2.
Если бы Мод Хэллоуэй попросили назвать самого несчастного человека, она едва ли указала бы на себя. Мисс Хэллоуэй – Старая Мод – считала себя счастливым человеком, благодаря чему исключительно оптимистично смотрела в будущее. Несчастнейшим же Мод считала «Юного Догги Перкинса», у которого расстроилась уже третья помолвка. Об этом с самого утра судачили в лавке мясника, где почтенные старые леди со всей деревни дожидались отбивных, фарша и вырезки. Пока же мясник старательно разделывал в задней комнате свежую тушу, можно было перемыть косточки сбежавшей невесте, ее мамочке – той еще распутнице по молодости, а также самому бедолаге Перкинсу. Старая Мод именно из-за пожилых сплетниц не любила ходить по магазинам, но в корзинке уже лежали яйца, зелень и теплый хлеб только что из булочной, не помешал бы кусок свинины, а лучше курицы или индюшатины. Старая Мод стояла в очереди и терпеливо ждала.
- Похоже на парне лежит венец безбрачия, - сказал голос у нее над ухом. Высоко у нее над ухом.
Старая Мод обернулась и задрала голову. Что ж, она никогда не отличалась высоким ростом, а говорящий в свою очередь был долговяз и нелепо тощ, и вызывал смех. И он был совершенно незнаком; чужак в тихой деревне, где давно уже ничего особенного не происходило и бедняга Перкинс служит главным развлечением. Конечно он был не единственным чужаком в Сэнт-Мэри-Мид – с полгода назад здесь появлялась пара торговцев и небольшой передвижной цирк, но уж больно этот парень был примечательный. Он вытащил из нагрудного кармана клетчатой рубашки небольшую карточку: «Макс. Устраняю проблемы, снимаю сглаз, порчу, все виды черной и белой магии, а также гадания, привороты и отвороты, таро Ленорман и предсказания по Нострадамусу и Юнгу».
- Я думаю, тебе тоже понадобиться помощь, дорогая, - сказал он.
Старая Мод не терпела фамильярности, что-то в этом было отвратительное. Она молча вернула карточку, тем более, что подошла ее очередь. Купив индюшачью грудку, Мод положила ее в корзину и стала прокладывать себе путь в судачащей толпе. Долговязый нагнал ее.
- Снимаю проклятья и сглаз. Даже эффект разбитого зеркала снимаю!
- А также платья и нижние юбки? – иронично поинтересовалась Старая Мод. Голос у нее был хриплый.
- Я могу снять комнату, - деловито заметил долговязый. – Вернее, мне необходимо это сделать.
- В деревне нет гостиницы, - пожала плечами Старая Мод, укрепляя корзинку на багажнике велосипеда. – Вам лучше ехать в Костон.
Она забралась в седло и поехала прочь от Торговой площади к значительно меньшей Почтовой. Здесь расположено было несколько лавок, закрытых в это время года – бестолковые заведения, торгующие сувенирами для туристов, прохладительными напитками и закусками. На доме, принадлежащем Старой Мод, все еще висела вывеска «Ночная птица». Давно надо было ее снять. Мод прицепила велосипед цепочкой за заднее колесо к заборчику и отперла главную дверь, стеклянную, забранную решеткой, на которой еще сохранилась трафаретная надпись: «БАР ОТКРЫТ С 12 ДО 23».
- Это разве не гостиница? – спросил слегка запыхавшийся Макс.
- Нет, - отрезала Старая Мод, закрывая дверь перед его носом.
Она порезала и обжарила индюшатину, положила сверху лук и залила это сливками. Теперь осталось только посыпать сыром и потушить. Конечно же, она опять переборщила с количеством. Никак не могла научиться готовить для себя одной. Она пообедала, почти не чувствуя вкуса (кажется, переложила лука и карри) и устроилась перед телевизором, но ненадолго: довольно быстро вырубило свет. Подойдя к окну, Мод безо всякой зависти посмотрела на свет в окнах дома напротив. Да уж, пожалуй, она тоже чуток невезучая.
Пошел дождь, забарабанил по карнизу, по поникшим цветам в саду. Старая Мод разыскала масляную лампу, заварила себе чаю и уселась почитать книгу. Кажется, она даже задремала.
Грохотало. Возможно, последняя гроза в этом году, самая злая, когда громы и молнии никак не могут уняться, а ветер треплет незакрепленную ставню. Громкий стук. Несколько запоздало Старая Мод очнулась и сообразила – в дверь. И кого в такую погоду принесло? Пройдя через старое порядком запылившееся помещение главного зала с маленькой стойкой портье и несколькими обеденными столами, накрытыми давно не стиранными льняными скатертями, поставив фонарь на один из этих столов, Старая Мод отпела дверь. Снова чужак, что-то они зачастили. Этот был старше, но столь же высок, как и экстрасенс Макс, и худ, но не производил сколько-нибудь смешного впечатления. С темных волос, налипших на лоб, текла вода, но даже это не делало мужчину жалким.
- Простите, mademoiselle, это гостиница? – спросил он. Голос был странный, и высокий и низкий, мягкий и звонкий. Голос-оборотень, да и только.
«Нет!» - хотела сказать Мод и закрыть дверь, оставив чужака под дождем.
- Нет. Больше нет, - сказала Старая Мод. – Но вы проходите. Гроза все-таки.
Она не понимала, зачем впускает опасного, возможно, незнакомца в свой дом. Ей было так одиноко, Старая Мод чертовски соскучилась по людям, а чужак внушал доверие.
- Проходите скорее, - сказала Старая Мод, - а то простудитесь.
В подтверждение ее слов мужчина чихнул.
- Проходите.
Старая Мод толкнула дверь на кухню и водрузила на конфорку чайник. Гость поставил на пол рыжий кожаный саквояж и осторожно сел на стул. Куртку, промокшую почти насквозь, он повесил на спинку.
- Извините за беспокойство, - сказал чужак.
- Ничего страшного. Вы, вероятно, издалека?
- Из Шропшира, - кивнул чужак. – Меня зовут Доминикь Летранжер.
- Француз? – удивилась Старая Мод. – Ох, извините…
Чужак посмотрел на нее, задумчиво сощурившись.
- Пожалуй да, я француз.
- Вы очень чисто говорите по-английски, - смущенно пробормотала Мод. – Не хотите пообедать. У меня картофель и тушеная индейка.
Доминикь не стал отказываться, кивнул с мягкой обаятельной улыбкой. У него было очень живое подвижное лицо, располагающее к себе. Ответив улыбкой на улыбку Доминика, Старая Мод поставила на плиту сковороду с тушеным мясом.
- Могу я кое-что узнать, mademoiselle? – вопрос прозвучал достаточно неожиданно.
- Конечно, - кивнула Мод, занятая вытаскиванием хлеба из массивного довольно уродливого ларя. – Спрашивайте.
- Не появлялся ли в вашей деревне человек по фамилии Гарриббальдди?
- А? – Мод сбросила нарезанный хлеб в плетеную корзину и стряхнула крошки в ладонь. – Появлялся. Летом, в самом начале, вместе с передвижным цирком. Показывал фокусы и торговал «Чудесными Эликсирами». Догги Перкинс с ним еще поцапался… А! Ч-ч-черт!
Отбросив в сторону нож, Старая Мод кинулась к плите. Соус из сковороды почти выкипел, запахло горелым. Мод неловко схватила сковороду за ручку и едва не закричала. Доминикь отнял у нее сковородку обернутой рукавом свитера ладонью. Старой Мод оставалось только дуть на обожженные пальцы.
- Ай-ай-ай-ай, безмозглая! Простите, я сейчас найду еще что-нибудь.
Доминикь поймал ее запястье. Пальцы его были теплыми и мягкими, и прикосновение было странно успокаивающим.
- Давно это у вас?
- Что? – спросила Мод.
- Невезение.
- А-а, не помню, - отмахнулась Старая Мод. – Я вообще никогда не была слишком уж удачливой. Хотя, с беднягой Перкинсом мне не сравниться.
Она принялась намазывать на ожоги мазь, ища при этом в холодильнике хоть что-нибудь на ужин. Обнаружились паштет, сыр и остатки вчерашнего куриного салата, о котором Мод уже успела позабыть. Гость сидел, следя за ней спокойными серыми глазами.
- Перкинс, это человек, поругавшийся с Гарриббальдди? У него неприятности?
Старая Мод резко повернулась, почуяв в голосе мужчины интерес. Это она ощущала всегда: чувства, их направление, их силу. Ее сложно было обмануть. Поставщики ее ненавидели. Многие посетители – тоже.
- Вы из-за этого сюда приехали? – сухо спросила Мод.
Доминикь невозмутимо намазал на хлеб тонкий слой паштета и положил сверху кусочек огурца. Просто приятный пожилой господин, самую малость седой, но уж Мод-то не обманешь.
- Синьор Гарриббальдди приносит неприятности, - сказал наконец Доминикь, не выдержав ее тяжелого взгляда. – Поэтому я его разыскиваю.
- Поговорите с мистером Перкинсом, - посоветовала Мод, поднимаясь.
- Вы ведь тоже разговаривали с Гарриббальдди, - уверенно сказал Доминикь.
Мод вытащила один из ящиков буфета и принялась рыться во всевозможном хламе, который давно пора выбросить, да все жаль. Здесь среди обрывков бечевы, пробок, крышек для баночек самих баночек – крошечных, от порционного джема, лежали ключи, снятые с доски за стойкой портье. В ладони гостя лег тусклый ключ с массивным брелоком с номером «7».
- Комната наверху, monsieur, - сказала Мод.
Доминикь посмотрел на нее, потом на ключ.
- В прогнали Гарриббальдди?
- Да, я прогнала этого вашего Гарриббальдди, - устало вздохнула Старая Мод. – Извините, мне еще надо вымыть посуду.

