[530x353]
Значит, так.
Название продолжает от меня ускользать, пока еще мало человек проголосовало, и у меня нет уверенности, пусть пока без названия побудет. Я просто чувствую, что обязана выложить главу. Ну, без названия...

Еще один момент.
Для фика придумываю факты из жизни ребят под себя, оставляю только то, что заведомо известно и не подлежит сомнению, все остальное - семья, друзья, хобби - придумываю. Все равно, ничего конкретного мы не знаем...

Совсем мало красивых фото, особенно постановочных, поэтому главы не всегда будут сопровождаться именно фотками героев, буду что-то придумывать по ходу.

2 глава - сплошные рассуждения и переживания, до секса далеко.
Я за эти недели порядком устала от ПВП, и теперь отвела душу...))))
Но это не означает, что я не буду писать ПВП. Буду. Параллельно. И по ТХ, они для этого рождены)))

:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
2

Дверь родного дома показалась Франку нерушимой стеной, на которую нужно было взобраться, но сейчас, стоя перед ней, он вернулся к мысли, что стоит поискать обходной путь. Или вообще возвратиться в исходную точку.

Звонить не пришлось, мама Франка увидела ребят из окна и побежала открывать дверь, Давид оказался прав в своих предположениях. Женщина очень обрадовалась неожиданному приезду сына, но все смотрела на машину, удивляясь, что они приехали вдвоем, и спрашивала, где остальные члены группы. Отработанная во время дороги ложь про случайность и свободный день не могла убедить даже маленького ребенка, но матери всегда хотят слышать только то, что им нужно, и ради детей закрывают глаза на несоответствия их легенд...

Франк был похож на свою мать, и каждый раз, когда Давид видел ее, то радовался этому сходству и улыбался, потому что искренней улыбки и сияющих голубых глаз мало не бывает. Но не сегодня. Давид вел себя спокойно, по его виду нельзя было предположить, что он нервничает, наоборот, ему как бы было любопытно сравнить реакцию своих родителей и родителей Франка. Давид много раз повторял, что рано или поздно нужно будет совершить coming out, искренне считал сексуальную ориентацию личным делом каждого человека, и родители не имели тут права голоса. В отличие от Франка, для которого семья была всем, и мысль о том, чтобы потерять любовь и уважение родителей была чудовищной. Давид смеялся, что хоть Франк и живет теперь с ним, парнем, но продолжает вести вполне традиционную жизнь, никаких гей-клубов, тусовок, оргий и частых смен партнеров. К тому же, не навсегда отказался от девушек, Франк утверждал, что они его еще интересуют, и на этой фразе Давид всегда шутил, что плохо старается, раз Фрэнки может засматриваться на девчонок, и лез с поцелуями. Оба понимали, что девушки остаются все дальше и дальше за бортом...

