` Тайна поэта Бориса Корнилова 75 ЛЕТ НАЗАД, 20 ОКТЯБРЯ 1938 ГОДА, БЫЛ РАССТРЕЛЯН ПОЭТ БОРИС КОРНИЛОВ. ДО НАС ДОШЛО ЕГО ПРЕДСМЕРТНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ. ВПЕРВЫЕ МЫ МОЖЕМ ПРИОТКРЫТЬ ТАЙНУ: ЧТО ИСПЫТЫВАЛ И О ЧЁМ ДУМАЛ ВЕЛИКИЙ ПОЭТ ПЕРЕД СВОЕЙ КОНЧИНОЙ? ГОВОРЯТ: «РУКОПИСИ НЕ ГОРЯТ!» Эта броская фраза в наше неуёмное время давно стала афоризмом. Да, действительно, рукописи не горят, если их надёжно спрятать в укромное место: пусть полежат до поры до времени. До своего звёздного часа. Но как быть, если в тесной тюремной камере томится большой поэт в ожидании казни? И ни клочка бумаги, ни огрызка карандаша. А стихи сами так и лезут в голову, слагаясь в строки. О какой тут рукописи может идти речь? Перед своим расстрелом поэт Борис Корнилов испытал самое настоящее творческое вдохновение. У него не было возможности записать свои стихи на бумагу. Последнее стихотворение — крик души, завещание-исповедь нам, потомкам, — он надиктовал своему сокамернику и попросил его запомнить. ЧУДОМ они дошли до нас. Охранники, отпуская зэка на свободу и обыскав его, ничего не нашли. Да откуда же им было знать, что эти стихи он хранил в своём сердце? До человеческого сердца добраться, чтобы обыскать его, они уже не могли. Из досье БОРИС КОРНИЛОВ родился 29 июля 1907 года. Входил в группу «Смена» под руководством В. М. Саянова, где его признавали одним из самых талантливых молодых поэтов России. В 1926 году Корнилов — вместе с Ольгой Берггольц, также участницей «Смены», — поступил на Высшие государственные курсы искусствоведения при Институте истории искусств. Борис и Ольга вступили в брак, прожили вместе два года, их дочь Ира умерла в 1936 году. Автор нескольких сборников стихов, а также поэм: «Соль» (1931), «Тезисы романа» (1933), «Агент уголовного розыска» (1933), «Начало земли» (1936), «Самсон» (1936), «Триполье» (1933), «Моя Африка» (1935). Писал также песни («Песня о встречном», «Комсомольская-краснофлотская» и др.), стихотворные агитки («Вошь»), стихи для детей («Как от мёда у медведя зубы начали болеть»). Автор стихов к советским фильмам. В октябре 1936 года исключён из Союза советских писателей. 19 марта 1937 года был арестован. 20 февраля 1938 года Выездной сессией Военной Коллегии Верховного Суда СССР был приговорён к исключительной мере наказания. Приговор приведён в исполнение в тот же день г. в Ленинграде. Посмертно реабилитирован 5 января 1957 года «за отсутствием состава преступления». Он родом из сказки Кто из любителей поэзии не знает имени этого большого, самобытного русского поэта! Многие ставят его в один ряд с Есениным. Поэтическая слава пришла к нему на брегах Невы, хотя сам поэт родом из поволжского города Семёнова, знаменитого на весь мир сказочной хохломской росписью и удивительной русской игрушкой «Матрёшка». А неподалёку от Семёнова стоит небольшое село Владимирское, на берегу озера Светлояр, где, по преданию, стоял град Китеж, что ушёл под бой колоколов на дно озера, чтобы не сдаться врагу — татаро-монгольскому полчищу во главе с Батыем. Что и говорить, живописный, сказочный край. И неудивительно, что именно здесь посетила муза молодого поэта Бориса Корнилова. Но долго оставаться в родном Семёнове Борис не собирался. Захватив объёмистую тетрадку стихов, он с берегов Волги перекочевал на брега Невы. Мечтал встретиться с любимым поэтом Сергеем Есениным, мечтал показать мастеру свои первые поэтические опыты. Но, к несчастью, опоздал. В день его приезда в Ленинград страна хоронила Есенина, погибшего трагической смертью. После горестных раздумий Борис Корнилов «бросил якорь» на Неве и обосновался в большом городе. Поначалу он входил в поэтическую группу «сменовцев». Постепенно он набирал силу и вскоре стал одним из ведущих поэтов города на Неве. Его охотно печатали. Один за другим