3.
В номере пахло затхлостью комнаты, в которую не заходили по меньшей мере несколько месяцев. На комоде и маленьком журнальном столике лежал толстый слой пыли. В подобном запустении Доминикь легко находил особое очарование, но не сейчас и не здесь. На редкость унылая комната. Повернув ключ в замке, Доминикь распахнул дверцы шкафа. Здесь было еще больше пыли, а в углах поблескивали паучьи сети. Подходящее местечко. Доминикь сделал шаг и нагнул голову, помятуя о том, какие низкие его ждут двери.
В магазине пахло временем: немного пыли, немного чая, немного свежих булочек и вишневого варенья, дождь, омывающий мостовую в узком проулке. Хозяин сидел за стойкой на высоком табурете, читая книгу; одну из множества своих ценных книг, которые он никогда не продавал. Наклонив из чистого любопытства голову, Доминикь прочитал название на потемневшей от времени обложке. Томик оказался отличным репринтом «Жертвы любви»*. Хотя, с Генри сталось бы раздобыть как-то один из оригиналов. Генри вообще не переносил копий.
Старик поднял голову спустя ровно двадцать две секунды после того, как дверной колокольчик возвестил о приходе гостя. Генри никогда не спешил. Он поднял голову и сложил губы в сухую, но приветливую улыбку.
- Дом! Добрый вечер. Не думал, что увижу тебя так скоро. Я еще совсем не соскучился.
Сварливый старик тем не менее поставил на прилавок тонкостенную чашечку из китайского фарфора, наполненную ароматным чаем.
- «Что-то странное». Генри, что вы имели в виду? – спросил Доминикь, проводя пальцем по кромке чашки, на которую налипли крупицы сахара.
- Как всегда берешь быка за рога, мой мальчик? – усмехнулся Генри. – Странно, что Гарриббальдди сбежал оттуда слишком быстро. Поспешно, словно за ним гнались безликие тени с приглашением на чай к Красной Королеве. Как ты думаешь, мальчик, Гарриббальдди чего-нибудь боиться?
Доминикь сделал наконец глоток. Чай у старика всегда был отменный, хотя Доминикь предпочел бы скорее бокал хорошего вина.
- Я уже послал записку этому мальчику Перкинсу, - сказал Старик, педантично закладывая книгу фунтовой банкнотой.
- А что с той девушкой, которая живет в гостинице?
Генри посмотрел на Доминика очень внимательно и почти печально.
- Я не знаю даже ее имени, мой мальчик.
Доминикь отставил чашку и поднялся. Часы показывали уже полночь, по крайней мере дисциплинированные и столь любимые Генри часы с кукушкой. Напольные же часы, всегда вызывающие смутный страх, и вовсе не могли определиться со временем. Они всегда нравились Доминику, эти часы-оборотни, и если бы у него был собственный дом… «Самое время свалить», - пробили часы, стрелка на долю секунды задержалась на двенадцати и вновь помчалась вскачь в обратную сторону. Доминикь отбил короткую мелодию костяшками пальцев по отполированному десятилетиями ореховому корпусу. Потом открыл дверцу и поймал монотонно раскачивающийся маятник.
- Почему бы разнообразия ради не воспользоваться дверью, юноша? – сварливо поинтересовался Генри.
- Ваши двери непредсказуемее даже ваших зеркал, - спокойно ответил Доминикь, без особого труда протискиваясь в часы.
Оказавшись в пыльном заброшенном номере, он как можно плотнее закрыл шкаф и не раздеваясь лег на кровать, пахнущую слегка плесенью и сладковатым ароматом мемориска. Ему пока что, слава богу, требовался сон.


4.
С утра зарядил дождь. Плохая погода словно преследовала Доминика, но к этому давно уже моно было привыкнуть. Тревожила только грязь под ногами и непременная возможность простыть. Все остальное легко было пережить.
- Хотите, дам зонтик?
Вопрос прозвучал на французском, весьма паршивом, но старательном. Доминикь замер в центре зала.
- И, кстати, дверь заперта.
Она сидела на стойке, смотря на него русалочьими зелеными глазами, похожими на осколки бутылочного стекла. Под этим холодным строгим взглядом делалось не по себе. Доминикь вполне мог бы уйти и через запертую дверь, но тогда взгляд наверняка сделался бы еще страшнее.
- Спасибо, - сказал Доминикь, не поясняя, за что благодарит.
Она спрыгнула на пол, подошла и протянула ему руку. Ожоги почти совсем зажили.
- Я вчера была груба. Меня зовут Старая Мод.
Доминикь окинул взглядом худую маленькую фигурку – девушка едва доставала ему до плеча – всю, от встрепанной кудрявой головы до ног, обутых в стоптанные мужские башмаки. В длинной цветастой юбке, растянутом свитере домашней вязки и этих жутких ботинках она действительно походила на сухонькую миниатюрную старушку, особенно, когда пряди скрывали лицо.
- Почему старая? – спросил Доминикь.
- А-а! еще одна Мод приехала откуда-то из Брайтона лет шесть назад. Чтобы нас не путали, я стала Старой, а она соответственно Новой, - Мод улыбнулась. – Так зонтик?
- Благодарю, - кивнул Доминикь.
Старая Мод отперла дверь, постояла немного на пороге, щурясь под мелкой моросью, потом протянула ему старый черный зонт-трость со слегка погнутыми спицами.
- Где я могу найти мистера Перкинса? – спросил Доминикь.
Старая Мод задрала голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Потом прищурила один глаз.
- В это время он последние дни сидит в пабе «Последняя ласточка», это на торговой площади. Напивается в стельку и уже к полудню соображает из рук вон плохо. Стоит поторопиться, если вы хотите с ним поговорить.
- Благодарю, - вновь сказал Доминикь, делая шаг за порог и раскрывая зонт. Капли с похвальной готовностью забарабанили по черной ткани.
- Слушайте, а почему у вас женское имя?* – спросила Старая Мод, в голосе ее послышалась насмешка.
Доминикь обернулся, сохраняя невозмутимость.
- Это создает проблемы?
- Отнюдь, - Старая Мод махнула рукой и направилась к двери на кухню. – Если хотите, можете сегодня вернуться и переночевать. Если вам конечно средства позволяют.
Дверь за ней закрылась с негромким стуком. Интересно, почему старик не смог узнать ее имя? Доминикь постаял еще, размышляя над этим, впрочем весьма рассеяно, а потом пошел к торговой площади.

