В третьем классе со мной учился мальчик по имени Хамзат. Точней, не совсем со мной - на класс младше, и приехал посреди учебного года из Чечни вместе с родителями-беженцами. Был странным, немного нервным парнем, дети его сторонились. Помните, у парт сбоку есть такие металлические крюки, на них обычно вешались ранцы-сумки-портфели? Так вот, однажды Хамзат как-то умудрился так упасть, что основанием черепа угодил как раз на этот крючок. Содрал себе кожу, разодрал мягкие ткани, чуть ли не скальп снял. Крови было море, учительницы были в шоке. Вызывали скорую, они его зашивали - а он молчал. Он вообще ни слезинки не проронил.

Зато я очень хорошо помню, как он боялся самолетов. Мы долго не могли понять, что заставляет Хамзата при звуке двигателей самолета впадать в панику и бежать, искать, куда бы укрыться. А эти испуганные детские глаза - огромные, карие, наполненные животным ужасом и первобытным страхом - до сих пор стоят перед моими. Страх не получить тройку в школе, не остаться без сладкого, а умереть или увидеть смерть. Этот мальчик не боялся боли и крови, но очень боялся самолетов.

Так вот, сейчас эти Хамзаты выросли. Их вырастило наше правительство, убивая их близких у них же на глазах, но политкорректно и гуманно жалея их. Они видели трупы - не кетчупные, из очередного блокбастера, а настоящие, с оторванными руками или ногами, с жиром, кровью, развороченными головами и настоящими мозгами, которые вытекли наружу. И у них есть то, чего не хватает у современных мальчиков-полупидорков в розовых и фиолетовых шарфиках, искусственных шрамах, которые они сами себе аккуратно сделали на руке или ноге полутупым кухонным ножом, предварительно все продезинфицировав, трагически страдая после ссоры или расставания с любимой - такой же дурой, полосующей себе руки бритвой так, чтобы не сильно заметно было, или глотающей колеса ровно настолько, чтобы всерьез не умереть.

У них есть жесткость и твердость. Они видели смерть и они знают, что такое терять близких - не удалять из Вконтакте и телефонной книжки, а хранить лишь фотографию и память. Теперь они выросли и чинят беспредел в школах, катают русских девочек на дорогих машинах. А русским мальчикам остается только интеллигентно возмущаться, аристократично заламывать пальцы, играть в контр-страйк и варкрафт, хлестать пивасик и горланить песни на концертах - хоть Димы Билана, хоть самых хардкорных и брутальных говнометаллеров, и постить сиськи на фишкинет. И плакать на кухне или в ванной, выбирая место для очередного искусственного, самодельного шрама. Ведь она его не любит.