Название: Для чего-то
Автор: Stupid_Sakura
Бета: Орочи-тян
Фэндом: Death Note
Жанр: нет тут яоя. Даже не ищите
Рейтинг: G (первый раз в жизни моей О_О)
Пейринг: какой такой пейринг? Только главные персонажи. L-Райто
Дискламер: все принадлежит не мне, и я никаких прав на это не хочу и требовать не буду.
Предупреждение: предупреждения могут быть в пару раз длиннее, чем сам фанфик))) Это мой первый фанфик по этому фэндому. Есть некоторое, совсем маленькое ООС Эл, на мой взгляд, конечно. Сильно неуверен в своих силах и в том, что я написал это. Надеюсь на ласковые тыки меня мордой в мое же творчество и корректное пояснение ляпов. Тапки, но не чугунные.
Посвящение: моему божественному детективу, а также просто любимому сыну.

В общем-то, ехать куда-то и продолжать расследование там казалось Лайту не самой лучшей идеей. Впрочем, о его мнении позаботиться забыли, тем более что ему вовсе не хотелось отпускать чересчур пронырливого детектива одного в погоню за доказательствами. Сейчас усаживаясь в свое кресло – одно из кресел в салоне этого самолета Лайт размышлял о том, что же крутится в голове Л. В голове Л, на самом деле, ничего не крутилось. Во всяком случае, ничего касающегося расследования там не было. Потому что неутомимый сыщик сидел в кресле, привычно забравшись в него с ногами, и с неподдельным интересом разглядывал фантик от конфеты, которую положил себе в рот несколько минут назад. Наконец, вдоволь налюбовавшись на бесполезную блестящую бумажку, он аккуратно расправил уголки, с почти педантичностью, после чего неторопливо опустил ее на стопку разноцветных фантиков, кучка которых уже высилась на столе. После чего взял следующую конфету.
Почему Л неожиданно решил лететь на расследование именно на общественном самолете, для Лайта до сих пор оставалось загадкой. В процессе посадки и сдачи багажа юному Богу отдавили все ноги и основательно попортили настроение, в отличие от Л, который умел ходить в толпе так будто толпы вовсе нет.
Именно из-за прихоти Рюузаки они и сидели сейчас в самолете. Впрочем, сидел один Л, потому что Ягами все еще боролся со своей сумкой, пытаясь поставить ее так, чтобы ничего не вываливалось. Хотя сидел Л очень беспокойно – любимая поза никак не подходила под стандарты ремней безопасности. Следовало либо сдаться и сесть по человечески, либо лететь не пристегнутым. Шанс, что при первой же воздушной яме он уткнется своим гениальным лбом в спинку впереди стоящего кресла равнялся 99,9%. Жалкая 0,1% того, что этого не случится великого сыщика мало воодушевляли, потому ему пришлось все же сдаться.
Само раздумье над сложнейшим вопросом посадки заняло у Л около минуты. За это время Лайт успел справиться с сумкой, сесть и теперь заинтересованно смотрел на Рюузаки.
«Кира» - мысленно сделал вывод Рюуга, чувствуя, как его уверенность выросла ровно на 1,5%.
«Псих» - ответно подумал Лайт, стараясь отвести взгляд от неестественно черных глаз Рюузаки. Ему неожиданно показалось, что если он сейчас не отведет глаза то, как минимум, свихнется. Ну, или признается во всем. Стремительный закат его божественной карьеры в планы Ягами не входил. Сумасшествие, впрочем, тоже.
- Моя уверенность в том, что ты Кира выросла до 3,6% - доверительно сообщил Л, кладя в рот очередную конфету. Сидеть было неудобно, но ремень безопасности пресекал все попытки вернуться в любимую позу. Из-за этого Л только и мог, что смотреть на своего оппонента задумчивым взором и думать о том, не Кира ли он.
- Я не Кира, – предельно вежливо отозвался младший Ягами, с плохо скрываемым воодушевлением перелопачивая вилкой пюре, что им дали в этом самолете.
Вконец смирившийся с неудобной позой Л ничего не ответил, похоже, даже не услышав ответ, погрузившись в пучины сладкой конфетной радости.