Эти доводы Давид уже высказывал не один раз, и парни ссорились вплоть до того, что Франк брад подушку и одеяло и шел спать на видавший виды диван в соседней комнате. Естественно, ночью Давид приходил, за неимением места ложился прямо на Франка, который сразу просыпался, и ссора заканчивалась сладким примирением... Но конфликт не исчерпывал себя, Франк все равно спрашивал Давида про его опыт, узнавая все новые и новые подробности, и каждый раз был чем-то потрясен, но, конечно, потрясение от первого разговора на эту тему, когда Дави сказал, что признался родителям в 12 лет, ничто не могло перебить. Они тогда сидели за столом и завтракали.
- И ты считаешь себя стеснительным и нерешительным?
Давид насыпал в кружку с растворимым кофе сахар и помешивал его, по своей привычке, против часовой стрелки, добавляя по пол-ложки, чтобы не пересладить.
- Думаю, да. Во всем, что касается чувств я... Ну, не очень хорошо умею реагировать. И делать правильные решения. Ты же знаешь.
Франк забрал у него кружку, попробовал жидкость на вкус и добавил еще ложку, быстро размешал и дал Давиду. Его бесила эта привычка, он не понимал суть странного ритуала, когда можно было просто запомнить, сколько ложек сахару тебе нужно, и не доставать окружающих медитативными помешиваниями.
- Ты принимаешь нормальные решения... Я ничего особенного не замечал за тобой.
- Мы не так давно знакомы, поэтому ты так считаешь, Фрэнки-бой.
Давид отпил из кружки, взял булку и улыбнулся Франку.
- Вообще-то это был мой единственный решительный поступок в плане личных отношений за всю жизнь. Пока. Ты как, нормально? Так удивился...
- А что они сказали?
Давид добрался до вишневой начинки, откусил большой кусок и с наслаждением жевал. Казалось, тема его мало трогает. И это внешнее спокойствие сводило Франка с ума.
- Что подозревали, что любят и понимают... Я уже говорил.
- Расскажи еще.
- Еще? Ну, я тебя представлю им уже как своего парня, вы и поговорите. Но для моей семьи это реально не проблема.
Франк не мог поверить, что такие семьи существуют. Он думал, что знает про любимого все так же мало, как при встрече, и так же заинтригован.
- Ты же единственный ребенок?
- Да.
Для Франка это была неразрешимая загадка, он пытался понять точку зрения Дави, но усвоенные с детства моральные установки мешали.
- И у тебя не будет детей. Как же они могут спокойно реагировать?
- У меня могло бы не быть детей, даже если бы я был натуралом, ориентация еще не гарантия того, что человек будет хотеть... размножаться!
То есть, Давид не хочет иметь семью?
- Но тебе же нравятся дети? Ты так возился с детьми из своей музыкальной школы, они бегали вечно с вопросами, ты помогал им?
Давид постучал ложкой по лбу Франка.
- Детей можно усыновить, Фрэнки! Подумай только, скольким детям из неблагополучных стран нужны хорошие семьи. Я думаю, что усыновлю ребенка. Даже двух... Знаешь, наверное, из России, там дети красивые и умные, но тяжелая жизнь. Я не расист, но хочу белого малыша... Или как получится... Посмотрим.
- А... – начал Франк, но Давид его перебил:
- Надеюсь, я буду воспитывать моих детей с тобой, если ты это хотел спросить.

Но этом их разговор тогда окончился. Что-то начало проясняться, но впереди еще было много разговоров и встреча с родителями Давида, которые действительно оказались людьми свободных взглядов. И еще впереди были ссоры, из-за настырности Франка и нежелания Давида возвращаться к уже обговоренной теме. Когда прошло время, Франку стало понятно, что ничего не изменилось, он даже не начал узнавать любимого...

Мама Франка радостно кудахтала возле парней, удивляясь незапланированному визиту, и из ее болтовни стало ясно, что семейный обед, на который так спешил блудный сын, не состоится. Вся надежда Франка была на то, что после вкусного обеда и радости от встречи с сыном родители раздобреют и примут новость более позитивно. Естественно, он планировал переговорить с ними наедине, после того, как все разойдутся. Оказалось, что на этой неделе и у отца, и у дяди не получается быть вовремя, кузина Эва так и не вернулась из Мюнхена, а бабуля Лаура в больнице на профилактическом лечении. Отец задерживается на официальном приеме у босса, пропустить который губительно для карьеры, и будет уже после шести вечера. Ориентировочно. Меняющиеся на ходу планы вогнали нервного Франка в еще больший стресс, он не мог припомнить, когда так психовал в последний раз. Он посмотрел на Давида, мило беседующего с матерью, и глубоко вздохнул, пытаясь выстроить новую картину эпохального признания.

Франк чувствовал себя натянуто, как будто вместо возвращения в родной дом ему предстояло прослушивание и оценка, и то, и другое – полностью провальные. Мать суетилась, задавала вопросы и сокрушалась, что традиционного праздничного обеда не будет, и нужно ждать отца.
Давид удивленно спросил:
- Праздничного?
Франк ответил:
- Для нас праздник, когда семья может собраться, любой повод подходит, ну, большие праздники особенные, конечно. Дни рождения, Рождество...
- И каждый приезд Франка домой – тоже наш маленький семейный праздник! – мама искрилась радостью, и Франку стало больно от того, что он собирается ей сообщить вечером, и как это на нее повлияет.
Давид не успокаивался:
- Но ты же часто бываешь дома?
- Но я же не живу больше с семьей.

Франка всегда удивляло отношение Давида к семейным традициям. Впрочем, это было взаимно.

