[405x501]
Собственно, я доработала идею, которую поспешила выложить ниже. 
Я назвала первую главу для себя "затравка" -  в ней задается вопрос, который определяет суть истории. Однако, интриги не будет. Я смертельно устала от линейного сюжета, и больше не буду томить читателей в ожидании. В конце концов, это утомительно. Да. Буду работать не с сюжетом, а со стилем, с образностью...
Или.. - нет? 
Читатели, вы хотите томиться в нетерпении или как? 
Хотите сразу знать, что сделает Аой, или желаете линейного повествования, конечной целью которого является ответ на данный вопрос? Я могу написать так, что вы буду страдать в неведении до последней строчки, хотя, чую, меня это убьёт... 
Да, да, я знаю, что решать мне, но я же пишу не только для себя)))
::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
 
1. Водоворот
В комнате погас свет, и прямоугольник окна из угольно-черного стал бархатно-синим.
Темнота успокаивала, и из подсознания прорывались все мучительно важные вопросы, которые я откладывал на потом, на завтра, зная, что чем дольше жду, тем больнее будет отвечать на них. Мне нужно было созреть для принятия решения. Прождать впустую много часов в дороге, проспать положенные и сверх положенных, дать времени протечь мимо, чтобы смыть налет мешающих слов и событий и увидеть ситуацию в перспективе. Задача осложнялась – меня постоянно окружали люди, я не слышал собственных мыслей, делал то, что делал всегда – горел сценой, и в этой погоне из города в город, в отлаженной работе и запланированных движениях терялся смысл собственных мыслей. Я не хотел разговаривать сам с собой. Не хотел анализировать. Как обычно, откладывал эмоции, чтобы выразить их во время лайва, или отыграть перед сном, стараясь терпеть боль в плече и спине и мечтать о массаже.
Мысленно я заключил сделку с совестью – вот вернусь в Токио, и тогда… А дома ждали незаконченные дела, неработающий холодильник и неоплаченные счета.
Я занялся решением текущих проблем, страстно разделяя мысль, что порядок в доме напрямую связан с порядком в мозгах. Дела двигались, жизнь текла. Я упорядочил все темы и наработки за рекордно короткое время, выходил из дома только в комбини за едой и сигаретами, наводил порядок, ограничивал свое жизненное пространство, и вот полчаса назад обнаружил, что срочные дела завершены, неполадки улажены, демо записаны и отложены для дальнейшей работе. 
Мне осталось выключить свет и подойти к окну, но я сидел в кресле возле стола, смотрел на потухший монитор и тянул время, как в детстве, когда приходил момент сдавать листок с готовыми ответами на тест, а моих знаний хватало только на то, чтобы написать собственное имя, и оставалась надежда, что в самый последний момент меня озарит гениальное просветление. 
 
Детство...
Никогда не жаловался на детство, на родителей, вообще, я не любил и до сих пор не люблю жалобщиков. Что было – то прошло, и мало у кого есть действительно стоящий повод для жалоб. Если живешь спокойной жизнью, то трудно оценить масштабы личной катастрофы, и я тоже мог быть, как они, и описывать свои детские ссоры, драки, конфликты… Бесполезное занятие, как я вижу. Мне есть с чем сравнить, один важный опыт отличает меня – я мог умереть глупой случайной смертью. 
Помню, как я тонул. Еще был совсем мелкий. Умел хорошо плавать, но не рассчитал силы, всегда нужно рассчитывать силы, а не ждать, что вода будет держать сама, как будто оттуда, из глубины, поднимутся подводные течения, доброжелательные к тонущим людям, и вынесут на поверхность. Я захлебывался, ногу свела судорога, и не прихватил ничего острого, чтобы ее снять, сопротивлялся, барахтался до смутного предела, заступив за который, потерял ощущение реальности, холод добрался до сердца, и я почти не чувствовал, как меня тянут вверх сильные руки. Меня спасли, никогда не забуду лазоревый цвет неба и горизонт, и синие в отблесках воды борта лодки, и линию берега, разделиляющую пространство на равные половины, практически идентичные в своей синеве. Погода переменилась, вода утихомирилась, мне дали попить горячего, я сидел, завернувшись в одеяло, и смотрел на свои дочерна загорелые за лето ноги. 
Смерть, так близко подошедшую и потрогавшую меня за плечо, я сумел обмануть и вовремя выскользнуть из-под ее мокрой и нежной опеки. Только через пару дней, когда счастливые родители, друзья, родственники и учителя оставили меня в покое, я осознал, что мог умереть. И мне стало так страшно от того, что жизнь на самом деле - невероятно хрупкая вещь, и мне захотелось жить, как можно больше успеть, и с тех пор школа перестала казаться единственно важной, я хотел попробовать жизнь на вкус, любую, со всех сторон, все грани, все ощущения, запахи, вкусы, виды, чтобы умереть - потом, старым-старым, перебирая в памяти яркие воспоминания, стертые и дорогие сердцу картинки прошлого. 
Я попадал в аварии, напивался, пробовал наркотики, но никогда больше моей жизни не угрожала смерть, никогда так близко не подходил к краю, даже когда Сатору разбил и машину, и себя – но не меня, я остался цел. Влюблялся и расставался - довольно легко, зная, что не стоит сожалеть, выбор огромен. Провалов случилось много, много ошибок, много глупых решений, но никогда не было так страшно, так больно, так невыносимо не чувствовал я ценность жизни, как на третий день после чудесного спасения из воды. Это был пик, самое острое ощущение в моей жизни, поэтому, если я и мог с чем-то сравнить  то, что чувствовал сейчас, то только с тем случаем, с невыносимым желанием жить, со страхом умереть внезапно. Тогда я понял, как ценна жизнь. Сейчас  - что я потерял её смысл, думая, что обретаю его, и я не утонул тогда, в детстве, чтобы сейчас одиноко стоять в собственной квартире и задыхаться от боли - я потерял самого важного, любимого человека, без которого я тону и захлебываюсь, теряя желание жить, и от решения, которое я готов принять, зависит мое будущее.
 
