Да, печальные раздумья посещают нас во вто­рой половине жизни. Мы часто обсуждали эту проблему с Николаем Михайловичем. И были единодушны: трудно смириться с сознанием того, что миг, называемый жизнью, в конечном счете оказывается на исходе. Тем более следует стремиться еще многое успеть сделать, незавершенное свершить. Были единодушны и в том, что «на исходе» — спасение в работе. Вспо­минали стихотворные строки прекрасного поэта Юрия Левитанского:

Когда земля уже качнулась,

Уже разверзлась подо мной,

И я почуял холод бездны,

Тот безнадежно ледяной.

Я как заклятье и молитву

Твердил сто раз

в теченье дня:

— Спаси меня, моя работа,

Спаси меня, спаси меня.

Как одно из философских, а может быть, и просто житейских напутствий, проверенных годами, созвучных сказанному выше, воспринимается суждение: пока жив человек творческого труда, пока не иссякли духовная энергия, устремление к поискам, новым свершениям и новым надеждам, он должен творить и созидать. При этом ценить каждый новый день как маленькую жизнь, радоваться повседневным делам, заботам, встречам, общению, сознанию того, что еще предстоит сделать, а затем и самому содеянному. Помню, как долго мы с Николаем Михайловичем однажды обсуждали вопрос: может быть, ближайшие десятилетия в новом столетии окажутся желанной эпохой, когда наконец исчезнут одолевавшие нас сомнения и человечеству откроется, что для него самое важное? В поисках ответа на стыке двух веков, а заодно и двух тысячелетий, многие психологически ощутили особое состояние. Ожидание смены столь впечатляющих вех в жизни человечества породило и в обществе, и в индивидуальном мире каждого из нас неуверенность в завтрашнем дне. Возникло состояние какой-то странной зыбкости. Может быть, от этого ощущения тревоги и неопределенности мы все чаще стали мысленно подводить итоги минувшего, задумываться над грядущим, откладывать на будущее давно вынашиваемые планы. Некое ощущение внутреннего дискомфорта начало сказываться и на повседневных делах, и на житейских устремлениях. Возможно, оно инициировалось мыслью о том, что ты уже человек прошлого века. А ведь как часто, еще совсем не так давно, мы гордо любили повторять: «Я — человек двадцатого столетия». Столетия, вме­стившего в себе столько знаковых событий, потрясений, непредвиденных революционных всплесков, опустошительных противостояний, войн, трагедий, геноцида, унесшего миллионы человеческих жизней. Как не вспомнить мудрого Ежи Леца, печально заметившего, что «каждый век имеет свое средневековье».

В то же время, как это не может не показаться парадоксальным, в минувшем столетии было много впечатляющих созидательных деяний, в том числе духовных, творческих, научных. Воплотились они и в печатном слове — литературном наследии наших предшественников и современников — художественных произве­дениях, научных книгах, философских трудах, публицистических опусах, мемуарных очерках. И во всех этих литературных жан­рах сосредоточенно и в то же время эмоционально работал Николай Амосов.

Примечательна хронология, отражающая отдельные этапы его многогранного творчества. Шестидесятые годы — повесть «Мысли и сердце», переведенная на тридцать языков; «Записки из будущего» — захватывающее повествование, которое читается на одном дыхании. Семидесятые — научно-популярные, необычные по форме и по-амосовски неординарные по содержанию книги «Раздумья о здоровье», «Здоровье и счастье ребенка». Восьмидесятые — произведение с примечательным названием «Книга о счастье и несчастьях». Последующие годы, наиболее насыщенные литературным творчеством, ознаменовалось множеством изданий, из которых отметим завоевавшие наибольшую популярность «Разум, человек, общество, будущее» (1994), «Преодоление старости» (1996), упомянутые выше «Голоса времен», вышедшие тремя изданиями. Эта главная мемуарная книга Н. Амосова — исповедальная и доверительная по своей тональности, честная и прямая по содержанию. В ней — разду­мья о скоротечности жизни, возрасте, эволюции взглядов на прошлое, нынешнее, будущее, а также рассказ об уникальном эксперименте, о котором наслыша­ны многие и который до сих пор вызывает большой интерес научной и широкой общественности.

Примечательно, что свою книгу автор начинает с обращения к читателю, в котором, желая предвос­хитить вопрос: «Для чего пишу?» — дает такой ответ: «Пишу для самовыражения. Пишу потому, что боюсь оторваться от памяти, чтобы не потерять себя перед концом». В своих мемуарах Николай Михайлович повествует исключительно о тех событиях, которые были «на самом деле» и которые отражают его представления, часто разительно отличающиеся от общепринятых и повседневно бытующих. Написанное им рождает интерес к событиям и людям, побуждает к сопереживанию. Он пишет: «Уже позднее сформировался другой внутренний закон: уважение к чувствам других людей. Сопереживание». Может быть, именно это его качество особенно импонирует читателю его книг.

Общее представление о содержании мемуаров Н.Амосова дают названия их основных разделов: «Родня, мама»; «Детство, отрочество, юность»; «Архангельск, 1932—1939 гг.», «Война»; «Москва — Брянск»; «Киев». Все, о чем повествовал Нико­лай Михайлович, читается на одном дыхании, воспринимается не только с огромным интересом, но и эмоционально, с чувством если не причастности, то во всяком случае присутствия и сопереживания. События, факты, раздумья, повествование об успехах, удачах и неудачах, радостях и огорчениях, увлеченности и сомнениях не оставляют читателя равнодушным. В сущности, это «путешествие по собственной жизни», как определил свои биографические заметки другой известный и почитаемый наш земляк Виктор Некрасов. Он говорил, что это особый вид путешествий — поиски самого себя. Добавлю: может быть, именно эти поиски во многом и побуждают авторов мемуаров браться за перо! Ознакомившись с содержанием амосовских мемуаров, изложенных искренне и действительно исповедательно, читатель вправе сказать, что в них создан портрет именно нашей трагичной, беспощадной и все же в чем-то прекрасной эпохи. Это прошлое, которое с нами. Говоря о воспоминаниях как о жанре, Илья Эренбург выразил мнение, что их следует рассматривать как желание через прошлое осмыслить настоящее, причем «только то в прошлом интересно и заслужи­вает внимания, что волнует общество и сегодня». В мемуарах Н. Амосова затронуто многое, что будет волновать общество и в будущем.

«Ничто не старит так, как готовность стареть»