Я встретил их на станции метро «Павелецкая». Вернее, это они поймали меня. Я нёсся сломя голову по переходу, как вдруг меня кто-то крепко схватил за рукав. По инерции я пробежал ещё шага три, но остановился и оглянулся: за рукав меня держал Сергей Высокосов, среди почитателей хеви-металл больше известный как Боров. Рядом улыбалась Наталия Медведева. Привет – как дела – видел ли того - а про этого слыхал? – обменялись мы новостями про знакомых и друзей. «Заходи в гости, - пригласила Наталия, - ты у нас на новой квартире ещё не был». – «Зайду!» - успел сказать я и исчез, поскольку всё продолжал бежать по переходу.



Но тут же возник снова. Вот и старый, расширяющийся к верху кирпичный дом, притаившийся за углом Казанского вокзала. Внутри лабиринт дверей, идущих не поп порядку. «Наша дверь очень весело разукрашена!» - успела крикнуть в телефонную трубку Наталия. Вот и она – не с чем не спутать. Позвонил.

Дверь открыл улыбающийся Сергей.

- У вас такой шикарный старый дом! Тут, наверное и домовой есть? – спросил я, снимая пальто и проходя в большую комнату, которая на самом деле служит репетиционной базой для «Трибунала Натальи Медведевой»

- У нас много домовых! Постоянно кто-то по дому шастает - ответил Сергей.

- Вообще в этом помещении очень хорошая аура, - подхватила разговор Наталия, вышедшая в этот миг из соседней комнаты.- Здесь был раньше какой-то класс по дизайну, детишки здесь что-то мастерили…

- И хотя от вокзалов очень много негативной энергетики идёт, - продолжил Сергей, - мне нравится это место, потому, что здесь почти не встречаешь знакомых лиц, разве что продавцы у метро. Публика постоянно меняется. Даже бомжи, и те меняются. У меня одно время была привычка ходить через дорогу пить пиво, а там бомжи собирают пустые бутылки, но однажды я месяц отсутствовал, а когда пришёл туда снова, то смотрю: прежних бомжей уже нет и все сборщики пустых бутылок совершенно новые. Хотя эстетика осталась та же самая.

- А вообще есть ли у вас какие-то самые любимые места в Москве?

- Любимое место сейчас – это здесь, - ответил Сергей, колдуя над чайником.

- Мне кажется, что мы очень хорошо относимся ко всем местам, где мы жили,- сказала Наталья, устраиваясь поудобнее на диване. – Например, мы жили на Красной Пресне, на улице Заморенова – и там у нас был великолепный вид из окна на эту огромную сталинскую башню, стоящую на Баррикадной. Она мне казалась замком, и я даже стихотворение про неё сочинила. А потом мы жили на Ленинском. Там тоже было странно: Гагарин рядом стоял, и хотя из окошка его видно не было, но он незримо присутствовал. Но мне и здесь тоже нравится, потому, что здесь недалеко станция метро «Лермонтовская» (ныне Красные Ворота), а я вообще-то давным давно, когда только ещё первый раз вышла замуж, жила здесь неподалёку, на Новой Басманной. Мне всё здесь знакомо.

Сергей тоже пристроился к столу:

- Есть такая теория, что человек всю свою жизнь вращается по кругу, вокруг какой-то точки, всё время к ней возвращаясь.

- Я вот жила и в Америке, и в Париже, - спросила Наталия, - как с этим быть?

- Возможно, этот круг тобой ещё до конца не пройден. Может быть, тебе ещё предстоит туда вернуться на какое-то время. Скажи Наталия, а ты веришь в судьбу?

Медведева ответила как то неуверенно:

- Я? Наверное, верю. Не очень об этом думаю, но, наверное, верю.

- А та известная фраза из твоего дневника «Я буду играть в «Коррозии метла»» лежит в основе твоего сегодняшнего пути, который сейчас переживается?