В первый раз понимание пришло на третий день после трагедии. Во второй мне понадобился месяц, даже больше. Пока ждал, когда подойдет время расплачиваться по контракту с совестью, я странно существовал, исключительно на инстинктах, и перебирая все наработки, понимая, что написал невыносимый бред - кто говорит, что в депрессии и тоске пишут самые лучшие вещи - не слушайте его. Я настолько приучил окружающих к своей самопогруженности и "взрослости", что никто и не пытался пробиться ко мне и узнать, что происходит, я жил одним лицом к миру, и совсем другое видел по утрам в зеркале. Меня сковывал страх, что так теперь будет всю жизнь, невозможность нашего совместного существования, постоянная ноющая тоска, неудовлетворенность... Моя программа идеальной жизни рассыпалась. Я отказался от бесконечно ценного для меня человека, чтобы остаться в глубоком болезненном одиночестве, а не в счастливом союзе с радужными планами на будущее. Тот идеал, который я себе построил – неполный и бессмысленный, я так долго убеждал себя, что мне его будет достаточно, что поверил искренне, и умудрился удивиться, что реальность оказалась невыносимой.
 
Нужно было подойти к окну, но мои ноги налились тяжестью, и я тянул время. Тусклые звуки засыпающего жилого здания усыпляли своей обыденностью. Ночь всегда действовала на меня, как наркотик, подпитывая возникающие из снов образы, и звала к новым ощущениям, переживаниям, впечатлениям. Природа всегда вытягивала меня со дна, поднимала на гребень волны или на вершину горы, заставляла дышать чистым воздухом и радоваться солнцу даже после тошнотворно тяжелых ночей и физической боли. Я дышал, и происходило обновление, я стоял и всматривался в темноту неба, яркие огни проезжающих машин, фонарей, неоновой рекламы – и лиловая темнота опускающейся на город ночи, окраина, вдали старые дома, очередной пункт назначения, незнакомые люди, странно острое ощущение радости жизни… В голове билась краткая четкая мысль: «Я добился, я сделал, я живу!» 
Думал ли я о смерти после несчастного случая? Как все, время от времени… Помню, мама проверяла, делал ли я домашнее задание – не делал, болтался с Рю и Кейтаро, - она нашла тетрадь и зачитала вслух одну-единственную фразу из предполагаемого большого сочинения про мои планы на жизнь: «Я умру в море, но не скоро». Тему моего чудесного спасения избегали, пока я жил дома, а после я направил свои усилия на то, чтобы жить в полную меру, дышать полной грудью - и закрыл воспоминания в глухой ящик глубокой памяти. 
Жил только музыкой, только группой, только работой - но этого было мало. Решил устроить свое будущее по продуманной схеме – схема провалилась, мне оказалось не нужным ТАКОЕ будущее. Запутался и остался стоять в одиночестве, захлебывался душевной болью, как в детстве водой, и собирался выплывать, вытаскивать себя сам, потому что во второй раз не было никого, чтобы помочь мне, и решение должно быть исключительно МОИМ, и я злился на себя за то, что не сумел с первого раза выстроить будущую жизнь правильно.
 
Я сидел и вспоминал, и вдруг вздрогнул, как будто услышал резкий крик, но мои уши ничего не слышали. И я понял, что нет смысла тянуть, и подошел к окну, ощущая нарастающую решительность и внутреннюю силу.
 
Время пришло - стараясь не смотреть вниз, я вглядываюсь в уходящую синеву неба и огни города. Да, это я, пришел и стою сейчас в полной темноте возле окна и смотрю на прямоугольные очертания небоскребов, темными пятнами прерывающие закатный полумрак, и думаю, что только теперь начинаю понимать, что такое жизнь, и чего она стоит.