5. О том, как плодотворно провела ночь Старая Мод
Вскоре после полуночи дождь превратился в настоящий почти летний ливень. Небо обрушилось на деревню в твердом намерении потопить ее. Из кухонных окон видно было, как сверкают молнии за шпилем церкви. Заняв удобный наблюдательный пункт на кухонном столе, Старая Мод могла любоваться этим странным почти колдовским мерцанием. Мод было неспокойно, и даже чай горчил, хотя она положила туда шесть кусков сахара. Может, потому и горчил.
У Мод с детства было богатое воображение. По крайней мере, все так считали. Ее истории о живущем под кроватью буке, о чудесных странах, которые видно порой из окна, о говорящих кошках умиляли взрослых. А это была чистая правда. С первого взгляда Мод определяла в неопрятном старике одного из красных колпаков, а в цыганке с золотым зубом настоящую ведьму. Со временем это, конечно, притупилось, но не исчезло совсем. Сегодня оно вновь напомнило о себе, это чувство уверенности, когда Мод прикоснулась к чужаку. Вернее, когда чужак прикоснулся к Мод – так всегда лучше срабатывало. Руки у него были теплые и живые, даже слишком.
Мод спрыгнула на пол и опустила пустую чашку в раковину. Вытащив из-под стола тяжелые тупоносые ботинки, она принялась их шнуровать. Был только один способ все выяснить наверняка. Хотя за этим и приходилось идти на другой конец деревни. Старая Мод закуталась в неприметный черный дождевик, сунула за пазуху каравай свежего хлеба и вышла через заднюю дверь.
Она – старая подруга – называла себя мисс Груох Макбет*, что конечно же было враньем, на которое сложно обижаться. Мод было шесть, когда они познакомились. Впечатлительная девочка забрела на холим за деревенским кладбищем, дрожа внутри от ужаса и осознания собственной смелости. Там стоял дом, которые взрослые считали слишком ветхим и заброшенным. Местные мальчишки приходили кидаться камнями в окна. Мод тогда тоже подняла камешек размером с фалангу ее мизинца, неумело замахнулась, но в маленькое слуховое окошко все же попала. Дверь распахнулась, и в осеннюю морось высунулось лицо, морщинистое, как печеное яблоко, и с внушительным носом. Узловатый палец указал на Мод, заставив сердце девочки понестись вскачь.
- А-а-а! – обрадовано сказала старуха. – Ты маленькая Матильда Хэллоуэй.
С тех пор маленькая Матильда стала Старой Мод, от семьи Хэллоуэй больше никого не осталось, а мисс Груох за двадцать лет ничуть не изменилась.
Улыбнувшись воспоминаниям, лишь самую малость страшным, Мод вытащила из кармана камешек, аккуратный обкатанный волнами голыш, и бросила его в сине-сиреневое слуховое окошко. Дверь тотчас же распахнулась. Мисс Груох Макбет была все такой же странноватой старой леди с внушительным профилем (она ужасно походила на ведем с картины Фюсли, на всех трех сразу*). Одевалась старуха в длинную сорочку и серую пушистую шаль, и никогда не покидала дома.
- Леди Макбет, - улыбнулась Мод.
- Шляется по ночам, да еще и насмехается! – возмутилась старуха, как все молниеносно переходя от молчаливого достоинства к едким грубоватым шуткам. – Ну, заходи, коли приперлась.
Дом мисс Макбет, несмотря на свою запущенность, всегда казался Мод очень уютным, хотя первый раз она входила в него со страхом. Когда-то давно он тоже был трактиром, в зале надо очагом даже висел какой-то потемневший и уже неразличимый от сала и копоти герб. Мисс Груох однако предпочитала проводить время на кухне рядом с печью, такой огромной, что в ней можно было запечь ребенка в слоеном тесте.
- Чашечку шоколада, милая? – спросила старуха.
Мод кивнула. Положив хлеб в глиняную плошку, она подсела к разверстому зеву печи. В рыжей полоске света лежал столь же рыжий безымянный кот мисс Макбет, лениво катая лапами клубок шерсти.
- Итак, о чем ты хочешь поговорить? – спросила старуха, протягивая Мод дымящуюся кружку.
Сама она не стала садиться, а вновь засуетилась у плиты, громыхая жестянками и фаянсовыми горшочками. Прежде, чем заговорить, Мод сделала глоток обжигающе горячего шоколада.
- Сегодня ко мне постучал человек. И я его впустила.
Мисс Груох насторожено замерла. Несколько секунд прошло в тишине, только тикали часы, трещали в печи поленья да мурлыкал кот.
- Ну? – нетерпеливо спросила старуха.
- Он сказал, что его зовут Доминикь Летранжер, и он разыскивает какого-то знакомого.
- А ты что думаешь? – в прозрачных голубых глазах мисс Макбет появились веселые искорки.
- Фамилия – ложь, выдумка. А имя, хоть и странное, но, судя по всему, настоящее, - пожала плечами Мод.
Мисс Макбет без особого труда водрузила на столик медный таз, в котором плавали какие-то травки и села наконец в кресло.
- Опусти туда свою руку,, детка. Да обожженную, дубина!
Мод послушно выполнила распоряжение. Старуха не торопясь набила и раскурила трубку и нагнулась в кресле.
- Олдхом! Мои карты, - сказала она, после чего спокойно взяла со стола засаленную колоду. – Возьми таз на колени, девочка.
Карты, истончившиеся и шелковистые, тасовались узловатыми, измученными артритом руками быстрее и красивее, чем это вышло бы у самого ловкого фокусника. Они легли на стол причудливыми рисунками вверх (у мисс Макбет были особенные карты, и Мод так и не научилась их различать). Старуха довольно улыбнулась.
- Тебе нечего опасаться. Он неплохой человек, большей частью, по крайней мере.
- А в полнолуние он превращается в волка? – рассмеялась Мод, вытирая пальцы висящим на подоконнике полотенцем.
- У всех бывают плохие дни. Нет ничего такого, что тебе следует знать, маленькая Матильда. И много такого, что тебе предстоит узнать самой.
- Вы говорите, как старая гадалка!
- Я и есть старая гадалка, - кивнула с достоинством мисс Макбет. – Воспринимай это, как начало путешествия. И не упусти.
Мод осталось только вздыхать. Старая ведьма редко что объясняла. Глупо было надеяться.


6.
Сэнт-Мери-Мид была на редкость сонной деревушкой, и едва ли могла похвастаться страстями, кипящими среди жителей ее знаменитой тезки. Она и не стремилась. В это дождливое утро жители не особенно рвались покидать уютные дома, улицы пустовали, и Доминика это более, чем устраивало. Он был нелюдим, в иные дни до полной мизантропии. Впрочем, путешествия всегда поднимали ему настроение.
Добравшись до Торговой площади, Доминикь сразу же обратил внимание на «Последнюю ласточку»: у паба была кричаще-яркая вывеска, и что-то в нем смутно отталкивало. Доминикь привык доверять своим ощущениям, хотя на деле следовал им крайне редко. Тем не менее, сначала он свернул в булочную, чтобы купить пару булочек. У окна обнаружилась тощая унылая с виду тень, похожая на знак вопроса, которая выковыривала из булки изюм. Этот человечек завел дурную привычку появляться всюду раньше Доминика. Это не раздражало, ничуть. Доминика вообще ничто не раздражало. По крайней мере, он так думал сам.
Немного распрямившись, «знак вопроса» увидел Доминика, как раз складывающего зонт, и отчаянно покраснел.
- Привет, - кивнул Доминикь, пытаясь раз и навсегда покончить с формальностями. В конце-концов он здесь только ради пары кусков хлеба.
- П-привет, - Макс начал слегка заикаться от испуга.
Порывшись в карманах, Доминикь нашел мелочь и заплатил за свежую выпечку. Взял себе кофе в пластиковом стаканчике. Заняв место у окна в шаге от нервного Комара, он спокойно и с удовольствием позавтракал. Вид яркой вывески «Последней ласточки» немного портил аппетит, но непонятно было, чем. Это раздражало, но только самую малость. В конце концов, в деревне Сэнт-Мери-Мид Доминикь насчитал уже немало странностей, начиная с девушки, чье имя было недоступно даже непогрешимому Генри Мраку.
Доминикь задушил в себе неприятную радость от существования чужих неудач, допил кофе и покинул булочную. Дождь прекратился.
«Последняя ласточка» совсем не зря вызывала заочное отвращение. Внутри паб оказался шумным, современным и бестолковым. Пахло пивом и чесночными сухарями, и джином из стакана Догги Перкинса. Вид у парня был унылый. Хотя, с другой стороны, что уж может быть печальнее – напиваться с утра.
Доминикь сел на высокий хромированный табурет у края стойки и махнул рукой барменше. Девица – крашеная блондинка с яркими голубыми глазами – подошла и зависла над ним. Она была довольно высока, и носила каблуки, и Доминикь невольно задумался, как же она выхаживает на них целый день. Да, ее безо всякого сомнения звали Мод. Видимо, та самая «Новая».
- Что вам? – не слишком дружелюбно спросила Мод.
Погода была плохая, его путешествие затянулось, настроение было ни к черту, и Доминикь решил похулиганить. Новая Мод изменилась в лице, стоило измениться – и помолодеть – Доминику. Откинув со лба темные волосы, он обаятельно улыбнулся, чуть щуря глаза, и заказал пунш и имбирное печенье. Сладкое всегда было его слабостью.
Хлопнула дверь. Изрядно вымокший Комар пронесся по пабу - возможно он надеялся обсохнуть на ветру – и плюхнулся на табурет рядом с Перкинсом. Жертва невезучести была только рада излить кому-то душу. Доминикь не стал вслушиваться в бесконечный поток жалоб, только приглядывал, чтобы Комар не наломал дров. А то, водилось за ним и такое. Наконец Догги Перкинс поднялся и, пошатываясь, пошел к двери. С нервозной стремительностью Комар пересел поближе к Доминику.
- Ужасающее проклятье!
- Видел когда-нибудь проклятых людей? – впервые за долгое время Доминикь снизошел до большего, чем простое «Привет».
Макс опешил.
- А что, я не прав?
Доминикь заказал себе еще пунша, обменялся с барменшей приторно-сладкими улыбками и повернулся к Максу. Парень любил поболтать на темы, в которых совсем не разбирался. Доминику это казалось всегда чрезвычайно забавным.
- Ладно, - сказал он. – придется тебя кое-чему научить. А то наломаешь опять дров, как в тот раз.
Макс покраснел и буркнул:
- Не поучайте, дядя, коль скоро выглядите моим ровесником!
Доминикь ухмыльнулся.
- Знающие люди ни при каких условиях не сочтут нас ровениками. Так ты хочешь меня выслушать?
- Валяйте, дядя, - махнул рукой Комар. – В чем я не прав по вашему?
Доминикь пригубил пунш. Уже лучше. Посиди он здесь еще часок-другой, и Новая Мода научится сносно готовить. Продавец утраченного, даритель недостающего. Филантроп. Отличная шутка! Доминикь не удержался и хмыкнул.
- Ну? – поторопил его Макс.
- Для проклятья нужна ведьма, в курсе?
- Но здесь же живет ведьма! – возмутился Макс. – И возможно не одна! Видели эту девчонку с зелеными глазами?
- Закончил возмущаться? – полюбопытствовал Доминикь, делая глоток. – Тогда я продолжу. Проклятье приносит болезни, слабость, безумие. Черную полосу жизни. Но никакому проклятью не превратить нормального человека в столь отталкивающего парня.
Макс удивленно заморгал, что доставило Доминику мелочное удовольствие.
- Ты ничего не почувствовал? Неудивительно. А вот я бы не стал подсаживаться к Перкинсу трезвым.
- Ну и что с ним тогда?
Доминикь пожал плечами.
- Выясни. Разберешься, угощу обедом. Не выяснишь… Что ж, я получу больше денег.
Поднявшись, он покинул паб. За пунш он не заплатил, но едва ли Новая Мод смогла бы вспомнить об этом.