Наталия на несколько секунд замерла, задумалась…

Пока она обдумывает свой ответ, поясню, о чём идёт речь. Наталия Медведева однажды рассказывала, что, ещё живя во Франции, она как то увидела по телевидению (разумеется французскому) концерт «Коррозии металла» и записала в своём дневнике: «Я буду петь с «Коррозией»!» Но ведь высказанное нечаянно слово часто сбывается, хотя необязательно в том контексте, как оно было произнесено. Так произошло и в этот раз. И вот она – жена бывшего вокалиста группы «Коррозия металла» Борова, то есть – Сергея Высокосова, который ради её группы «Трибунал Наталии Медведевой» покинул родную «Коррозию Металла». В итоге «Коррозия» приказала долго жить, поскольку Боров являлся харизматической фигурой для всех фанатов тяжёлого рока, и найти ему замену оказалось невозможно. В то же время, занимаясь аранжировками песен Медведевой, он добился очень жёсткого, почти трешевого звучания – звук Натальиной группы стал отчасти напоминать «Коррозийный». Можно сказать, что таким образом сбылись те её слова.

Наталию возмущает моё сравнение звука её «Трибунала» с саундом «Коррозии». Я слабо отбиваюсь, оправдываюсь, что имел в виду лишь жёсткость звучания её группы на концерте.

- Разумеется! – говорит Наталия. – Ведь используются три инструмента, а в студии - то задействована не одна гитара, а три! Конечно, у нас ещё двух гитаристов на сцене нету. Это более плотно всё, а в студии более мягко. Плюс появился лидирующий человек, который внёс свою энергетику и своё видение.

- Да живая музыка иной и не может быть.

- подхватывает Сергей. Но для меня важно ещё и то, что, во исполнение той дневниковой записи, Наталия вдруг оказалась на сцене в окружении музыкантов «Коррозии», ведь кроме Борова, который один стоил полкоманды, в первоначальном составе «Трибунала» на барабанах стучал «коррозийный» барабанщик Саша Соломатин.

- Ну не цепляйся ты так за эту фразу из моего дневника! – восклицает Наталия!

- Просто я пытаюсь понять, как эта запись могла влиять на подсознание, а значит – на делание судьбы.

- Ну. Хоть ты что–нибудь скажи, - толкает Наталия Сергея, ища у него защиты.

- Да что я могу сказать? Твой же дневник! Шутливо отмахивается Сергей, но тем не менее встаёт на защиту жены – Я про эту историю знаю только то, что она смотрела телевизор во Франции и из всех советских групп, которых там в каком то безумно трешевом блоке показывали, отметила группу «Коррозия металла», хотя мы там, конечно, выглядели не так, как в жизни. И когда мы встретились, для неё это был шок, удивление, что мы абсолютно другие, чем на плакатах или на видео. Но поскольку в той программе мы были «гвоздём», то и получилось такое как бы нарицательное выражение. Я так понимаю, что имелась в виду не конкретно «Коррозия металла», но из всего, что было показано, выбрано было вот это….

И всё же, когда в 1992 году Наталия Медведева вернулась в Россию, ничто не предвещало такого развития событий. В Москве бурно расцветает её публицистическая и литературная деятельность. Её злободневные и эмоциональные статьи, направленные против мерзостей нашей постперестроечной жизни, расхватывают буквально все издания, как левые, так и правые. В 1992 году впервые в России выходит её роман «Отель Калифорния». А в 1993 году Василий Бояринцев,(директор магазина»Давай, Давай») знакомит Наталью с Бегемотом(Игорем Бажановым) и его группой «ХЗ», и он начинают работу над циклом песен, которые были написаны ещё в Париже, но там по ряду причин не нашли своего воплощения в студийную запись.

«Настоящий рок можно писать только в России. Во Франции это уже невозможно», - говорила тогда Наталия.

И началась долгая эпопея с записью. После того, как с «ХЗ» были записаны три песни, Наталия Медведева вновь уезжает в Париж, и когда она, уже в 1994 году, возвращается обратно в Москву, то решает, что работа над альбомом движется слишком медленно, и призывает на помощь известного композитора и аранжировщика Ивана Соколовского. С Иваном были записаны две песни – «Москва 993» и «И деньги всегда…», но Медведева решает, что метод работы Ивана почти полностью исключает её из процесса записи, и возвращает Бегемота сотоварищи. Таким образом, в записи одного альбома приняли участие два взаимоисключающих состава.

«Коррозия металла» тогда тоже отвязывалась как могла. Так, например, после эфира с «Коррозией» в 1994 году едва не закрыли телепередачу «Программа А».

