Из воспоминаний моего деда, Карпа Вадима Анатольевича.
Непостредственно то утро.


14 июля 1941 года

Утром послышался шум моторов. Все бросились к щелям в заборе. По дороге от станции к городу ехало несколько мотоциклов с колясками, в которых сидели немцы. Так я впервые увидел немцев - с оружием, в колясках, хмурых, сосредоточенных. Это, наверное, были разведчики. Всё стихло. Минут через 20-30 они проехали в обратном направлении. Выстрелов не было слышно. Ещё через некоторое время в сторону города пошли бронетранспортеры, набитые немцами, автомашины с пушками и солдатами. Мы поняли, что оказались на оккупированной территории с совершенно непредсказуемой судьбой. Но нужно было выживать, приспосабливаться к новым обстоятельствам. Дворами, по Пожарному переулку мы вернулись в свой дом. Была жаркая, сухая погода. Давно не было дождя. Немцы какое-то время ехали мимо нас по улице Молокова в сторону города. Потом интенсивность движения упала. С нашего двора мы никуда носа не высовывали.

Помню, сидели за столом между сараем и домом в тенёчке. Было часа 2-3 дня. Кушали, вели невесёлый разговор, больше угрюмо молчали. Неожиданно раздался свист снаряда и взрыв метрах в ста от нас у дома Брееров. Дом сразу затрещал и загорелся. Буквально через несколько секунд мы, пробежав 20-30 м по огороду, нырнули в наше убежище. И тут начался кромешный ад. Вой, свист, грохот разрывов. Земля ходила ходуном из стороны в сторону. С потолка земля сыпалась на нас, сыпалась со стен. Со мной началась истерика. Я кричал, бился, не понимая, что происходит. Не знаю, сколько продолжалось это безумство. Наверно, недолго, иначе мы бы сошли с ума. Внезапно всё прекратилось. Только после войны мы узнали, что это было первое «успешное боевое применение знаменитых БМ-13». В военных фильмах, кинохронике часто показывают выстрелы «катюш», сопровождая их соответствующими звуками. Возможно, это соответствует звуку в месте, где стреляют, где пролетают ракеты. Но ни разу в кино я не слышал звуков, хоть отдалённо напоминающих какофонию в месте из нападения и разрывов. А если сюда добавить себя, представить, что ты находишься в месте удара, совершенно беспомощный, беззащитный, обречённый!

Мы, сжавшись, прислушивались к тишине. Начали прослушиваться потрискивания – это горели дома. Потянуло горьким дымом. Вскоре стало трудно дышать. Стало ясно, что мы в нашем убежище если не сгорим, то задохнёмся. Отец с тётей вылезли из убежища и решили, что нужно немедленно уходить, кругом всё горело. Они взяли топор и лопату (они всегда были в убежище на случай, если бы нас завалило землёй и пришлось бы откапываться. Разломали забор (см.рис. «ххх») и вывели нас через Пожарный переулок на следующий соседский участок и дальше в большой старый сад. Вернувшись, забросали вход и выход убежища досками от забора, а сверху присыпали землёй. После этого перебрались к нам в сад. Наши вещи – несколько мешков с одеждой – остались в убежище. Наш дом ещё не горел (но видно было, что он уже загорелся), но отец с тетёй в дом не пошли, быстро перебравшись к нам в сад. Сад был обширный, с большими старыми яблонями. В саду было вырыто ещё одно убежище, в котором уже пряталось несколько семей. Нам разрешили спуститься в него, хотя там было довольно тесно. Все угрюмо, молча ждали, что будет дальше. Отец вышел из убежища, позвал меня. Когда я вылез, он сказал: «Смотри, как горит наш дом». Я увидел, как из крыши, из каких-то многочисленных дырок в ней (наверно от осколков) валит дым. Он становился всё темнее и гуще. Вдруг повалил клубами, вырвалось пламя, охватившее сразу весь дом, сарай. Возник мощный огненный смерч. Крышу разорвало на куски. Эти куски, кружась и кувыркаясь, горели и, разбрасывая горящие головешки, уносились прочь. Это было завораживающее, ошеломляющее зрелище. Точно помню, что никакой жалости к горящему дому и всему, что было с ним связано, у меня не было. Слишком потрясающим было только что пережитое. Кругом нас тоже всё горело, сотни домов горели одновременно. Кругом бушевали такие же огненные смерчи. Кое-как мы пересидели ночь в этом убежище.
Когда утром выбрались на поверхность, нам открылась ужасная картина.
Вокруг, на сколько хватало глаз, торчали печные трубы – сотни печных труб! Около них догорали головешки. Мы с отцом пошли к нашему бывшему дому. Убежище было цело – огонь до него не добрался. Все деревья, зелень на грядках, сгорели. В бороздах между гряд валялись наши куры и цыплята – обугленные. Они не успели убежать от жары и огня. Дом стоял на каменном фундаменте высотой от земли сантиметров на 80. Так он был полностью заполнен раскалёнными углями с тлеющими остатками брёвен. Близко подойти к остаткам дома, а тем более посмотреть, что осталось с вещами в русских печах (они молча возвышались в своём огненном виде над пепелищем) было невозможно. […]

Надо вернуться немного назад. Тот первый взрыв снаряда «Катюша» был, как уже говорилось, по-видимому, прицельным. «катюша», как известно, стреляла по площадям не очень метко. Этот взрыв спас нам жизни. Во-первых, мы успели укрыться в убежище. Во-вторых, взрыв был очень далеко от вокзала и других жд объектов, жд путей. Стрелки за взрывом наблюдали и поняли, что нужно корректировать направление стрельбы. Но всё равно мы оказались в секторе обстрела, потому что дома в посёлке выгорели вокруг нас, примерно на одинаковом расстоянии (метров пятьсот в радиусе). ЖД вокзал остался невредим, корпус ближайшего к нам паровозного депо тоже уцелел. Деревянная поликлиника, о которой я упоминал, находилась по прямой от нас к вокзалу и тоже уцелела. Сохранились и некоторые дома вокруг неё, правда кирпичные. Большого скопления немцев, тем более техники, в это время на жд узле не было. Поезда ещё не ходили, т.к. все мосты в Орше были взорваны. Кроме того, немцам нужно было перешить широкую советскую колею на узкую европейскую. Восстановление мостов и ремонт путей быстро не делается. Удар был очень сильным, но, увы, бесполезным. Я не видел и не слышал от кого-либо о том, что при обстреле погибли немцы и их техника. Хотя может быть случайные потери немцев при этом и были, если они находились среди деревянных домишек посёлка.

Так начинала свой боевой путь прославленная впоследствии знаменитая «катюша».