7.
Скандал пробудил Старую Мод от блаженной дремы. Выбравшись из-под пледа и с определенным трудом покинув кресло-качалку, она подошла к окну. Догги Перкинс собачился со своей невестой – уже бывшей невестой. Он был пьян. Она была перепугана. Мона Мэлоун всегда боялась пьянчуг. Старая Мод натянула шерстяную кофту и спустилась вниз. Кажется, Моне понадобится бокальчик шерри.
Мод открыла дверь как раз вовремя: Перкинс замахнулся на свою подругу, но удержал руку, развернулся и ушел.
- Зайдешь выпить? – предложила Мод.
Мона не стала отказываться.
Бар давно уже был устроен под стойкой портье; еще в те времена, когда гостиница работала, и старый портье Питер… Мод тряхнула раздраженно головой и достала бутылку шерри. Мона осушила залпом первую рюмку и потребовала налить еще.
- Отвратительный тип, - доверительно сообщила она. – Так и сверлят его маленькие глазки. Смотрит и словно хочет убить. Держу пари, он уже кого-то убил!
- Ты о Догги? – удивилась Старая Мод. – Да вроде нормальный парень. Мы вместе в школу ходили, он давал списывать математику.
Мона отчаянно замотала головой и снова подставила рюмку.
- Еще! Ты даже не представляешь себе, Тильда, как он изменился!
Мод вытащила пробку и начала наполнять бокал. Сорвавшийся с потолка кусок штукатурки ударил ее по руке, а потом по бутылке. Ароматный напиток обдал Мону, осколки оцарапали лица обеих девушек. Мона взвизгнула и уставилась безумным взглядом на кровь на лице Старой Мод.
- Вы! Вы все заодно!
Глядя ей в спину, мод недоуменно моргала и размазывала кровь по щеке. Доминикь протянул ей платок.
- Вы стоите и семь минут смотрите на дверь, mademoiselle. Выглядит глупо.
Что-то с ним было не так, с этим Домиником, но Мод затруднялась сказать, что именно. Может, что-то с лицом? Ощущение быстро пропало и на его место пришла ноющая боль. Похоже, щеку здорово расцарапало. С благодарным кивком Мод прижала платок к порезу.
- Вы разрешили мне вернуться, - полуспросил-полуизвинился Доминикь. – Что здесь произошло?
Старая Мод отняла от щеки перепачканный кровью платок и криво усмехнулась.
- Местная традиция. Не берите в голову. Кстати, если планируете остаться на ночь, расценки висят во-он там. На обед могу сделать скидку, все равно он будет паршивый.
Доминикь негромко рассмеялся. В этот момент Мод подумала, что глупо подозревать этого обаятельного пожилого господина.
- Если что и разрушило ваш бизнес, то только не отсутствие деловой хватки, mademoiselle Хэллоуэй.
Мод мгновенно насторожилась. В чертах «обаятельного пожилого господина» проступило что-то зловещее. Впрочем, во всем могло быть виновато ее проклятое богатое воображение.
- Я не называла вам своей фамилии, - мрачно сказала Мод.
Доминикь расплылся в улыбке, которая показалась Старой Мод торжествующей. Но улыбка погасла так быстро, что нельзя было говорить об этом с уверенностью.
- Я просто предположил, - сказал спокойно и убедительно Доминикь. – Я часто предполагаю и угадываю, работа такая. В качестве извинения, mademoiselle, я могу приготовить обед.
- Валяйте, - с самым мрачным видом отмахнулась Старая Мод. – Хуже, чем у меня, все равно уже не будет.
Она прошлепала на кухню за Домиником и забралась на свой любимый стол, где могла сидеть, держа в поле зрения всю кухню и болтая ногами. В детстве родители пытались внушить ей, что это неприлично, сейчас же делать подобные замечания было некому. Гость тактично молчал, и Мод вновь начала испытывать к нему противоестественную симпатию, главным образом из-за ироничной, самую только малость недоброй улыбки. Чтобы скинуть наваждение, Старая Мод заговорила.
- Поищите в холодильнике. Хотя дам едва ли есть что-то кроме яиц и помидоров…
- Есть консервированные оливки, - с той же легкой улыбкой Доминикь продемонстрировал банку. – Расскажите мне о мистере Перкинсе, прошу.
Старая Мод проследила за тем, как ловко его изящные загорелые руки перебирают уже начавшие подгнивать помидоры.
- Что вы хотите знать? – спросила она.
- Все.
Мод посмотрела на него с легким недоумением.
- Он до тринадцати носил чудовищные бреккеты.
- Любопытная информация, - невозмутимо кивнул Доминикь. – Он и тогда уже был скандалистом?
- А чем вы вообще занимаетесь? – парировала Мод.
- Торгую всяким хламом, - отмахнулся Доминикь. – Бесполезная, но по большей части приятная работа.
Старая Мод вздохнула. От рассказа она ничего безусловно не теряла, а в этом старичке было нечто притягательное. Примерно такими вот обаяшками рисуют в романах вампиров. Ну, в романах, конечно, им редко бывает за пятьдесят, и их не награждают лукавыми морщинками в углах глаз. А зря.
Так и не сумев разобраться в мешанине собственных чувств, Мод стянула из вазочки горсть кешью и начала рассказ.


8.