-Да сами они во всём виноваты! – говорит Боров. – Дело было не в «Коррозии», просто им нужен был предлог, чтобы закрыться….

- Ну, «Коррозия» - известный закрыватель залов и телепрограмм!

-Конечно! Мы как бы шиваисткий комплекс выполняли, чтобы подготовить место для нового. Шива-то был известным разрушителем! «Коррозия» часто выступала в домах культуры, которые пора было под капитальный ремонт отдавать,и, чтобы не тратиться на рабочих, которые будут там всё ломать, запускали нас. А потом закрывали ДК и ставили его на капремонт. Мы переиграли, по моему, во всех существующих в Москве ДК.

- Я помню. Как фанаты «Коррозии» снесли памятник Горькому в Парке культуры и отдыха имени Горького. Паук во время сейшена вдруг замолчал, и указывая на памятник, сказал в микрофон, что этот чугунный мужик ему петь мешает, так фанаты тут же памятник и обрушили. А потом выяснилось, что дирекция парка подговорила Паука, решив таким образом сэкономить деньги на бульдозер, поскольку памятник то уже давно было решено снести…

- Так что мы несли очень важную социальную функцию! – подводит итог радостный Боров.

В 1995 году фирма Аркадия Семёнова «Звукореки» совместно с фирмой «Фили» издали альбом Натальи Медведевой, который назывался «Russian Trip” .

-«Русское путешествие», «Русский улёт», «Русский Отлёт» - как угодно, - комментирует Медведева.

Для презентации альбома Наталия начала собирать живой состав. И вот тут её осенило обратиться за помощью к Пауку в Корпорацию Тяжелого Рока, где её запись вызвала настоящую эйфорию.

- С моей стороны это не было никакой целью,- говорит Наталия.- Знакомство с «Коррозией Металла» произошло через моего бывшего мужа, который имел взаимоотношения с товарищем Пауком, когда осуществлял дурацкую акцию по его продвижению в мэры города Москвы. И просто я воспользовалась этим знакомством, чтобы посоветоваться с Пауком, где мне найти место для репетиций. Вот я пришла в КТР, а туда пришёл Сергей Высокосов, и наши взгляды встретились.

-И они, конечно же, сразу полюбили друг друга, - подхватывает Сергей.

-Как в сказке. И с тех пор мы больше не расстаёмся. Да! Но вообще это, конечно, всё смешно, но на самом деле это и очень драматично, - продолжает Наталия.

-Причём для всех! – подтверждает Сергей.

-Я так понимаю, что действительно для всех: и для Паука, и для моего бывшего мужа, и для нас тоже. И для какого-то там партийного движения. И для «Лимонки»…

-То есть встретились два человека, и произошёл взрыв, в результате которого образовался новый мир?

- Да, - просто говорит Сергей. – Ия считаю, что здесь всё удачно сплелось и для Наташи, и для меня, и вообще для той ситуации. Потому что «Коррозия Металла»- если серьёзно говорить – на тот момент уже заканчивала свой полёт, и я был открыт каким то новым движениям, тем более что параллельные проекты у меня были всегда. Вот так всё и сложилось, одно к одному. Конечно не без крови, не без истерик, но тем не менее одно перетекло в другое.

- Паук я помню, ругался крепко, всем звонил и жаловался, и мне тоже звонил и плакался, что так жить нельзя, такого не должно быть, и ругался при этом на Наталию нехорошими словами..

В течении всей тирады Борова Наталия удовлетворительно хмыкала, а потом, когда я стал рассказывать про жалобы Паука, удовлетворённо, в голос, рассмеялась.