Мама провела сына и его друга в гостиную и усадила на диван, собираясь принести чай и угощения, но зазвонил телефон, трубка была на кухне, и ей пришлось ненадолго отлучиться. Хмурый серый день проникал в уютный теплый дом сквозь нежно-кофейные гардины и наполнял его предчувствием перемен.

Франк не мог вслух обсудить свои мысли или спросить что-то у Давида, потому что мать могла вернуться в любое мгновение. Они молча переглядывались, улыбаясь друг другу, как шпионы, хранящие тайну беспрецедентной важности, которая вот-вот будет оглашена и взорвет их мир. Франк смотрел в сторону кухни, где слышался голос матери и вспоминал снова все те же слова родителей, их страх, что кто-то из семьи может оказаться гомосексуалистом, и он совсем немного жалел, что не спросил тогда, как бы в шутку, а если бы он поменял ориентацию. Было бы больше уверенности, определенности...

Франк постоянно ходил по замкнутому кругу переживаний, сомнений и воспоминаний. На чьей они стороне, станет ясно, когда он признается. Пока, в состоянии "до того" неразрешимая зацикленность на проблеме сводила с ума... Разрушить теплые отношения с родителями, убрать такой безусловный плюс в жизни, как надежный семейный тыл, и нет никакой надежды, что они примут и поймут. А если это будет фактическое отлучение от дома? Если они всю жизнь будут по разные стороны и не помирятся?

Франк позволял воображению прокручивать варианты реакции отца и матери, от худшего до лучшего. Все, абсолютно все казалось возможным, он метался между твердой верой в любовь родных и твердой уверенностью в непоколебимости их моральных принципов. Его мать, которая так радостно встречала, целовала и любовалась сыном, такая милая, родная и любимая, могла в один момент совершенно к нему перемениться. Даже если она поймет и примет, все равно прошлое не вернуть, и все изменится. Такие признания меняют жизнь семьи навсегда. Как понять матери, которая наблюдала, как любимый сын бегает на свидания со своими первыми девушками, которая мечтала, что рано или поздно она будет сидеть в церкви и плакать, слушая брачные клятвы, а спустя время держать на руках внука или внучку, осознать, что если она и будет присутствовать на свадьбе, то только на официальной церемонии, и в брак сын будет вступать с другим парнем? И ей придется посещать общество родителей геев, держать лицо, когда случайны знакомые спросят, не женился ли ее сын, выслушивать заверения друзей – "мы так и думали, он всегда отличался от других"...

Мама была мамой, рано или поздно она должна была смириться. Отец беспокоил намного больше. Он был человеком строгим, с четкими жизненными установками, моральными принципами христианина, и если уж он заклеймил гомосексуализм, то будет придерживаться этой линии поведения, и переубедить его будет очень сложно.

Франк был готов к решительному поступку, по крайней мере, в этом он себя убеждал, но сомнения не отпускали. Если бы не Давид, он бы не стал даже думать о признании. Нет, Дави не просил Франка рассказать своим родителям об их отношениях. Ах, если бы он просил... Все бы было проще. Как доказать любимому, что он значит для тебя? Чем пожертвовать? Как долго терпеть неопределенность, когда хочется знать, что вы вместе, что это официально, и ваши друзья и семьи обо всем знают...

Ну, друзья знали. И как только не издевались. И самое страшное, что Давид всегда смеялся их шуткам, как будто для него это игра, они просто иногда спят вместе, и нет никаких отношений, и все нормально... Да, такой опыт у него был. Франку иногда становилось страшно от мыслей о том, КАКОЙ именно у Дави был опыт, но как бы его не жгло любопытство, неведение спасало. Такие вещи лучше не знать. Но когда твой любовник походя, между прочим, вспоминает совершенно шокирующие события из своей жизни, и с его точки зрения, это в порядке вещей, то думаешь, насколько ты неопытен и наивен...

Но секс был великолепен. Всегда, в любое время, после любой ссоры, в любом состоянии... Франк никогда раньше не переживал таких божественных оргазмов и не терял контроль над собой так быстро, от одной улыбки. Секс был основой их отношений, всегда качественный и страстный, он примирял и уравнивал, он маскировал все несоответствия и соединял поломанные части в единое целое. Если бы остальные грани отношений Франка и Давида были такими же идеальными...