Разговор, а вернее некое подобие его возобновился лишь через долгие часы. За это время Лайт успел взвесить все плюсы и минусы своего положения, ознакомиться со всеми удобствами, что предоставляла данная авиационная компания своим пассажирам и просто в свое удовольствие полюбоваться на полетавшие мимо облака. Где-то под ними на грешной земле…
При мыслях о грешной земле и.о бога счастливо жмурился, воодушевлялся и с удовольствием погружался в мысли о том как он принесет в этот мир столь недостающую ему справедливость. От оптимистичных мыслей на тему: «Я бог этого нового мира» Лайта отвлек голос Рюузаки.
- Я все еще продолжаю быть уверенным, что Кира примерно одного возраста со мной.
При этих словах на Ягами снова уставились два немигающих черных глаза. Начинающий бог смерти нервно дернул глазом и вздохнул.
- Он настолько же азартен, как и я. И, скорее всего, возомнил себя Богом или Великим судьей, позволяя себе карать людей.
Все это говорилось очень серьезно, не отводя взгляда от лица Лайта. Тот еле сдержал очередное нервное передергивание и постарался говорить как можно более спокойным голосом.
- Мне кажется, никто в этом мире не имеет прав считать себя Богом. Но мне кажется, что Кира прав карая их.
«- Врешь и не краснеешь!» - восхитился Рюук, появляясь из иллюминатора и разглядывая обладателя своей тетради с заинтересованностью психолога-патологанатома»
На этом разговор снова закончился. Пакет с конфетами продолжал пустеть и Лайт еле удерживал себя от ехидных мыслей с подозрениями, когда же у гениального сыщика что-то слипнется. Вопреки логике, у него ничего не слипалось. Разочарованный Ягами устроился в кресле поудобнее, закрывая глаза.
Впрочем, его сон оказался недолгим и очень неспокойным. Проснулся он от тряски и сильного толчка. Самолет встряхивало, по полу были рассыпаны конфеты из пакета Л, а сам Рюузаки сидел, уткнувшись лицом в иллюминатор. Видимо, не устоял перед искушением и сел все же привычно, попутно отстегнув ремень.
- Что такое? – еще не совсем придя в себя после сна, полюбопытствовал Лайт, протирая глаза. Самолет куда-то падал.
- Видимо, Бог плохо реагирует, когда его понимают всуе, – философски отозвался Л, отдирая нос от иллюминатора и поднимая с пола одну из конфет. Минуту он разглядывал ее, а потом с некоторой тоской уронил обратно на пол.
Табло над сидениями возвестило, что самолет вошел в зону турбулентности. Вежливый женский голос на японском, английском и французском языках попросил пристегнуть ремни и занять свои места в самолете.
- Мы падаем, – сделал вывод Л, возвращаясь в свое место и снова запуская руку в пакет с еще не высыпавшимися леденцами. Казалось, во всем салоне его одного забавляло все происходящее. Лайт, напротив же, не был так спокоен. Сама возможность того, что его жизнь оказалась такой короткой и что побыть богом он никак не сумеет, вселяла в Ягами легкую панику.
- И ты так спокойно это говоришь?
Эмоции в Лайте все же накипели. Да и безмятежность Л немного озадачивала.
- Если самолет не выровняется, и мы погибнем. – Голос Рюузаки стал неожиданно серьезным, а взгляд снова остановился на Лайте. – Если даже ты и есть Кира, мне было очень приятно работать с тобой все это время.
- Спасибо. Рюузаки. – голос чуть удивленно дрогнул, но почти тут же губы Лайта растянулись в легкой улыбке. – Мне тоже было очень приятно работать с тобой.
Небо посветлело, а буря прошла также быстро, как и началась. Полет выровнялся, свет снова зажегся, а паника прекратилась. Л снова сидел, разглядывая леденцы на свет и размышляя о чем-то своем. Только сейчас Лайт заметил, что его глаза иногда бывают такими грустными.
Самолет шел на посадку. Лайт закрыл глаза и улыбнулся мыслям о том, что когда-нибудь имя Л появится на страницах Тетради бога смерти Рюука. Все равно остаться должен только один.
Но сейчас он в первый раз за все время их игры в сыщика и преступника подумал, что ему будет жаль.
Но остаться должен только один. Или ни одного.
Третьего не дано.

