[600x450]

Несколько дней назад, я написала пост о Марине Цветаевой,который мне бы хотелось закончить стихами, посвященными ей. Но поскольку, откликов практически не было, мой энтузиазм слегка потух... А теперь, мне снова захотелось поместить эти стихи в моем дневнике, потому что - это очень сильные стихи!... А поскольку Зинаида Миркина и Рильке - одни из моих любимых поэтов-писателей, я хочу, чтобы как можно больше людей познакомились с их творчеством.

Из письма М.Цветаевой к Б.Пастернаку от 23 мая 1926г.
"Борис, но одно: я не люблю моря. Столько места, а ходить нельзя. Раз. Оно двигается, а я гляжу. Два. Борис, да ведь это та же сцена, то есть моя вынужденная, заведомая неподвижность. Моя косность... Так, Иегову, например, ненавидела бы. Как всякую власть. Море - диктатура, Борис."

1

Марина не любила моря.
Но кто еще, какой святой
был так бесстрашен и бесспорен
глаз на глаз с этой широтой?
Кто мог ответствовать вселенной,
как вал, как ветер, как прибой,
единым выдохом, мгновенно,
на каждый вызов - всей собой?
До боли, до крови, до хруста,-
одним рывком - все существо.
... Но если - тихо, если пусто...
Вокруг и рядом - н и ч е г о?
Ни зова, ни руки, ни взгляда,-
Пустыня. Без границ и дна.
И делать ничего не надо.
Не до тебя. Ты не нужна.
Все что не дашь, все будет мало.
А надо только, онемев,
застыть. Так, чтоб тебя не с т а л о.
Всецелость - это Божий зев
всепоглощающий. Он черен
и ненасытен. - Моря гладь...
Марина не любила моря.
Марина не умела ждать,
отсутствуя... когда в глубоком
молчании,уйдя во тьму,
нас просит Знающее Око
лишь только предстоять Ему.
Лишь предстоять... Когда поклажа
превыше сил и - ветра вой.
Когда ты обречен и даже -
не только ты, - ребенок твой.

2

Благодарю за дар и милость,
за это воплощенье сна!
О, Господи, - душа свершилась!
Совершена! -
-Завершена?
- Нет завершения. Но эта
всеполнота и эта страсть!
Огнь очищенья, вспышка света!
Твой умысел - душа сбылась!
И льется, хлещет - в очи, в уши,
через края, через века.
О, только подставляйте души!
Все мало! Каждая мелка!
И нет на свете ни единой
до сокровеннейших глубин
вместившей всю.
- Постой, Марина.
Не забывай, - ведь был Один...
Одна... Одно... (О, вихрь свободы,
дохнувший разом, вороша
миры! - Не знать, какого рода,
какого племени Душа!)
Есть полнобытие и только.
И пусть уйдут из сердца дрожь
и трепет - дребезги осколков!
- А страх и трепет, что убьешь
кого-то? Страх, что в этой гуще
толкнешь ребенка? Жизни нить
заденешь... Трепет, не дающий
нам двинуться. - Застыть... Не быть.
Тот, кто сомненьями раздавлен,
по силе сам тебе подстать.
Ты заешь, б ы т ь боялся Гамлет
затем, что быть и убивать -
сродни... О, эта тонкость ткани -
мы сотканы. Сопряжены.
Дохнуть - уже кого-то ранить,
не разглядеть чужие сны...
чужой души. Душа чужая?
Но у души - ни стен, ни дна,
ни разделения, ни края,-
душа на всех, сквозь всех одна.
Вот Та, То, Тот - предел накала,-
Огонь не сжегший н и к о г о.
Все что любила, ты вмещала
и обнимала.
А ЕГО?
Того, Кто взял вовнутрь все горе,
всю смерть, и - жив, не изнемог?
................................
Марина не любила моря,
но да ответит только Бог.
Сам Иову.
Грозы раскаты.
Блеск молнии и вновь темно.
А необъятность необъята.
Есть ты и море. Не одно,
а двое.
Этот ветер ада!
Противужизнь. И силы нет противустать.
- Творец, не надо
щедрот. Возьми назад билет!
Так не бывать конца раздору...
Как он бездушен, слеп и глух
тот всемогущий вихрь, который
родит и задувает Дух!...
Не в петлю если, так с обрыва...
Но зрители, подите прочь!
Здесь - Бог и сердце, Бог и Иов.
Резец и мрамор. Огнь и ночь.