выходили в свет сборники стихов и тут же разбирались нарасхват. Попал под горячую руку Сталина На его слова композитор Дмитрий Шостакович написал «Песню о встречном» («Нас утро встречает прохладой»), и её сразу же подхватила вся страна. И в тот момент, когда поэт был в зените славы, он вдруг неожиданно исчез с горизонта. На сборники Бориса Корнилова НКВД накладывает запрет, а сам Борис Корнилов внезапно оказывается за решёткой, как и многие его собратья по перу, с несмываемым, казалось бы, пятном «враг народа». Чем же провинился поэт перед советской властью? Да тем, что его творчество высоко ценил и охотно печатал главный редактор «Известий» Н. И. Бухарин. Более того, Бухарин выступил на Первом съезде писателей СССР, где противопоставил барабанную поэзию Маяковского проникновенному творчеству Бориса Корнилова. Надо было видеть, как оживился Колонный зал, когда громогласно прозвучало одно из лучших стихотворений Бориса Корнилова «Соловьиха» (посвящённое жене Мейерхольда — Зианиде Райх). А дальше вслед за радостью наступила беда. Вскоре, после написания им по заданию Сталина «Конституции СССР», Бухарин был арестован как «злостный враг народа», как «один из организаторов убийства» С. М. Кирова. После шумного «троцкистско-зиновьевского» процесса бывший сталинский сподвижник, главный редактор правительственной газеты был приговорён к высшей мере наказания. Вскоре расстреляли и Бориса Корнилова. И, тем не менее, «Нас утро встречает прохладой» по-прежнему звучала и по радио, и в концертных залах. Только теперь автора слов популярной песни не объявляли. Лично мне довелось держать в руках два коллективных песенника, куда входила и «Песня о встречном». В одном песеннике, изданном в 1934 году, был упомянут и автор Б. Корнилов, а в другом, выпущенном в 1937 году, чёрным по белому сообщалось, что музыку к песне на «народные слова» написал Дмитрий Шостакович. Вот такие парадоксы! Встреча с мамой поэта Шло время. После хрущёвской «оттепели» великий поэт земли русской был, наконец, посмертно реабилитирован. Сколько было радости, когда вышел после долгого забвения его объёмистый сборник, редактором и составителем которого была Ольга Берггольц! И тут я неожиданно узнаю, что мама моего горячо любимого поэта жива и по-прежнему проживает в городе Семёнове на Волге. Выплыли из памяти трогающие сердце стихи: Усталость тихая, вечерняя Зовёт из гула голосов В Нижегородскую губернию И в синь семёновских лесов. И так меня потянуло на Волгу, что я не стал долго раздумывать. Отправился в гости без приглашения, даже адреса не зная. Но спросил у первого встречного, и тот, не задумываясь, сказал: — Улица Учительская, 14. Вот здесь, направо за углом. Не передать словами, какое волнение охватило меня, когда я переступил порог старого деревянного дома. Было это в 1967 году. Навстречу мне вышла пожилая седовласая женщина небольшого роста. Шла медленно, опираясь на толстую деревянную палку. На вид ей можно было дать все девяносто. — Пожалуйста, извините меня за нежданный приход. Я очень люблю стихи вашего сына. Не удержался. Приехал к вам издалека, прямо из Ленинграда. — Ну что ты, сынок! — приветливым материнским голосом сказала Таисия Михайловна. — Ты пришёл как нельзя вовремя. На днях Бореньке исполнилось бы 60 лет. А я только что из леса. Собрала корзину подосиновиков. Вот мы и отпразднуем на пару его день. Так началось у меня доброе знакомство, переросшее в дружбу с матерью большого поэта. Чуть ли не каждое лето приезжал я к ней в гости. Я узнал от мамы, что отец Бориса Корнилова тоже погиб: «Раз сын “враг народа”, стало быть, и отец!» А он бывший директор школы, любимец ребят. Таисия Михайловна вынуждена была уйти из школы, где она долгие годы учительствовала. Но при Хрущеве ситуация изменилась. На моих глазах состоялось открытие памятника