Макс двигался за Догги Перкинсом серой тенью. Втайне он очень гордился своей крысиной незаметностью: людям вроде этого милого старичка Доминика приходилось тратить массу усилий, чтобы скрывать свою примечательную внешность и манеры. Комару все с детства давалось легко. Он неспешно следовал за Перкинсом (пьяного человека вообще сложно упустить из виду), лениво прислушиваясь к сбитому ритму дешевых наручных часов Догги. Этому фокусу Макса давно уже научил один приятель – позволяло скоротать время. Так же лениво он размышлял о словах Доминика, весьма бессмысленных. Этот забавный дядька всегда был такой: жуткий воображала. К счастью, виделся с ним Макс нечасто, а разговаривал и того реже. Только одна – самая первая – встреча заслуживала упоминания, и то, Макс тогда еще не назывался гордо «экстрасенсом и магнетизером» (впрочем, эти слова он добавил на карточку только сегодня), а Доминикь и вовсе невесть кем числился.
Славное было времечко.
Уловив слабое изменение биения часового механизма, Макс отвлекся от ностальгических размышлений. Забавный пьяненький Догги, отчаянно жестикулируя (что и сбивало ритм часового сердца) ругался с блондинкой несколько своеобразной на вкус Комара. У нее была тяжелая нижняя челюсть, придающая девушке сходство с породистой лошадью, или с какой-то из современных актрис. Имена последних Макс запоминал плохо, потому что предпочитал старую добрую мультипликацию. Особенно «Белоснежку». Перкинс ругался с этой девчонкой, занес даже руку для удара, но бить не стал, а просто ушел. Девушка же скрылась в здании старой и по виду заброшенной гостиницы. Мелькнули за окном рыжеватые кудрявые волосы девушки из булочной. Макс присел на низкую каменную ограду, увитую плющом, и приготовился ждать. Хорошо еще, что он заскочил сегодня на почту и купил марок… Вытащив из кармана горсть бумажных квадратиков, он отправил в рот сразу пару двухпенсовых и уставился на дверь взглядом голодного удава.
Спустя пару минут его ожидания были вознаграждены: дверь распахнулась, и блондинка вылетела на улицу. Макс поднялся и, пользуясь преимуществом своего роста, преградил ей дорогу. Девушка бросила на него безумный взгляд, странно – и весьма противно – взвизгнула и пронеслась мимо. Ладно, узнать об этом парне можно и из других источников. Например, поговорив с зеленоглазой, которая пахнет как настоящая ведьма, что бы там не говорил Доминикь.
Дожевав марки и облизав с пальцев клей, Макс перешел быстро площадь, прыгая через лужи, и постучал. Потом обнаружил справа от двери звонок и с силой его надавил. Ведьма быстро распахнула дверь и мрачно уставилась на Комара. Глаза у нее по цвету напоминали патину на меди, и от взгляда их было не по себе. Поспешно откашлявшись, Макс протянул свою карточку, где теперь значилось: «Экстрасенс и магнетизер. Магистр белой магии всех степеней». Зеленоглазая, дочитав, презрительно скривилась.
- И?
Великолепная карточка с тиснением и голографическими буквами не произвела на нее ровным счетом никакого впечатления. И как после этого считать ее нормальным человеком?
- Простите за беспокойство, мисс, - начал Макс. – Я хотел бы побеседовать с вами о…
- Догги Перкинсе? – закончила за него зеленоглазая. – Медом он что ли намазан? Паб «Последняя ласточка». Там целая толпа народа жаждет перемыть Догги косточки.
- Э-э-э… Это гостиница? – неуверенно попытался продолжить бессмысленный разговор Макс.
- Нет, - отрезала девушка и захлопнула дверь.
Что ж, придется следовать за самим Перкинсом. Макс, правда, терпеть не мог иметь дело с «главными героями». Они всегда такие нервные! Делать, однако, было нечего – противоестественным обаянием старикашки Доминика он не обладал. Ссутулившись и помрачнев, Макс побрел в сторону почты, восполнить запас марок.


9.
- У вас тоже есть карточка? – поинтересовалась Мод, вновь влезая на свой любимый стол.
Доминикь поднял голову от сковороды, где шкворчала сваренная накануне картошка, и моргнул.
- Визитная карточка, - Мод начертила в воздухе прямоугольник. – что-нибудь вроде «Приходящий повар». – Она втянула запах яичницы. – У этого вашего Гарриббальдди была очень забавная карточка. Да и сейчас появился этот «экстрасенс и магнетизер».
Доминикь снял с крюка лопаточку и аккуратно перевернул яичницу. По комнате поплыл дразнящий аромат вкусной еды.
- У меня ничего такого нет, - покачал он головой. – Готово.
Спрыгнув, Мод уселась на венский стул – единственный, уцелевший из всего бабушкиного гарнитура.
- А если бы была? – спросила она, подцепляя на вилку кусочек яичницы.
- Что?
Доминикь поднял голову и посмотрел на нее с легким удивлением. Мод поежилась: из его глаз медленно уходила синева, они становились самыми обыкновенными, серыми.
- Что было бы на вашей карточке? – спросила Старая Мод севшим голосом.
- Я подумывал о словах «Коммивояжер и негоциант», но «Приходящий повар» тоже неплохо, - улыбнулся Доминикь. – Mademoiselle, вы начали рассказывать о мистере Перкинсе, когда нас так бесцеремонно прервали…
Старая Мод устало вздохнула. Ей показалось, что причина ее иррационального недоверия к этому «коммивояжеру» крылась в его переменчивости. Этот Доминикь был как оборотень: то молодой, то старый; то обаятельный, то до жути страшный; да к тому же он молниеносно менял темы разговора. Иными словами дело было в ее излишне богатом, почти болезненном воображении, как впрочем и всегда. То, что Доминикь казался чуть ли не Гэндальфом Белым – хотя маловато, маловато у них было общего – несусветная чушь.
- Ладно, - вздохнула Мод. – Нечего особо рассказывать. Догги – вообще-то его зовут Даглас – всегда был скучным парнем. Мы в школе сидели за одной партой.
Старая Мод изучила меланхолично зубчики вилки, на которых подсыхал желток.
- Ничего странного за ним не водилось?
Мод фыркнула.
- Как за всяким нормальным мальчишкой. По мне, так они все без исключения странные. Но вообще, первая необычная вещь, это превращение Догги с полгода назад в хронического неудачника. Как будто зеркало грохнул.
По лицу Доминика – весьма подвижному, надо сказать – скользнула странная тень.
- А вы? Как давно вам не везет, mademoiselle?
- Речь разве обо мне? – сухо спросила Мод, вставая из-за стола.
Когда она собирала тарелки, одна естественно выскользнула и с треском раскололась о каменный пол. Осколки брызнули во все стороны. Один, самый прыгучий, оцарапал запястье.
- Лет семь, - устало вздохнула Мод. – Может чуть больше.

10.
Об исчезновении Моны Старая Мод узнала вечером на почте, куда заглянула перед закрытием. Писем ей никогда не писали, но это был своего рода ритуал. К тому же, там продавали все выпускаемые в графстве газеты, в которых Мод прочитывала анекдоты и кулинарные рецепты (а потом пресса шла на растопку камина). Сегодня почта гудела, как осиное гнездо. Кумушки, которые, Мод уверена, не были свидетельницами дневной ссоры, вдохновенно рассказывали, как Догги Перкинс убил бедняжку Мону, а тело спрятал среди холмов. Это была далеко не самая выдающаяся выдумка, но Мод она повеселила. Ну вот, теперь в небогатом на события Сэнт-Мери-Мид есть свой кровожадный убийца. Прямо по Агате Кристи.
Мона так и не обнаружилась. Доминикь, к чьему присутствию Мод уже начала привыкать, спустился к завтраку осунувшийся и бледный. Выпив сваренный Мод кофе и даже не поморщившись – а кофе был просто омерзительный – он тихо и незаметно исчез.
Спустя какое-то время Старой Мод овладело беспокойство. С ней такое порой бывало – обычная вялая хандра, когда все время кажется, что ты не сделал нечто важное, или наоборот совершил что-то дурное. Сплошные сомнения. К такому Старая Мод давно привыкла. Стоит поразмяться немного, и все пройдет.
На этот раз Мод надела высокие резиновые сапоги и шляпу, намереваясь прогуляться по опушке леса, где наверняка было очень грязно, и лило на голову. Вопреки желаниям хозяйки, ноги сами провели ее заросшими кладбищенскими дорожками на холм. Пользуясь приятным солнечным днем, Груох вытащила в палисад кресло-качалку и уселась там с вязанием. Она походила сейчас на добрую бабушку. Даже очки-полумесяцы и чепец, обшитый кружевом, наличествовали. Старуха приветливо улыбнулась и отложила спицы, стоило Мод показаться на дороге.
- Моя дорогая! Беспокоишься за бедняжку Мону?
- А должна? – озадаченно спросила Мод.
Мисс Груох спокойно провязала ряд, поменяла спицы и посмотрела на Мод поверх очков. Точь-в-точь любящая бабушка на нашкодившую внучку.
- В таких сонных и скучных местечках, как эта деревня, люди просто так не исчезают. В лесах всегда водились людоеды, пересекали Канал тролли с континента, безобразные ведьмы, - тут Груох кокетливо улыбнулась, - жарили детишек в печках и запекали их в пироги. Со временем люди и сами научились с этим справляться.
- И кто же здесь хулиганит? – хмыкнула Мод, присаживаясь на подсохший порог. Шляпу она сняла и положила на землю. – У вас конечно большая печь, мэм, но Мона в нее не поместилась бы.
Старая Груох улыбнулась, показав мелкие и острые зубы, делающие ее рот чем-то похожим на пасть пираньи; впрочем, очень дружелюбной пираньи.
- А почему бы тебе не предположить, милая, что люди говорят правду, и этот мальчик Перкинс действительно ее убил?
- Догги?!
- Почему бы и нет? – пожала плечами мисс Груох. – А вообще, могла бы и поискать.
- Как? – удивилась Мод. – Натянуть дождевик и отправиться обшаривать овраги?
Груох сокрушенно покачала головой.
- Ты меня разочаровываешь, маленькая Матильда. Разве я тебя ничему так и не научила?
Мод вздохнула. Это была одна из излюбленных присказок старухи.
- Значит, не научили, - печально кивнула Мод.
- Но ты все равно попробуй, - напутствовала Груох Макбет, возвращаясь к вязанию.
Мод поднялась, нахлобучила шляпу и пошла вниз по тропинке с холма. Она была твердо намерена на этот раз погулять на опушке рощи.