Как много ожиданий и надежд – но как быстро они разбились...

Целостная натура Франка не терпела неопределенности и полуправды, ему хотелось уверенности в любимом человеке, надежности отношений. Он слишком многим рисковал ради запретного плода. Поставил на карту самую суть своей жизни. И теперь считал, что получает недостаточно, что реальность оказалась хуже фантазий, и их отношения с Давидом еле дотягивают даже до планки "терпимые". Секс спасал ситуацию, но рано или поздно привыкаешь, и что тогда? Давиду понадобится новый источник вдохновения?

Франк мотнул головой, чувствуя, что начинает себя накручивать уже по совершенно другому поводу. Он вернулся к проблеме родителей, но мысли о Давиде не отпускали, и Франк мысленно возвращался к обрывкам их разговоров, к ссорам, к случайным фразам, а потом вспомнил, что Давид как-то спросил:
- А может они догадываются? В большинстве случаев родители догадываются, но не хотят признаться самим себе.
Франк тогда ответил:
- Как они могут догадываться, если я сам полжизни себя убеждал? Встречался с девочками, вел нормальную жизнь... У меня под кроватью лежали только журналы с голыми женщинами, мужиков не было. Откуда им догадаться?
Давид улыбнулся.
- Вообще-то да. Ты такой правильный мальчик. Таким хуже всего принять себя...
- Я же не похож на гея.
Давид взлохматил Франку шевелюру и поучающим тоном сказал:
- Гомосексуализм означает, что человек предпочитает в качестве сексуального партнера представителя своего пола, - и продолжил нормальным тоном: - Вилять бедрами, говорить высоким голосом и краситься не обязательно. К тому же, ты актив.
Франк покачал головой.
- Честно, я не люблю этих разделений. И тусовку не люблю.
Давид улыбнулся.
- Я знаю.
- Но тебе было красиво, когда ты красился, помнишь?
Давид инстинктивно почесал голову и отбросил волосы от лица.
- О нет, в этом я точно не похож на гея, обычно мне все равно, как я выгляжу.
- Ты вообще пришелец, ты ни на кого и ни на что не похож.
- Я похож на твоего парня.
От этих слов Франк расцвел, редко когда Давид говорил хоть что-то, подтверждающее их отношения. И забыл, с чего начался это разговор...

Теперь они сидели рядом на диване и ждали, когда мать Франка вернется. Отложить до возвращения отца или сначала сказать матери? Франк не мог выдержать и спросил Давида:
- Может, сначала матери сказать?
Дави отвлекся от краснобокого яблока на тарелке посреди столика и шепотом ответил:
- Не надо, лучше сразу обоим.
Франк не успокаивался:
- Почему?
Давид объяснил:
- Она решит ничего не говорить твоему отцу.
- Откуда ты знаешь?
- Читал признания в интернете. И у Басти так было.
- У Басти? Раз у Басти так было, то это что – эталон? У всех так должно быть?
- Фрэнки, не заводись. И тише, она же недалеко. Твоя мать.

Франк мысленно проклял Басти, уже в который раз он возникал в разговоре в самые неподходящие моменты. Неужели нельзя понять, что его раздражает, когда Дави вспоминает своего бывшего?

Давид все понимал, отвернулся и взял яблоко.
- Можно, я его пока съем? Голодный как собака, ты хоть успел перекусить с Яном и Тимо...
- Да, конечно, ешь.
Франк смотрел, как Давид сосредоточенно грызет яблоко. Он упорно работал и успел его съесть к приходу матери.
- Так, мои дорогие! О! Давид, ты голоден, правда? Я помню, что ты любишь яблоки. Идемте на кухню, я вас покормлю, вы такие худые. Франк, ты похудел.
- Мама...
- Да, да, и не спорь. Я же вижу.

На кухне, как и везде в доме, царил идеальный порядок. Запахи вкусной еды проникали в коридор, оба парня почувствовали сильный голод и ускорили шаг. Не мешало подкрепиться перед серьезным испытанием. Мама шла впереди, и Дави воспользовался возможностью – сжал руку Франка. Они переглянулись, и Франк ответил Давиду улыбкой, полной благодарности за поддержку. День действительно выдался тяжелым.