Борису Корнилову, открылся и музей поэта. Местная школа, где мне приходилось выступать неоднократно со стихами, посвящёнными и самому Борису Корнилову, и его замечательной маме, носила имя поэта-земляка. Таинственный пришелец СУПРУГИ Б. КОРНИЛОВ И О. БЕРГГОЛЬЦ. Есть сведения, что перед арестом Борис, предвидя свою участь, уговорил О. Берггольц развестись, чтобы не подвергать её смертельной опасности — ведь её ждала та же участь: быть объявленной «врагом народа» и расстрелянной СУПРУГИ Б. КОРНИЛОВ И О. БЕРГГОЛЬЦ. Есть сведения, что перед арестом Борис, предвидя свою участь, уговорил О. Берггольц развестись, чтобы не подвергать её смертельной опасности — ведь её ждала та же участь: быть объявленной «врагом народа» и расстрелянной А незадолго до своей кончины мать поэта открыла доверительно мне небольшую тайну. Где-то в конце тридцатых годов поздно вечером в дверях раздался стук. Услышав стук в дверь, она решила, что теперь пришли и за ней. — Кто там? — стараясь скрыть волнение, спросила она. — Вы, Таисия Михайловна? — раздался в ответ сиповатый голос. — Не бойтесь, я от вашего сына. Меня только что освободили — а что будет с Борей, сказать, по правде, не могу. Но он просил меня передать вам одну вещь. Таисия Михайловна мгновенно сняла засов. Перед нею стоял бородатый мужчина в старом замызганном ватнике. И без вещей. — Не удивляйтесь, — сказал он. — То, что Боря просил меня передать вам, у меня в голове. Носить с собою опасно. Это стихи. Я зазубрил наизусть, чтоб продиктовать вам. Спрячьте и никому не показывайте до лучших времён. Борис уверен, что они всё-таки наступят. И мать поэта записала карандашом стихи, которые через своего поверенного прислал из мест столь отдалённых сын. Незнакомец дождаться утра категорически отказался. Он так же внезапно исчез, как и появился. А стихи остались. До сих пор удивляюсь, как доверила их мне Таисия Михайловна. На всякий случай я показал предсмертные стихи Бориса Корнилова его бывшей жене Ольге Берггольц. Со слезами на глазах она прочла текст, а когда пришла в себя, заявила твёрдо: «Нет никаких сомнений, что стихотворение перед смертью написал Борис. Узнаю его почерк. Так мог написать только он». Ольга Фёдоровна много ходила по инстанциям, добиваясь реабилитации своего бывшего мужа. И своё обширное предисловие к его первому посмертному сборнику назвала «Продолжение жизни». Уверен, что такое название дано было не случайно. К этому времени к власти пришёл Брежнев, и на всякое упоминание о кровавых сталинских репрессиях наложен был запрет. Но для чего держать их в голове? Пусть их прочтёт и нынешнее поколение. И пусть эти неизвестные прежде строки постоянно будут входить в последующие сборники поэта. Пусть люди знают, какие тяжёлые времена нам пришлось пережить. Валерий ШУМИЛИН О судьбоносном творчестве поэта Бориса Корнилова мы ещё поговорим в одном из последующих номеров «Вечного Зова». Продолжение жизни (Публикуется впервые!) Я однажды, ребята, замер. Не от страха, поверьте. Нет. Затолкнули в одну из камер, Пошутили: — Мечтай, поэт! В день допрошен и в ночь допрошен. На висках леденеет пот. Я не помню, где мною брошен Легкомысленный анекдот. Он звереет, прыщавый парень. Должен я отвечать ему, Почему печатал Бухарин «Соловьиху» мою, почему? Я ответил гадюке тихо: — Что с тобою мне толковать? Никогда по тебе «Соловьиха» Не намерена тосковать. Как прибился я к вам, чекистам? Что позоришь бумаги лист? Ох, как веет душком нечистым От тебя, гражданин чекист! Я плюю на твои наветы, На помойную яму лжи. Есть поэты, будут поэты, Ты, паскуда, живи, дрожи! Чуешь разницу между нами? И бессмертное слово-медь Над полями, над теремами Будет песней моей греметь. Кровь от пули последней, брызни На поляну, берёзу, мхи… Вот моё продолженье жизни — Сочинённые мной стихи. Борис КОРНИЛОВ, 1938 г.