11.
Макс обнаружился у стойки в «Последней ласточке», которая сегодня показалась Доминику еще гаже, чем накануне. Комар с унылым видом пил эль и чертил в пролитом пиве замысловатые и бессмысленные фигуры. Парень совершенно не умел проигрывать. Доминикь устало опустился на табурет и заказал пунш. Помятуя о вчерашнем, облик он подправил заранее, так что Новая Мод была вполне дружелюбна. Макс подсел через пару минут.
- Хорошо, ты прав, дядя, это не проклятье.
Доминикь с трудом удержался от того, чтобы поднять бровь. Пошлый жест, от которого удалось избавиться еще в детстве. Привлекает романтически настроенных барышень, но смотрится донельзя глупо.
- Я прав? – Доминикь улыбнулся стакану с пуншем. – Да неужели?
Макс сарказма не услышал. Он оказался более, чем подавлен, и больше внимания уделял крепкому элю, чем интонациям собеседника. Даже жаль, что такая великолепная язвительная реплика пропала втуне.
- Итак, это не проклятье, - с легким кивком сказал Доминикь.
- Мне не нравится, чем здесь пахнет, - жалобно пробормотал Макс. – А у меня очень хороший нюх.
- Пиво здесь действительно дрянное, - кивнул Доминикь. – А вино и того хуже. Вот, помню, в одном кабачке в Авиньоне…
- Старик! Ты понял, что я хотел сказать!
Доминикь вовремя отодвинулся, и эль выплеснулся на стойку, не замочив рукава его любимого светло-коричневого пиджака. Сделав глоток омерзительного пунша, с который по вкусу мог сравниться только сегодняшний утренний кофе, он устало вздохнул.
- Конечно, я прекрасно все понял, мой занудный мальчик. Дела творятся неприятные, и скоро может запахнуть чем похуже. Поэтому мы, чтобы не наломать дров, поступим по-моему.
- Ну?! – нетерпеливо спросил Макс.
Доминикь снова вздохнул. Все-таки, с этим созданием сложнее, чем с дюжиной напрочь лишенных воображения домохозяек.
- Ты сейчас отправишься на прогулку по деревне, узнаешь, что случилось с прочими подругами Перкинса. Уверен, по этой славно тихой деревне бродит масса слухов. А потом ты найдешь меня, уверен, это не составит для тебя труда.
Макс, кивнув, вернулся к общению со своей кружкой.
- И что ты сидишь? – вежливо поинтересовался Доминикь. – «По моему», это значит «быстро и молча». Иди, заодно проветришься, а у меня есть еще одно дело.
Понурый Макс, на которого как-то слишком дурно действовал воздух Сэнт-Мери-Мид, отправился на прогулку, оставив на столе недопитую кружку. И естественно не заплатил. Было в этом нечто ностальгическое, а к хорошим воспоминаниям Доминикь был столь же чувствителен, как и к плохим. Усмехнувшись, он поднялся и направился к дальнему концу стойки, чтобы поболтать с Новой Мод.


12.
Старая Мод бродила совершенно бесцельно до темноты, пытаясь выкинуть из головы слова старухи Груох. На самом деле Мод нисколько не сомневалась, что ее подруга – ведьма. А кем же еще быть такой монументальной старухе? Только если памятником. В детстве эта мысль не вызывала и малейшего удивления. Повзрослев, Мод начала сомневаться. Но с мыслью все равно пришлось смириться. Мисс Груох Макбет – ведьма, и все тут. Значит, к ее словам следует прислушаться.
В сумерках Мод наткнулась на красную лаковую сумочку с облупившимся замочком-кнопкой. Причем, наткнулась, это буквально: споткнулась об нее и едва не упала. Сумочка плотно влипла в глинистую почву Яблочного холма. Мод огляделась. Потом присела и попыталась вытащить сумочку из грязи, и прошло немало времени, прежде, чем ей это удалось. Внутри оказалось несколько фунтовых банкнот, горсть монет и украшенное безвкусной росписью зеркало, которое Мод сразу же узнала. Ни у кого больше не было такой уродливой вещи. Итак, это сумочка Моны Мэлоун. Мод повертела зеркальце в руках.
А что сумочка Моны Мэлоун делает на Яблочном холме, куда редко забираются даже неугомонные мальчишки? И, кстати, что сама Старая Мод забыла в этом унылом месте?
Яблочный холм действительно сложно было назвать достопримечательностью. Здесь давно уже не осталось ничего кроме запущенных зарослей – бывшего яблоневого сада – и покосившегося указателя со стершейся надписью. От Сэнт-Мэри Мид сюда еще сохранилась дорога, но не слишком живописная, мимо старого мелового карьера. Мод с детства не любила это место, хотя обычно с нежностью относилась ко всяким заброшенным домам и садам. По доброй воле она сюда не пришла бы, но, надо же! – ноги сами принесли.
Старя Мод повертела сумочку в руках, потом положила ее на землю и решительно направилась к заросшим плющом и хмелем и превратившимся в живую стену одичавшим яблоням. Мод не могла бы сказать с точностью, но кажется, она вполне была готова найти в кустах труп.
Пахло странно: мясным пирогом. С детства знакомо. Хотя, Мод уверена, что ее родные в жизни не пекли ничего подобного. Еще пахло пылью, старым, но все еще жилым домом, крахмаленными салфетками и абрикосовым джемом. Мод бесстрашно поднырнула под веткой яблони навстречу притягательным ароматам.
Низкие ветви деревьев, словно омелой, поросли странным пушистыми цветами с округлыми лепестками. Именно от них и пахло так странно и противоречиво. Мод протянула руку, чтобы осторожно коснуться лепестков, и вспомнила Груох. «Славная маленькая Матильда Хэллоуэй», - сказала она. - «Проходи, милая, у меня как раз накрыто к чаю». Мод, немного испуганная, вошла и, поскольку любопытство ее было неистребимо, оглядела огромный старый дом. Больше всего ее поразил длинный кухонный стол, за которым могла бы работать целая дюжина – да что там дюжина! – целая армия поваров в белых передниках и колпаках. Поистине, королевский стол. Он был засыпан мукой, на углу собрались комочки сливочного масла. Приготовлен был огромный, под стать столу, кусок теста и скалка с двумя овальными ручками. «Хорошо, что ты зашла, моя милая», - сказала старуха, доставая из кармана на переднике гребень. Она провела раз-другой по мягким кудрявым волосам Мод, и девочка начала клевать носом.
Тесто было липким и очень соленым, и каким-то пряным, и Мод еще подумала, как же глупо запекать ребенка прямо в одежде. Туфли же грязные! А в кармане куртки лежит камешек, и об него можно сломать зубы.
И вообще, что за мода – детей в тесто запекать?!
Мод попыталась пошевелиться, но что-то липкое, как паутина, и тугое, как капроновые нити, окутало ее и прижало к шероховатому яблоневому стволу. Не вырваться. Тогда Старая Мод набрала в грудь побольше воздуха и нырнула в прошлое.