- Ну эт его личное дело, - отвечал Сергей. – Мне кажется, что он о себе чересчур много лишнего придумал. И если говорить о нашем с ним конфликте, то у меня давно были такого рода с ним разборки. Ещё когда я параллельно играл с «Алисой», ему это тоже не нравилось. Но мне точно так же не нравилось его заигрывание со всякими непонятными политиками, причём иных я даже политиками не считаю – они просто уроды на самом деле. А он найдёт самого уродливого – и вот с ним рубиться! И говорит, что это самый ништяк! У меня всегда ответ был такой: «А мне не нравится, что ты играешь в эти грязные игры. «Коррозия металла» - это же не группа Сергея Троицкого! Ты забываешь, что я музыкант, а не политик. Получается, что ты напрягаешься на то, что я общаюсь с другими музыкантами. Ты – как муж ревнивый, как собственник! Но я же не твоя собственность! Мы же партнёры всё-таки, на равных как-никак!» На этом всё дело сливалось в одну кружку и… выливалось в окно. Сергей успокаивался, а здесь пошёл уже такой конкретный перелом, что уже всё – развал. Я ему предлагал это всё как то триумфально закончить. Не так, как получилось: обломаться и развалиться. Так часто бывает: ехали-ехали, и вдруг всё рассыпалось. Как «Антилопа Гну» всем известная. А надо было сделать такую официальную коду, последний концерт – было бы и всем хорошо, и для фэнов понятно, и на продажах бы не отразилось. И каждый смог бы дальше спокойно развиваться по своей индивидуальной линии, и для него это было бы спокойней, потому, что он мог бы тешить себя мыслью, что мы когда нибудь ещё соберёмся. Всегда же ведь фэны в таких случаях спрашивают: «Когда же вы, наконец соберётесь?», раздувая ажиотаж. А тут уже всё! Когда мы соберёмся? Никогда!!! Сто процентов, что не соберёмся!!!

Вот такая вот история, которая началась с нечаянно обронённого в дневник слова…

Сейчас Наталия и Сергей репетируют новую программу, имеющую совершенно иной темперамент и иную эстетику. «Ещё немножко трудно определить по характеру, - рассказывает Наталия. – Что-то такое очень настроенческое. Там не так много звука, как…атмосферы! Это попытка введения в состояние, в какой-то свой мир, некую ирреальность, может быть иную реальность».

-Находясь рядом с Наташей, и Сергей начал писать стихи.

- Не страшно было показывать их Наталии? Ведь она всё-таки известная поэтесса, у неё вышло много книжек..

-Почему мне должно быть страшно, если все стихи ей посвящены? – ответил Сергей.

-Совершенно ему не было страшно! – воскликнула Наталия. – Он очень даже горделиво сказал мне, что какие-то его стихи были напечатаны в журнале «Забриски Райдер», и потом мне подарил несколько листков со своими произведениями!

-Если публика встречает вас всегда овациями, то критики и обыватель очень напряжённо относятся к «Трибуналу». Точно такая же ситуация была и с «Коррозией», которую в прессе обвиняли чуть ли не во всех смертных грехах. Почему так происходит?

- Мне кажется,- ответил Сергей, - что недовольство массового слушателя происходит от того, что у нас много разговоров о смерти. А в «Коррозии Металла» это вообще было лейтмотивом. А обыватель ведь боится смерти, над ним довлеет страх смерти: как же так, я умру, а всё нажитое мною добро – машина, дача, квартира – останется без меня?!

- А у меня песня как раз называется «Да смерть!..» - воскликнула Наталия.

- То есть можно сказать , что происходит столкновение двух понятий: если для Героя смерть на поле боя с оружием в руках превыше всего, то у обывателя всё диаметрально наоборот?

- Кто-то описывал мне такую картину: встречали Брежнева, приезжающего в кремль,- продолжает Боров. – стоит у ворот генерал, огромный и спокойный, как глыба, А рядом майор, которому холодно, плохо, страшно, он весь дрожит, ему хреново, а генерал стоит не обращая внимания ни на снег ни на холод. И вот в какой-то момент, когда майора начинает колотить, генерал говорит ему: «Майор, смерти нет!» - «Есть, смерти нет!», - отвечает майор, и его сразу перестаёт трясти.

- В твоих стихах присутствует лейтмотив смерти?

- Да, темы похожи – та же смерть. Но там теперь есть и любовь, причём в равнозначном смысле, - ответил Сергей, бросив быстрый взгляд через левое плечо….

…..За окном тем временем стемнело, блики от фар проезжающих мимо троллейбусов побежали по стенам. «Про чайник-то я и забыл!» - Сергей вдруг сорвался со своего места. Это означало что пришла пора расставлять чашки. Где-то за стенкой меж тем шушукались весёлые домовые…

…..Уходя я уносил с собой два стихотворения и рассказ Наталии и целую вязанку стихов Борова.