Ладонь чувствительно опускается на аккуратную задницу октава эспада и тот взвизгивает абсолютно по-девчачьи. Гин радостно ухмыляется и же более уверенно тянет несопротивляющегося ученого в темный уголок, как вдруг…
Удар рейацу довольно чувствительный.
Айзен недовольно смотрит на него, терпеливо дожидаясь пока Гин придет в себя и осознает всю ужасность Владыковского гнева.
- Я разочарован.
Печальный голос Владыки эхом разносится по коридору, но разочарования в нем не слышно. Лишь печаль. Положительный весь такой, аж противно.
- Это заслуживает наказания.
Угрозы звучат не в первый раз. Да, да, скучно ему. Ну а кому было бы не скучно в такой обстановке и в компании пустых. Даже не поспать толком.
С тех пор как он позволил Айзену первый раз запустить руку под свою одежду надежды на ночной сон стали для него таким же далекими как возвращение в Сейретей верхом на щите. Кто же знал, что очкастый развратник окажется таким неуемным в постели.
Даже сейчас в глазах Айзена светится плохо скрываемое торжество. То ли специально ради этого выматывал по ночам, то ли и, правда, терпение лопнуло. Во всяком случае, когда его мягким, но выразительным хлопком чуть ниже спины подталкивают к странной конструкции из цепей и колец, ненавязчиво возникает мысль что все-таки первое.
Из вежливости он даже не сопротивляется когда на запястьях и лодыжках стягиваются тонкие цепи, и он оказываеться подвешен лицом вниз в полуметре от пола.
Что с него возьмешь, с извращенца-то? Мужчина в рассвете сил и лет, лейтенант в Сейретее, арранкары трупики бесчувственные, так что и трогать их не хочется, а тело своего требует. Да и куда он от Айзена денется? Убежит – так ведь тот найдет и сотворит свое грязное дело, даже разрешения не спросит.
В принципе пока привязывают можно и мух посчитать. Или, например, количество камней в противоположной стене. Или в той части стены, которую видно из этого неудобного положения.
Сзади раздается щелчок кнута и Ичимару печально щурится. Бить будет. Ему, Гину, на боль, в общем-то, наплевать. Но ведь кричать придется, прощения просить, а то не успокоится ведь, садист спроклятый. А голос сорвет, так ему Айзен по-быстрому пропишет свежее белковое лекарство с приемом внутрь.
Когда экзекуции заканчиваются, а цепи с него снимают, Ичимару печально смотрит на покрасневшие запястья, смотрит на довольного Владыку и, который раз после своего пришествия в Хуэко Мундо, задумывается о том, зачем ему все это надо.