Название: Скованные одной цепью
Автор: Stupid_Sakura
Бета: Орочи-тян
Фэндом: Death Note
Жанр: pwp, romance
Рейтинг: NС-17
Пейринг: Райто-Рюузаки
Дискламер: все принадлежит не мне, и я никаких прав на это не хочу и требовать не буду.
Предупреждение: хм. НЦ-шка по Тетради. Первая. А еще огромное спасибо за название фанфика - одной из моих любимых песен.
Посвящение: моему божественному детективу, а также просто любимому сыну. А еще светлейшей половине моей мятущейся души ака Элко. Как твое желание при моем проигрыше в карты.

Скованные одной цепью
Связанные одной целью
Скованные одной цепью
Связанные одной...(с)

Кусочки хурмы в карамели или фруктовые леденцы на палочке? Или же коробка шоколадных конфет? Чересчур трудный выбор, потому пальцы замирают над горой сладостей не зная, что схватить. Но тут же глаза замечают сиротливо спрятавшуюся за горой сладкого небольшую коробку пастилы. Выбор сделан.
- Я в некоторой депрессии. – Сообщает Л, неторопливостью насаживая мягкие и липкие кусочки пастилы на деревянный шампур. Только сейчас в его глазах можно заметить оттенок грусти. Он и правда грустит.
- Я оказался в тупике. – С некоторым удивлением продолжает он, облизывая липкие, покрытые сладковатой пудрой пальцы. Впрочем, удивление у него тоже умеренное. Около 0,1% от всего его остального, отнюдь не обширного ассортимента эмоций. Чересчур незначительные проценты.
Это действительно тупик.
Впрочем, видеть его меланхолию гораздо приятнее, чем неуемную активность. Что-то вроде внутреннего торжества по поводу того, что загнал противника в угол. Особенно с учетом того что, заведя оппонента в этот тупик, остаешься рядом с ним, притворяясь внимательным и терпеливым помощником, который тоже ищет выход.
- Пойдем.
Торжество позволяет не церемонничать. Да и прыгает Л очень даже не плохо. Особенно прямиком из кресла, когда его тянут за цепь наручников со всей силы. Прыгает, не выпуская сладость из рук. И идет, привычно сутулясь.
- Куда мы?
Его очень сильно интересует этот вопрос. Впрочем, бунтовать он, почему-то отказывается.
От солнца он щурится и делает недовольное лицо. Действительно, трудно не морщиться, когда солнце бьет прямо в воспаленные от недосыпания глаза.
- Шерлок Холмс недоделанный. – С любезной улыбкой говорит ему Лайт, позволяя себе это легкую колкость. И еще одну, для полноты картины, для полноты победы. Задирает его рукав и с притворным беспокойством рассматривает костлявую руку.
- А я уж думал, что наш великий детектив следует законам жанра и тоже использует кокаин.
Легкая издевка.
- Я использую сладкое. – Не менее любезно и снисходительно отвечает ему Рюузаки, запрокидывая голову и глядя на голубое небо. Он выглядит нереальным среди голубизны неба, зелени травы и горячего солнечного тепла. Не из этого мира.
Ходить с человеком на цепочке очень забавно. Особенно когда эта цепочка связывает два браслета наручников. Так еще забавнее. Игра в великого детектива и неугомонного преступника становится гораздо интереснее, если они связаны между собой цепью наручников, и каждый может видеть любое движение другого. Связанные одной целью между собой. Связанные одной целью – поймать Киру. Только один верит в справедливость закона и ловит Киру, один за другим отбрасывая варианты и процентные вероятности. Второй же знает Киру в лицо, видя его в зеркале, и твердо считая, что истинная справедливость это и есть он. Только Лайт уверен, что Л лучше не знать, как на самом деле зовут преступника Киру. Сейчас Рюузаки действительно в тупике, а его процентная уверенность в том, что Ягами на его стороне довольно велика.
Лучше не замечать его и спокойно идти дальше. Куда Рюуга денется от цепи? Ключей наручников нет ни у одного, ни у другого. И Л идет следом, глядя в небо и чудом не спотыкаясь.
Колокольчик тихо звякает, когда дверь распахивается что бы пропустить их в пропахшую карамелью комнату. Кондитерская.
