and every evening when it sat they felt paralyzing fear that it would never rise again.

Два года назад мне резко стало хуже или я просто заметил, как всё поменялось. Два года назад я впервые захотел упасть на землю, будто меня опрокинули, ударив палкой по ногам. Упасть на мягкую весеннюю траву, почувствовать сырость и прохладу ребрами сквозь тонкую ткань, обнять ту, что бесконечно терпит все капризы своих детей, почувствовать запах жизни и смерти. Не боясь запачкаться, провести рукой, ощутив каждую песчинку во всем ее несовершенстве и во всей ее идеальности. Забыть обо всем и вспомнить лишь о том, что по-настоящему среди вечного одиночества есть только ты и земля, всегда под ногами, небо - всегда над головой и солнце, всегда позволяющее прожить еще один день. Нет больше ничего важного или незначительного, есть только ты и они.

Этот момент, когда день подходит к концу, а солнце клонится к закату, когда начинают звучать родные и печальные мелодии и всё живое успокаивается, уходя в сон, в последний раз за этот день налетает слабый легкий ветерок, бережно колышет темные листья деревьев и высокие стройные луговые травы, донося нежный аромат лиловых цветов тимьяна и навевая думы о том, насколько прекрасен в своих спокойствии и печали этот мир.

Когда при слабом свете единственной лампочки ты кипятишь воду в старом чайнике и завариваешь обычный черный чай в старой кружке, медленно делая глоток за глотком, тихо взирая на постепенно темнеющее небо, чтобы затем, обняв свои прохладные плечи, выйти навстречу прошлому, что открывает миллиарды ярких пронзительных глаз, мерцающих и пристально следящих за всеми спящими, охраняя их сон и зная наперед обо всем, что с ними случится, но не мешая естественному ходу истории. Ничтожный ход истории, не значащий совершенно ничего, преклоняющий голову и клянущийся в верности Бесконечности. 

Даже вкус сыра на тарелке, что стоит на столе передо мной, относит меня к воспоминаниям из такого недалекого, но уже и такого неблизкого прошлого. Каждое мгновение словно множество совершенно непохожих друг на друга миров в разных измерениях, и никогда не знаешь, в какой точке каждого из них окажешься сейчас. Со временем я научился не радоваться, но принимать как доброго старого друга любое настроение природы и любое свое настроение, будь оно совершенно плохим, если измерить его привычными критериями, будь оно отличным и заслуживающим звания того-самого-настроения в тот-самый-день, когда ты поймешь, что на этом стоит закончить свой путь. 

Позавчера был самый ужасный день из череды плохих и из многих месяцев всевозможных. Вчера я в очередной раз возродился для того, чтобы затем неизбежно умереть.