– Хочешь, чтобы тебе стало легче?.. Легко-легко?
– Нет, не хочу! – твердо ответил я.
   Я не хотел, чтобы мне было легко. Зачем мне облегчение? И от чего мне избавляться? Наоборот, я хотел нести то, что обрушилось на меня, я хотел раскалить это добела, чтобы оно засветилось и прорезало тьму. У меня не укладывалось в сознании, как я мог жить до сих пор таким беззаботным, ничем не отягощенным, словно в невесомости. Но, даже поглощенный своими мыслями, я не мог не почувствовать, что она устремила на меня пристальный взгляд.
 – Встань, Антоний! – тихо произнесла она. – И не бойся, я не причиню тебе зла.
   Я покорно встал.
 – Дай мне руку!
   Я протянул ей руку. Ее пальцы показались мне неожиданно теплыми и сильными.
 – А теперь, Антоний, взгляни на небо. Ты должен привыкнуть к нему.
   Привыкнуть к нему? Зачем человеку привыкать к небу? Я смотрел на него, и теперь оно мне казалось ниже, словно я стал исполином и мог дотянуться до его высот. Низкое, черное и непривычно холодное. Но звезды сияли таким ослепительным блеском, что я невольно зажмурил глаза.
   – Скоро, Антоний, ты почувствуешь удивительную легкость. Словно ты стал вдруг воздушным… Молчи… Ответь мне только, чувствуешь ли это, да или нет?
   – Да! – сказал я немного погодя.
   – Вот мы и взлетели, Антоний!.. Расслабься… Не делай резких движений. И главное, не думай ни о чем!.. Вот и все – будь счастлив!
   Голос ее звучал необычайно звонко и мелодично. Я даже не почувствовал, как мы отделились от террасы. Мы летели в вышине, под нами дрожали огни города. Они были нам видны, как с самолета, идущего на посадку. Мы словно плыли среди безбрежного моря огней. И все-таки это было непохоже на полет самолета, мы не летели, мы парили, как птицы с надежными, крепкими крыльями. Я ощущал и свое тело, и воздух, омывавший меня, словно вода.
   – Тебе не страшно, Антоний? – спросила она. – Да или нет?
   – Нет, нисколько!
   – Хочешь, поднимемся выше?
   – Да!.. Да!..
   Мы летели к звездам, которые становились все крупнее и ярче. Ураганный ветер бил мне в лицо, лоб мой застыл, ноздри расширились. Я не был в этот миг ни бесчувственным, ни бесплотным, ее рука, ставшая, как мне показалось, еще сильнее, еще горячее, крепко сжимала мою. Потом ураган стих, хотя воздух сделался почти пронизывающе холодным. Мы снова парили в вышине, но теперь я видел одни звезды, резавшие мне глаза своими алмазными гранями.
   – Доротея, где же земля?
   – Под нами! – ответила она. – Не бойся, мы летим на спине.
   Неужели она допускала, что я мог испугаться? То, что я испытывал в тот момент, представлялось мне естественнее и реальнее всей моей прежней жизни. Доротея была права: люди произошли от птиц.
   – Ты счастлив, Антоний?
   – Да, Доротея…
   – Вот видишь… Но человек не может быть счастлив, если он этого не заслужил.
   – А чем же я заслужил, Доротея?
   – Тем, что поверил мне.

* * * * * * * * *

– Садитесь, товарищ Манев!
   Я молча сел, стараясь отдышаться. Только сейчас осознав, что, поднимаясь, не просто быстро шел, а бежал по лестнице.
   – Вы чем-то, кажется, расстроены? – сочувственно сказала она.
   – А что, заметно?
   – Да на вас прямо лица нет. А может, вы чем-то напуганы?
   Она говорила как-то необычно мягко, ласково, дружелюбно.
   – Да, немного.
   – И что же случилось?
   – Мы летали! – выпалил я. – Доротея и я.
   Сейчас я отдаю себе отчет в том, что в моем голосе, очевидно, прозвучала злость, даже ненависть. Но я никак не ожидал, что мои слова произведут на нее такое сильное впечатление. Ее мягкое восковое лицо с выражением безмятежного иконописного спокойствия мгновенно преобразилось, стало напряженным и озабоченным. Я догадывался, что она испугалась, но старается это скрыть.
   – Расскажите подробнее! – сказала Юрукова невозмутимо.
   Пожалуй, я достаточно толково рассказал о том, о чем вряд ли можно было связно рассказать. Я кончил, она молчала. Я догадывался, что она напряженно пытается сохранить самообладание. Нелепость того, о чем я повествовал, почти успокоила меня. Но от ее молчания мне стало жутко. Наконец Юрукова подняла на меня спокойный взгляд.
   – Прежде всего не волнуйтесь! – сказала она ласково. – Вы абсолютно нормальны, никакая опасность вам не грозит!
   – Нормальные люди не летают! – сказал я со злостью.
   Никаких доказательств, что вы летали, нет! – продолжала она. – Галлюцинации иногда могут казаться реальнее самой действительности.
   – Да, но у меня никогда не было галлюцинаций. У здорового человека не бывает галлюцинаций. Почему у меня вдруг ни с того ни с сего начнутся галлюцинации?
   – Вы ошибаетесь! – ответила она. – Вы же знаете, что Доротея – девушка не совсем обыкновенная. Раз она способна читать мысли, то почему бы ей не обладать силой внушения?
   Я был поражен, такая мысль не приходила мне в голову.
   – Вы считаете, что она меня загипнотизировала?
   – Ну, не совсем так. Но что-то в этом роде.
   Да, конечно, разве может быть иначе? У меня точно камень с души свалился.
   – Вы исключаете возможность полета?
   – Не исключаю, – мягко ответила она. – Хотя он представляется мне маловероятным.
   – Не исключаете? – почти закричал я.
   Мне почудилось, что в ее глазах мелькнула досада. А может, едва уловимое презрение.
   – Чего вы от меня хотите? Я могу утверждать то, что мне известно и понятно. Вы вполне нормальный человек, и вам ничто не грозит. Разве вам этого не достаточно?
   Да, этого мне было недостаточно. Я продолжал смотреть на нее с недоумением.
   – Товарищ Юрукова, вы знаете, что такое гравитация?
   – Нет, не знаю! – ответила она сердито. – Даже физики не знают.
   – Дело не в определении… А в сути. Вы, вероятно, слышали, какая огромная энергия нужна для того, чтобы вывести ракету на орбиту?
   – А вы считаете, что человечество знает все о так называемой энергии?
   – Я вас не понимаю.

Павел Вежинов "Барьер"