- Мне показалось, что тебе не хватает новых ощущений. – Чуть заметно улыбается Лайт, стараясь скрыть легкое торжество в голосе. Он действительно говорит это сейчас чуть более любезно, чем следовало бы на его месте. И тут же одергивает себя, понимая, что игра стоит свеч. Вывести Л из меланхолии – его очередная цель.
Он перебирает сладко пахнущие клубникой алые леденцы и смотрит на Л. Тот же, задумчиво разглядывает груды карамелек в разноцветных, ярких фантиках.
На обратном пути пакеты несет сам Лайт. Что-то вроде функции по умолчанию. Во всяком случае, даже его богатая фантазия не может представить себе Л несущего тяжелые пакеты со сладостями.
Штаб пуст. Л с интересом потрошит пакеты, но если посмотреть в его глаза в них видно только пустоту. В эту минуту Ягами Лайту, сыну полицейского и грандиозному убийце Кире становится немного стыдно. Но он все равно торжествует.
Л ест сладкое с неторопливой грацией, подцепляя ложкой, крем с шоколадной обсыпкой – торт в тех пакетах тоже оказался.
- Хочешь клубничку?
Неожиданно говорит он, поднимая глаза и бережно держа двумя пальцами перемазанную в креме ягоду.
- Хочу. - Также неожиданно соглашается Лайт, хотя от взгляда на кучу сладкого на столе у него сводит зубы. Тянется, перехватывая руку Рюузаки и чуть сжимая запястье. Слизывает с ягоды крем, умудряясь не касаться пальцев Л языком. Потом аккуратно берет ягоду губами, одновременно прихватывая пальцы Рюуги.
Поцелуй неожиданнен и полон клубничного сока. Л не удерживается в неудобном положении и падает на диван, распахивая глаза, хотя, кажется, что распахнуть их шире, чем они есть просто невозможно.
- Что ты делаешь? – спрашивает он чересчур спокойно, и Лайт ловит себя на мысли, что ему хочется ударить его. Что бы хоть на секунду увидеть в этих глазах что-то кроме пустоты. В эту минуту он почти ненавидит Рюузаки, вжимая его в диван и стягивая запястья той самой цепью, что соединяет их вместе. Цепь длинная и оттого, что ее использовали вместо веревки, она не становится намного короче. Зато теперь задумка Л, основанная на том что бы не выпускать Лайта из поля своего зрения, работает против самого Л.
Лайт невольно отмечает, что удивление идет Рюузаки гораздо больше чем другие эмоции. И теперь этого удивления гораздо больше, чем 0,1%, а около 15%.
Сейчас Рюузаки похож на ребенка. А когда цепь чуть грубо впивается в нежную кожу запястий он тихо, сквозь сжатые зубы выдыхает. Лайту хочется кричать, когда он смотрит в темноту этих глаз. Ему кажется, что если он не заставит этого самоуверенного мальчишку чувствовать, то ему больше никогда не будет покоя. Ему хочется увидеть эмоции в этих глазах. В глазах такого же, как и он, мальчишки, возомнившего себя великим сыщиком. То, что он сам возомнил себя богом и справедливостью сейчас не важно. Важно заставить Л чувствовать хоть что-то.
У Л костлявые запястья. В руках таится сила, но они все равно костлявые. Назвать его скелетообразным конечно нельзя, но, похоже, все сладости, что он ест, и правда расходуются мозгом.
- Что ты делаешь? – повторяет он, тут же прогибаясь от короткого укуса в шею. Лайту нравится его реакция. Как сбивается его дыхание от малейшего касания к шее или к губам.
Лайту кажется, что Рюузаки никогда не испытывал ничего подобного. Да и трудно ожидать, что у известного детектива было время на насыщенную личную жизнь. Он даже не сопротивляется, лишь царапает пальцами звенья цепи, стараясь освободить запястья из железных тисков. Лайт - милостивый бог, потому цепь соскальзывает с кожи подобно блестящей и смертельно опасной змее.
С него стягивают мешковатую одежду – живот под ладонями непривычно горячий. Можно почувствовать ребра под кожей. И почему-то все это кажется до безумия правильным. И то, что губы касаются ключиц, и что Л больше не может думать связно.
- Кира.
