. Даже при игре папка не была на рояле, он держал ее на коленях. Ох, если бы я знал, что он скрывает! Этот сукин сын точно хотел унести свое единственное достижение в мир иной!

      Я сидел у себя дома, не упуская мысли о симфонии Грэя из головы ни на секунду. Как влекла она меня, словно скупого мешок с деньгами, словно собаку не обглоданная кость. Папка бумаг была дороже человеческой жизни, сотни человеческих жизней, тысячи...

      Около десяти часов вечера этого же дня я пришел к нему с просьбой сыграть музыку снова. Редьярд удивился столь позднему визиту. Он достал из старого шкафа папку, сшитую шнурочными тесемками, устроился за пианино, надев очки и положив бумаги на колени. Он начал играть, а я сел за его спиной. И с каждой секундой я все более жаждал заполучить ее. С прежней безупречностью музыка исходила из рояля, маня меня, любя меня, озаряя меня. Грэй играл проникновенно, словно сливаясь с роялем, но музыка была не для него. Слишком совершенная для такого человека.

      Он был мне другом.…А я думал тогда, и пишу сейчас о нем такие плохие вещи. И мне не жалко его… 

     Редьярд был одет в пижаму кофейного цвета, его спина двигалась из стороны в сторону, а его руки описывали круги над пианино, снова и снова переплетаясь в божественной игре…

     Последние клавиши были нажаты. Он сидел, опустив голову вниз и не двигаясь. Редьярд Грэй наслаждался своим творением не меньше чем я.

     Я поднялся со стула и сделал несколько шагов к нему. Он повернул голову в мою сторону, смотря на меня счастливыми, наивными глазами. Он сказал мне: «Эдвард, не правда ли это прекрасно?» Я протянул руки к его шее и сжал со всей силы. Через минуту у меня в ладонях висела мертвая голова Грэя…  

     Вытащив из его похолодевших рук папку и раскрыв ее, я определенно занервничал. Передо мной были два чистых, белоснежных листа. Я перелистал всю папку, но на остальных тоже не было ни одного символа, ни нотного стана. Решив, что Редьярд мог подозревать о таком конце (как я был глуп, нет, он точно не мог даже догадываться),я перерыл весь его шкаф, тщательно осмотрел всю комнату в поисках тайника, но так ничего и не нашел…Лишь на последней странице злополучной папки была подпись «Р. Грэй».

     Через неделю соседи заметили страшную вонь из комнаты, которую он снимал. Открыв дверь с помощью ключа хозяйки , они обнаружили его полуразложившееся тело. А представители закона нашли мои отпечатки на всех вещах в помещении. Поймать меня не составило труда, так как все время я провел у себя дома, пытаясь всякими способами выявить записи на листах папки (я был уверен в их существовании). Но ничего не вышло. Я понес наказание. Невменяемость? Сумасшествие? Я не знаю. Я уверен только в одном – во всех моих несчастьях виноват Редьярд Фердинанд Грэй. Я умру в этом месте, проклиная его сущность и вспоминая его божественную музыку.

 ***

8 апреля 2008 года 

Лысюк Петр