13.
- Они пропали, - мрачно сказал Макс. – Уехали.
- Так пропали, или уехали? – уточнил Доминикь, поднимая голову от книги.
- Вот сами и разбирайтесь! – буркнул Макс. Плюхнувшись в кресло, он огляделся. – А где эта зеленоглазая ведьмочка?
Доминикь закрыл книгу (Комар углядел на корешке смертельно скучное слово «аэродинамика»), аккуратно повесил свой любимый пиджак на спинку стула и натянул тяжелую кожаную куртку.
- Что расселся? – Доминикь подхватил саквояж. – Нам нужно как можно быстрее найти этого Перкинса. И, маленький совет, Макс. Не связывайся с мисс Хэллоуэй лишний раз.
- Почему? И что с Перкинсом происходит, если это не проклятье?
Макс еле поспевал за бодро вышагивающим Домиником. По всему было видно, этот старикашка знал, куда идет. Не оборачиваясь, чтобы проверить, следует ли за ним Комар, он уточнил:
- На какой вопрос мне ответить сначала?
- На второй, - решил Макс.
Доминикь хмыкнул и прибавил шагу.
- Хороший выбор. Наш друг просто кое-что потерял.
Макс не удержался от скептичного хмыканья.
- И что же?
- Кое-что необходимое.
- Так что тогда с зеленоглазой? И куда мы идем?
Доминикь снова хмыкнул и остановился. Место было выбрано странное: перекресток, где пересекались три дороги, малохоженые, заросшие травой тропинки. Встав ровно посредине, Доминикь словно бы принюхался.
- Снова два вопроса? А сейчас, наверное, ты спросишь, что я здесь делаю? – Доминикь улыбнулся. – Могу ответить сразу: нюхаю ветер.
- Выслеживаете Перкинса? – Макс впервые за день поистратил свое дурное настроение и засмеялся.
- Работа такая, - Доминикь вновь подхватил саквояж и махнул влево. – Что там?
- Яблочный холм, или что-то типа того, - пожал плечами Макс.
- Подходящее название.
Больше не говоря ни слова, Доминикь быстро пошел, почти побежал по самой нехоженой тропе. Макс пытался не отстать, для чего приходилось прилагать массу усилий. Он все еще надеялся разговорить упрямого старикашку и пересказывал байки, которые слышал о Яблочном холме в деревне. Доминика сплетни о самом унылом месте в окрестностях Сэнт-Мэри-Мид, этакой антидостопримечательности, совсем не интересовали; как ищейка он шел по следу и остановился только на вершине холма. У ног его валялась красная лаковая сумочка. Спина его странно напряглась, Доминикь неестественно выпрямился и замер.
Макс уловил слабый запах керосина, смазки, нагретого железа и высушенной травы. Ненавидимые с детства запахи.
- Мемориски, опять, - мрачно и сухо констатировал Доминикь. – Этого и следовало ожидать. Нам туда.
- Почему? – вяло удивился несколько дезориентированный Макс.
- Там сильнее всего пахнет цветами. Их собственный запах нелегко уловить.
- И на что похоже? - с той же вялостью попытался поддержать беседу Комар.
Доминикь поставил саквояж на влажную траву и вновь огляделся. Внимание его привлекли стволы старых кривых яблонь, переплетенные побегами омелы, плюща и девичьего винограда.
- Они пахнут жженым сахаром. Вкусно. Как в кондитерской.
Доминикь достал из саквояжа складной нож и направился к деревьям, осторожно ступая по скользкой глине. После первого же удара на руки ему брызнул густой белый сок, и запахло кисло и ядовито.
- Что ты стоишь? Помоги! – резко бросил Доминикь.
Оскальзываясь, Макс неуклюже подобрался к деревьям и увидел руку, крепко приплетенную лианами к ветке яблони. Узкую загорелую кисть с серебряным кольцом на безымянном пальце. После секундной паузы Комар принялся отдирать липкие плети.
- Это же…
- Mademoiselle Матильда Хэллоуэй, - кивнул Доминикь, складывая нож. – Совершившая ошибку, типичную для дилетанта.
Он бережно подхватил девушку, вытащил из остатков кокона, почему-то кисло пахнущих сырым тестом, и уложил на траву. Неправдоподобно-длинные ресницы Старой Мод дрогнули, и она сказала с тихим смешком:
- Я укусила ее за нос.
- Кого? – оторопев, спросил Макс.
- Ведьму, которая хотела меня слопать, - ответила Старая Мод и улыбнулась, все так же не открывая глаз.
Доминикь окинул ее взглядом и, убедившись, что все в порядке (насколько это вообще возможно) поднырнул под переплетенными яблоневыми ветками и скрылся за деревьями. Мод открыла наконец глаза.
- А-а, это вы, господин «экстрасенс и магнетизер»! Руку подайте!
Уцепившись за запястье Макса, она поднялась и, покачиваясь, выпрямилась. Оглядела себя, перемазанную белым соком, похожим на комки теста. Потом посмотрела на изогнутого знаком вопроса «экстрасенса».
- Э-э-э… меня зовут Макс, - знак вопроса неуклюже протянул руку, также перемазанную липким соком.
- Старая Мод, - Мод ответила усмешкой и крепким рукопожатием. – А вы тоже из этих? Оборотень? Ведьмак? Остроухий эльф? Пришелец из космоса? Черт, это ж надо мне так изгваздаться! Хуже, чем в детстве!
И Старая Мод занялась весьма жалкими попытками отчистить одежду, не обращая внимания на смущение Макса. Выдрав пук травы, она принялась оттирать им рукав пиджака, более, чем безрезультатно. От этого занятия ее отвлек окрик Доминика:
- Комар! Mon sac!
- О, и monsieur Летранжер здесь, - хмыкнула Старая Мод. – Думаю, он хочет получить свою сумку.
Макс послушно подхватил саквояж и, сложившись почти пополам, протиснулся в пролом в живой стене. Мод последовала за ним. Под деревьями царил аромат жженого сахара, как оказалось, от белых цветов, душащих яблони жирными лианами. Там, где фруктовая роща, вконец одичав, превращалась в сильно заросший лес, появился еще и запах мертвечины, гнилого мяса и прелой ткани. Макс шел очень медленно, мод обогнала его и поняла, что сделала это совершенно напрасно. Доминикь сидел на корточках возле трех тел, которые являли различные стадии разложения. Как по учебнику. Ко рту и носу Доминикь прижимал платок и внимательно обшаривал взглядом поляну.
- Господи! – вырвалось у Мод, когда она узнала в перекошенном лице самого свежего мертвеца лицо Моны Мэлоун.
Макс просто отбросил сумку, отвернулся, и его вырвало. Укоризненно покачав головой, Доминикь раскрыл свой саквояж и бросил туда нож. Что-то звякнуло.
- Неприятное дельце. И неприбыльное, - Доминикь поднялся. – Mademoiselle Хэллоуэй, здесь есть поблизости телефон?
- За кладбищем, у старухи Макбет, вероятно. И в доме миссис Бэббидж, у нее самый крайний дом в деревне, - пробормотала все еще ошарашенная Мод, которую вид мертвых тел испугал сильнее недавних кошмаров и детских воспоминаний.
- Бегите, и лучше всего к Madame Бэббидж, - отрывисто кивнул Доминикь. – Рыдайте, задыхайтесь, изобразите все, вплоть до эпилептического припадка. Вызывайте полицию. Эти тела необходимо забрать и опознать, иначе мемориск вскоре разрастется на всю деревню.
- Что разрастется? – переспросила Старая Мод.
- Вот эта флора, - Доминикь указал на ее перепачканную соком одежду. – Удовольствие ниже среднего. Быстрее, от вас многое зависит.
- А что случилось? – спросила Мод.
- И при чем здесь Перкинс? – спросил немного пришедший в себя Макс.
Доминикь наградил их обоих мрачным взглядом, но сдался.
- Маску, маску он потерял! Mademoiselle. Поторопитесь!
- Конечно, - покладисто кивнула Мод. – Пойду кричать, плакать и звонить в полицию.
Нагнувшись, она набрала полные горсти глины и принялась втирать их в пиджак. Девушка, перемазанная землей, смотрится естественнее, чем когда ее вываляют в тесте. Кивнув еще раз и еще раз покосившись на жуткие тела, Старая Мод пошла к прорехе между деревьями. Ей еще предстояло выдумать правдоподобную историю обнаружения трупов. И не учинить истерику на самом деле.
- Mademoiselle! – окликнул ее Доминикь.
Он стоял, выпрямившись во весь свой немаленький рост, сунув руки в карманы. Голос у него был молодой, лишенный каких-то особенных интонаций, приходящих с возрастом, а вот лицо принадлежало человеку уже пожилому. Оборотень. Мод едва не попросила его остановиться на чем-то одном и прекратить издеваться над ее бедным воображением.
- Mademoiselle, у вас под порогом, возле куста красных штамбовых роз зарыто разбитое зеркало. Оно и приносит вам неудачи. Скорее всего, его закопала ваша тезка, Мод. Избавьтесь от зеркала, и все образуется, - Доминикь слабо улыбнулся.
- Спасибо, - кивнула Старая Мод. – За все. Я пошла за полицией.
Она скрылась за деревьями, помедлила у сломанной яблони и крикнула:
- Adie, monsieur!
- Adie, - донеслось до нее. Возможно, просто померещилось.