Шепчет он, зарываясь в волосы цвета карамели пальцами, не способный думать о чем-то другом кроме как о тепле чужого тела и чужих рук. Тихо, почти по-детски стонет, вздрагивая от касаний, и сейчас и правда больше напоминает маленького ребенка, чем великого сыщика.
- Я не Кира. – Говорит Лайт с каким-то удовольствием и бережно целует грудь, невольно осознавая, что кожа у Рюузаки е менее сладкая, чем его губы. И тут же впивается губами в небольшую ямочку под ключицей, вырывая из горла обычного неприступного детектива хриплый стон. Хотя бы то, как Л впивается в его плечи своими пальцами можно расценивать как маленькую победу.
Он мягко запускает руку в джинсы мгновенно выгнувшегося Рюузаки. Сейчас Лайт почему-то уверен, что это прикосновение тоже первое для Л. Ягами твердо знает, что до него никто не касался Рюуги так, даже он сам.
Пальцы на плечах уже не просто цепляются, а стараются расстегнуть воротник рубашки. Как будто Л понимает, насколько неожиданно душно и жарко стало Лайту при виде прижимающегося к нему гибкого тела. Ладони касаются его груди очень неумело, но аккуратно. В сексе Л точно такой же, как в поедании конфет. Очень деликатный и старательны. Он целует осторожно, но неторопливо, стараясь получить каждый кусочек сладости его кожи инее упустить ничего. При виде того, как Л облизывает покрасневшие от поцелуев губы, Кире становится еще жарче, еще горячее.
- Оближи.
Шепот в шею заканчивается коротким укусом за мочку уха. Рюузаки облизывает его пальцы так словно это леденцы. И Лайту в этот момент начинает казаться, что он вот-вот взорвется.
Пальцы проникают в тугое отверстие довольно грубо, но тут же Ягами спохватывается, услышав едва слышный протестующий стон.
Л смотрит на него, чуть разводя бедра и мысленно, похоже, автоматически просчитывает процентную смешанность своих ощущений. От этого взгляда Лайту хочется сойти с ума. Пальцы невольно делают грубое движение, и Лайт облегченно выдыхает, когда Рюузаки зажмуривается от боли.
Терпения на то что бы долго и вдумчиво подготавливать у него не хватает. Он просто прижимает Рюузаки к себе и медленно входит, стараясь не делать резких движений. Только Л все равно зажмуривается, тихо и совершенно по-детски всхлипнув. Ощущение обжигающей тугости внутри не дает держаться долго. Он чувствует, как постепенно расслабляется Рюуга в его руках, как тихо стонет в ответ с каждым движением все громче и громче, как он сам вторит ему.
- Кира!
Почти всхлипывает Л, прогибаясь дугой и со стоном замирая в объятьях человека, которого он поклялся отправить на эшафот.
- Л…
Шепчет ему на ухо Лайт, стараясь подольше продлить сладкие моменты удовольствия. С нежностью, слизывая с пальцев сперму того, чье имя он поклялся записать в Тетради Смерти.
Целует щеку с прилипшими к ней прядками темных волос, обнимает крепче и тянется на другой конец дивана за светло-бежевым пледом, кутая в него заснувшего детектива. Лайт понимает, что Л заснул при нем первый раз за все время, что они ходят вместе на цепи. И что во сне он очень, чертовски беззащитен. Что во сне Л не очень похож на гения. Но даже в объятьях Морфея он сохраняет свою индивидуальность.
Лайт целует его в чуть приоткрытые губы, проводит рукой по волосам и садится на край дивана.
- И все-таки я Кира. – Говорит он с некоторой грустью, думая о том, что теперь совсем не хочет убивать Рюузаки.
Только Л этого не слышит.

Название: Драббл: Снег
Автор: Stupid_Sakura
Бета: Орочи-тян
Фэндом: Death Note
Жанр: drabbl. angst
Рейтинг: G
Пейринг: как такового пейринга нет
Дискламер: все принадлежит не мне, и я никаких прав на это не хочу и требовать не буду.

Он часто приходит сюда. Конечно, кладбище не лучшее место для постоянного времяпровождения, но ему нравится.
Это частное кладбище и Райто знает, как трудно было сделать так, чтобы на надгробии была только дата смерти.