ссылка http://www.vzov.ru/2013/09-11/24.html

Вы ошиблись. Это стихотворение не имеет названия, именно оно было принесено бывшим сокамерником Бориса его матери. В последней строфе использовано только то же словосочетание, но к оригинальному "Продолжению" оно отношения не имеет, поскольку "Продолжение жизни" было написано в 1932-м году, и оригинальный текст его таков: другой осторожный комвзвода. За ними встревожена наша страна, где наши поля и заводы: затронута черным и смрадным она дыханьем военной погоды. Что кровно и мне и тебе дорога, сиреной приглушенно воя, громадною силой идет на врага по правилам тактики боя. Врага окружая огнем и кольцом, медлительны танки, как слизни, идут коммунисты, немея лицом, - мое продолжение жизни. Я вижу такое уже наяву, хотя моя участь иная, - выходят бойцы, приминая траву, меня сапогом приминая. Но я поднимаюсь и снова расту, темнею от моря до моря. Я вижу земную мою красоту без битвы, без крови, без горя. Я вижу вдали горизонты земли - комбайны, качаясь по краю, ко мне, задыхаясь, идут… Подошли. Тогда я совсем умираю.

Какая-то ошибка. Текст опубликовался не с начала. Я нюхал казарму, я знаю устав, я жизнь проживу по уставу: учусь ли, стою ль на посту у застав - везде подчинен комсоставу. Горит надо мною штыка острие, военная дует погода, - тогда непосредственное мое начальство - товарищ комвзвода. И я, поднимаясь над уймой забот, я - взятый в работу крутую - к тебе заявляюсь, товарищ комвзвод, тебе обо всем рапортую. И, помня наказ обстоятельный твой, я верен, как пули комочек, я снова в работе, боец рядовой, товарищ, поэт, пулеметчик. Я знаю себя и походку свою, я молод, настойчив, не робок, и если погибну, погибну в бою с тобою, комвзвода, бок о бок. Восходит сияние летнего дня, хорошую красит погоду, и только не видно тебя и меня, товарищей наших по взводу. Мы в мягкую землю ушли головой, нас тьма окружает глухая, мы тонкой во тьме прорастаем травой, качаясь и благоухая. Зеленое, скучное небытие, хотя бы кровинкою брызни, достоинство наше - твое и мое - в другом продолжении жизни. Всё так же качаются струи огня, военная дует погода, и вывел на битву другого меня другой осторожный комвзвода. За ними встревожена наша страна, где наши поля и заводы: затронута черным и смрадным она дыханьем военной погоды. Что кровно и мне и тебе дорога, сиреной приглушенно воя, громадною силой идет на врага по правилам тактики боя. Врага окружая огнем и кольцом, медлительны танки, как слизни, идут коммунисты, немея лицом, - мое продолжение жизни. Я вижу такое уже наяву, хотя моя участь иная, - выходят бойцы, приминая траву, меня сапогом приминая. Но я поднимаюсь и снова расту, темнею от моря до моря. Я вижу земную мою красоту без битвы, без крови, без горя. Я вижу вдали горизонты земли - комбайны, качаясь по краю, ко мне, задыхаясь, идут… Подошли. Тогда я совсем умираю.