14.
Макс караулил у двери. Сидел на низкой ограде и старательно пережевывал марки. Наконец дверь распахнулась, и Доминикь, устало сощурившись, вышел под дождь, нервно шаря по карманам. Макс к собственному изумлению испытал облегчение, когда этот вредны старикан живым вышел со встречи с убийцей.
- Ну как?

- Скажи мне, Комар, ты гипнозом владеешь, или для красного словца написал? – голос Доминика прозвучал бесконечно утомленно, но от шпильки он тем не менее не удержался.
- Ну, умею.
- Ну, пошли, - в тон Максу фыркнул Доминик.
Он шагнул назад в темный, пахнущий пылью холл. Уверенно пошел наверх. Максу пришлось прибавить шагу.
- Я думал, ты и сам это можешь, дядя.
Звякнули в банке леденцы.
- Я, конечно, владею некоторым даром убеждения, - слова прозвучали невнятно из-за конфет во рту. – Только я с юности пасую перед агрессией.
Доминикь распахнул дверь и слегка подтолкнул Макса в спину.
- Кто там еще? – голос Перкинса прозвучал грубовато. – Старик, я же сказал, отвали! Не буду я ничего покупать!
Молодой человек сидел в кресле перед телевизором и щелкал пультом. Даже затылок его выражал противоречивое сочетание настороженности и расслабленности. Макс испытал неприятное ощущение легкого страха. Ему нечасто приходилось бояться человеческих существ. Ну, разве что, Доминика в их памятную первую встречу.
- Грубовато, - согласился сам Доминикь.
Макс обошел кресло.
- А ты кто? – спросил Перкинс.
Присев на корточки, Макс посмотрел молодому человеку в глаза. Отвратительное зрелище: глаза были маленькие, злые и пустые.
- Ты будешь меня слушаться. Спи.
Догги Перкинс пьяно хихикнул.
- Ну ты бы еще маятник достал! – вздохнул утомленно Доминикь.
- Ой, тогда сами бы и разбирались! Не отвлекайте! – Макс набрал побольше воздуха и заговорил как можно убедительнее.
Похоже, Догги Перкинс решил, что все это его пьяная галлюцинация. Тут он, в принципе, был почти прав. Макс уже истаял от усилия привлечь внимание этого больного человека. Наконец, к его величайшему облегчению, Доминикь прекратил рыться в сумке и похлопал его по плечу.
- Довольно. С ним ничего не поделаешь. Ему нравится ходить без маски.
- Черт! – рявкнул Макс. Вот черт! Всякого у людей понабрался. Уже даже и ругательств!
Доминикь вздохнул уже в который раз за сегодняшний день.
- Что будем делать? – спросил Макс.
- Мы? Ничего, - Доминикь щелкнул замком саквояжа. – Я не убийца, я торговец.
Он вытащил из сумки узкое высокое зеркало, накрытое тряпицей, и аккуратно прислонил к стене. Сдернул ткань. Зеркало послушно отразило комнату, совершенно пустую. Отраженное опустевшее кресло-качалка неспешно покачивалось. На настоящее кресло смотреть не хотелось.
- Двадцать фунтов, - громко сказал Доминикь. – Я возьму из комода. Пойдемте, Макс.
Как обычно, не проверяя, следуют ли за ним, или нет, Доминикь взял саквояж и пошел вниз. Макс оглянулся на зеркало, где так и покачивалось пустое кресло.
- А где…
- Уверен, что хочешь это знать? Я – нет, - Доминикь сунул в рот горсть разноцветных леденцов, махнул рукой и толкнул входную дверь. За ней на секунду мелькнуло зеленое поле под голубым небом с редкими образцово-показательными облаками, потом звякнул колокольчик. Магазин Генри Мрака – сборище бесполезного хлама – сложно было не узнать. Доминикь негромко выругался по-французски и шагнул за дверь.


15.
Старая Мод вернулась домой уже в темноте, смертельно уставшая. К ней наконец пришло осознание происходящего, несколько запоздало. Она видела трупы. Она наврала полиции, что сама их обнаружила, прогуливаясь по Яблочному холму (ну-ну, так ей все и поверили). Она всполошила всю эту сонную деревушку. И ни словом не обмолвилась о Доминике Летранжере и этом долговязом «экстрасенсе» Максе. Все равно, он них никто не вспомнил. Как Мод и предполагала, Доминикь исчез, не оставив после себя даже запаха. Бросив на стойку портье пакет с имбирным печеньем, подарком сердобольной миссис Бэббидж, Старая Мод вышла на кухню. Щелкнула выключателем, убедилась, что электричества опять нет, зажгла масляную лампу. На столе стояла тарелка с сэндвичами, к которой был прислонен небольшой конверт «Pour Mademoiselle Matilde». Мод медленно опустилась на стул, укусила сэндвич и вытащила письмо. Почерк у Доминика был очень изящный, ровный и удивительно четкий. Послание было на французском.
- Какая прелесть! – язвительно проворчала Мод. – Хорошо, что я получила классическое образование. Ладно, посмотрим, что он там пишет… «Мадемуазель Хэллоуэй. Прошу извинить меня за беспокойство и благодарю за помощь. Я понимаю, что вы ничего в жизни не теряли, или скорее не переживаете о потерях, но поверьте, лучше иметь что-то дорогое…» Экий выискался мудрый!
Мод взяла с тарелки еще один сэндвич. Потрясла конверт, и на ладонь ей выкатилась желтоватая хрустальная бусина. Старая Мод вспомнила бабушкино ожерелье, бывшее когда-то предметом ее вожделения. Сковзь бусину был продернут тонкий и удивительно прочный плетеный шнурок-косица.
- «Надеюсь, вы извлечете из подарка пользу и удовольствие, Мод. Не забудьте про зеркало под вашим порогом. Доминик».
Мод повертела в пальцах бусину, холодную, как кусочек льда, потом завязала конца шнурка и надела его себе на шею. Теперь бусина приятно холодила грудь.
- Зеркало, значит…
Сложив письмо, Мод сунула в рот последний сэндвич, взяла из ящика ножик для масла и вышла к парадной двери. Справа действительно рост куст штамбовых роз с единственным увядшим, но не опавшим еще цветком. Мод поворошила землю вокруг куста, наткнулась на корни и мелкие камешки. Потом взгляд ее упал на нижнюю ступень деревянной лестницы. Перед ней лежала узкая каменная плита, небольшой порожек.
- Здесь что ли? Мод поставила лампу на ступени и присела на корточки. Выворотить камень из земли, пользуясь ножом, как рычагом, оказалось совсем несложно. Переставив лампу на землю, Старая Мод разогнала муравьев и червей, нашедших себе под порожком приют, и счистила грязь. Действительно, зеркало. Больше дюжины остро сколотых кусочков. Воткнув нож во влажную землю, Мод собрала осколки в носовой платок и после коротких размышлений зашвырнула их в канаву, вырытую за границей палисада. Отряхнув руки, она пошла в дом. Пакет с печеньем все еще лежал на стойке портье, бумажный, пухлый, с небольшими масляными пятнами. Имбирное печенье, это хорошо. Груох просто обожает имбирное печенье.
- Навещу-ка я старушку, - решила Мод и пошла на кухню за резиновыми сапогами.
25.02. – 03.03.2008



* «Жертва любви» (Love Martyr) – загадочный сборник стихотворений и поэм, куда входит и шекспировская «Феникс и голубка». Подробный и очень любопытный разбор этой книги можно найти у Гилилова в «Голубь и Феникс. Игра о Шекспире». Всего сохранилось три экземпляра книги
* Доминикь (Dominique) – женская форма имени Доминик (Dominic) в английском языке. Во французском пишется совершенно одинаково, впрочем, и произносится
* Груох – имя исторической леди Макбет, в шекспировской пьесе не упоминается
* Имеется в виду картина Фюсли, иллюстрирующая