Наверное, это не правильно, но ему нравится надгробие L. Было бы не удивительно, если бы он торжествовал над могилой побежденного противника, но он не торжествует. Он просто смотрит на неестественно белый, будто бы светящийся изнутри камень. На нем нет фотографии, есть только большая вычурная черная буква L и дата смерти.
Сейчас Райто не торжествует. Эмоции Киры не одерживают в нем верх.
Он обводит кончиками пальцев темную букву и стирает с надгробья снег ладонью.
Где-то далеко бьют церковные колокола. Райто запрокидывает голову и ловит губами падающий снег. Он знает, что сегодня колокола звонят особенно громко.
Он уходит, на прощанье, улыбнувшись заснеженному надгробью и букве L на нем.
Он бог, у него много дел. Еще не всех преступников он успел покарать.
Он уходит, чтобы снова вернуться. Вернуться на могилу человека чье имя он никогда не узнает.


Название: Композиция для тебя
Автор: Stupid_Sakura
Бета: Орочи-тян
Фэндом: Death Note, Another Note
Жанр: bdsm
Рейтинг: NС-21
Пейринг: B/L или же наоборот
Дискламер: все принадлежит не мне, и я никаких прав на это не хочу и требовать не буду.
Предупреждение: это очень кроваво. Люди, если вы не уверены в своей умственной состоятельности, пожалуйста, не читайте. Ради вас же самих.
Кратко или не очень от автора: Этот фанфик написан по новелле Another Note. Для тех, кто не читал ее, фанфик может показаться немного странным и пугающим.
Вкратце – В это второе поколение наследников Эл. ОН всегда мечтал превзойти Эл и не быть его копией, хотел стать сильнее. Потому он совершил три убийства. При первом убийстве он оставил четыре соломенных куклы, при втором три, при третьем две. После этого за дело взялся Эл, привлекая к себе в помощники Мисору Наоми (невесту Рея Пенбера) В встретил Наоми на месте преступления, сказал, что он тоже расследует это дело. Почти помог ей его раскрыть, давая какие-то подсказки. После чего он при выслеживании убийцы (как считала Наоми) облил себя бензином и поджег, оставив на стене последнюю оставшуюся куклу. Он хотел совершить преступление, которое Эл не сможет раскрыть и этим поставить его в тупик. Для этого даже пожертвовав собственной жизнью.
Но он не успел, Мисора нашла его и арестовала. Его посадили в тюрьму, а через три года 24 сентября 2004 года Кира записал его имя в Тетрадь смерти.

- Не хочу быть копией. – Говорит он себе, и чуть сильнее надавливает скальпелем, погружая его в еще теплую плоть.
Сейчас главное никуда не торопиться. То, что он делает, поспешности не терпит. Нужно быть аккуратным, осмотрительным и очень осторожным.
Сейчас он ограничивается тем, что просто начинает вытаскивать из жертвы внутренности. Это красиво.
Лучше и прекраснее человеческого тела ничего нет, он знает это. Но все же не каждое тело прекрасно.
Тела спившихся людей ему, например, совсем не интересно разбирать. У них не такая яркая кровь и чересчур увеличенная пористая печень. И мясо нездорового сероватого оттенка.
Пренеприятнейшее зрелище.
У курящих людей организм еще хуже. Легкие пористые, сизые, покрытые какой-то белесой пленкой и слизью. Это кажется ему неэстетичным.
Ему кажется, что гораздо приятнее погружать руки в кровь еще молодых людей. У них и мясо красивого, розовато-бордового оттенка, и кровь ярче.
В Лос Анжелес не так много молодых людей, которые должны умереть со дня на день, но выбор все же есть. Он и сам не знал, почему остановил взгляд именно на этой девушке. Она ничем не отличается от толпы других, у нее черные волосы и темно-карие глаза.
Впрочем, он всегда считал, что наружная красота ничто по сравнению с красотой внутренней.
Скальпель в его руках чуть дрожит от предвкушения, но разрезы все такие же аккуратные и ровные.
Наследников великого L воспитывали всесторонне и хирургически навыки в эту всесторонность тоже входят.
Ему немного досадно за себя. Жертва умерла слишком быстро. Кажется, он слишком испугал ее.
Или же ее убила передозировка наркотиков. Это тоже версия и ему становится интересно, как могли наркотики подействовать на ее внутренние органы.