3.

(В книге Разумовской о М.Цветаевой говорится, что Пастернак, провожая Марину в эвакуацию, принес ей веревку для перевязывания вещей и сказал, что веревка такая крепкая, что все выдержит - хоть вешайся на ней. Каким-то образом было установлено, что именно на ней повесилась Марина...)

Он сам ей дал веревку
в ту давнюю минуту.
О, Господи, как ловко
им черт все карты спутал...
Он сам... О, Боже, Боже!
Как он любил когда-то
сей Дух, прожегший кожу,
бесстрашный и крылатый!
Дух, все веревки рвущий -
Единым духом живы -
Он был ей равносущным,
Она - его прорывом
в себя, где правит гений,
и - по мандату - Бога -
бескрайность устремлений,
в неведомость дорога.
Ни цели, ни оплота,
ни пола и ни крова -
энергия полета
и - ничего другого.
Перейдена граница
и силы и бессилья.
Нельзя остановиться
не потерявши крыльев.
Но невозможно выжить,
летя, как ветер в поле,
и чем вольней, тем ближе
к заведомой неволе.
И что же, что мне делать
через года разлуки,
когда душа и тело,
когда крыла и руки
разделены, разъяты,
и каждый - кто что может,
"прими же, чем богаты,
не надо лезть из кожи".
Извечные советы
всех "кое-что имущих"
Но если кожи нету -
ободранная сущность?
И по законам братства
- вот час, в который слиться б...
Но как не испугаться,
когда пусты глазницы?
Когда одни провалы,
когда одни крутизны
у той, что испугалась
не гибели, а жизни?...
И вот друг перед другом,
как будто в рукопашной -
две правды, два испуга,
две кривды, два бесстрашья.
Так будем молчаливы
у края мирозданья,
дабы расслышал Иов
Господнее молчанье.
И после всех событий -
"О, кто мы и откуда?"
И кто кому хранитель?
И кто кому - Иуда...

4.

"И вдруг, отчаявшись искать извне,
сердцем и голосом упав: во мне!"
М.Цветаева "Сивилла"

Ты все себе равных искала,
вся настежь: услышь и войди!
Но сердце такого накала,
но солнце в провале груди...
Но голос подобного звона,
но этот рокочущий стих
в мир темный, и вялый, и сонный
врывался, как огненный вихрь.
И вот, каменея от взлета,
средь сотен и тысяч - одна.
Как крылья раскинув пустоты,
подходит к тебе Тишина.
Ты знала про это, ты знала...
свидание в месте разлук,
где цвет, попираемый светом,
беззвучьем зачеркнутый звук.
Он все ощутимей, все ближе...
Явь прорвана. Зримость - мала...
Зачем ты кричишь - ненавижу!
Тому, кого тайно ждала?!
Зачем испугалась? Не ты ли,
рванувшись к последней черте,
в глаза заглянула Сивилле
и Бога нашла в пустоте?
Ну вот она - эта Пустыня!
Твой пламень все тленное сжег.-
Ни красок, ни форм и ни линий -
нет внешнего мира - есть Бог.
Зовущая сердце пещера...
Не та ль, размывая края,
высокой нас мерила мерой?
Так вот она - мера твоя.
Горчайшее высоко-мерье:
испить его чашу до дна
и Божьей единственной дщерью
остаться, - Один и Одна.
Ни чаяний нет, ни посулов.
Крест - крылья. Крылата, как Он.
Так что ж ты на мир оглянулась?
Там - имя ему - легион.