Ребра хрустят негромко и мягко. Кровь на пальцах напоминает ему клубничный, или даже, вишневый, джем. Ах да, надо бы не забыть забрать банку с джемом иначе он опять останется без обеда.
Он с интересом погружает пальцы в еще теплое тело и продолжает свою работу.
Если задуматься, человеческий организм очень запутанный и хрупкий механизм. Он состоит из множества мельчайших деталей, поэтому нужно быть предельно осторожным.
Сердце лучше всего извлекать первым, но главное не делать ни одного лишнего разреза. Это может плохо повлиять на общий вид, а ему этого совсем не хочется.
Он держит сердце в ладонях и почему-то этот комок алой плоти сейчас напоминает ему недоразвитого эмбриона. Хотя никаких внешних сходств нет – он не раз убивал и беременных девушек тоже, но ничего достойного своего внимания не нашел. Эмбрионы были похожи на беззубых широкоротых лягушат и не вызывали у него никакого интереса. Зарождение новой жизни казалось ему уродливым.
Все внутренности он вытаскивает очень бережно, раскладывая на столе в порядке их извлечения. После сердца идут легкие, потом печень и почки.
Он работает очень умело, профессионально. Не затрагивает кости. В таком ракурсе тело похоже на раскрытую шкатулку с драгоценностями. Во всяком случае, у него возникают именно такие ассоциации.
Мозг нужно извлекать последним. Для удобства в этом деле сначала нужно вывернуть девушке шею, а потом аккуратно раскроить череп.
Это не так сложно и он быстро справляется. Теперь нужно все аккуратно и красиво разложить.
Выпотрошенное тело нужно положить посредине стола. Для начала он снимает окровавленную синюю скатерть и достает из шкафа праздничную белую Девушка, которую он убил, была очень опрятной, скатерть у нее белоснежная и кристально чистая. Но это, впрочем, ненадолго.
Он укладывает останки девушки на стол. Аккуратно поворачивает ее голову набок, так чтобы белеющие кости изуродованного черепа не особенно бросались в глаза, а потом вытягивает руки девушки вдоль ее тела.
После этого он находит в шкафу несколько тарелок. Одну он ставит у головы и бережно укладывает туда серую субстанцию мозга. У правой руки на тарелке лежат легкие, у левой – сердце. Тарелки у ног занимают печень и почки, а всю остальную ненужную требуху он кладет в отдельную тарелку и убирает в буфет.
Ему самому его произведение очень нравится. Хотя он очень хочет увидеть на этом столе L.
Ему интересно, что у великого детектива внутри. Ему очень хочется посмотреть в глаза L – такие же, как у него, темные. Ему хочется узнать настоящее имя L, и он может это сделать. Достаточно лишь одного взгляда чтобы он увидел и это, и сколько великому сыщику осталось жить.
Ему любопытно, какими могут стать глаза L в наркотическом бреду. Это было бы интересно.
Ему всю сознательную жизнь хотелось быть лучше L. Сильнее его, умнее. Не копией.
Со дня самоубийства А, с полного осознания что он сам является В.
Иногда он ненавидел L очень сильно. За смерть А. За то, что он однажды нашел товарища по приюту мертвым. За тот, что тот умер от любви к L. За то, что он не смог нести бремя наследника L.
Ему хотелось понять. Это терзало его.
Нужно было стать великим. Величайшим. И если место великого сыщика в это мире было занято, то ему следовало стать великим преступником.
Доктором Мориарти для современно Шерлока Холмса.
Идеальным, неуловимым.
И он знал, как сделать это.

Они проиграли оба, но оба в разной степени. Без подсказки, ни L, ни Мисора Наоми – эта милая девушка ставшая на время расследования глазами и ушами L, никто не догадался бы о том, как раскрыть это запутанное и кровавое убийство.
Он оказался умнее, быстрее на несколько шагов. Он почти закончил все что задумал.
Если бы не Наоми.
Все время своего заключения он думает об L. Думает, что проиграл. Что не смог заставить L помнить о себе вечно. Не смог довести свою задумку до конца.
Он думает об этом каждый день. Дни, часы, недели на пролет. Каждую секунду.
До тех пор пока 21 сентября 2004 года имя Beyond Birthday не появляется на листах Тетради Смерти.
Через сорок секунд его сердце останавливается.