Её зовут Влада Воскобойникова она есть в контакте эти записи взяты у неё и спасибо за внимание и ей большоеСПАСИБО!!!

"Женщины воюют с лишним весом, а как насчёт лишних чувств и лишних мыслей?Может, признаемся, что у нас вообще всё - лишнее?"

"Надежды-те же собаки,их надо кормить,выгуливать,спаривать с другими надеждами, потом хоронить и плакать на их могилах...Я не думаю ни о каких потом дальше. Не могу. Честно говоря - я не вижу впереди ничего."

"Моё счастье - что люди не читают мыслей друг друга. Счастье непрозрачности . Черпать силы в душе? Так душа и есть бесконечный источник слабости,не буль её-и я бы выграла у них всё,что здесь можно выиграть. Если бы душа моя не выходила из берегов,не стремилась к чужой жизни,не чувствовала боли отверженности, если бы я превратилась в кристалл и созерцала собственное сверкание,если бы я не любила!"

отпускаю

Ада -‘’-щаZтLиваЯ-‘’ Воскобойникова 22 февраля 2009 в 2:34
Писала мысленно, писала на песке пляжа, писала на самой лучшей бумаге, какую только можно купить в России, писала авторучкой у себя на бедре. Писала на конвертах пластинок с музыкой Шопена.

Ведь ОН должен был быть, как антракт между первым и вторым действием оперы. Я во время этого антракта пью самое лучшее шампанское, какое только есть в баре. Ну а если у меня для этого нет возможностей, я остаюсь дома и слушаю диски. И он должен был быть таким вот шампанским. Только в антракте. Должен был ударять в голову. Должен был порадовать вкус и вызвать легкий хмель на второе действие. Чтобы музыка стала еще прекрасней.
ОН таким и был. Как самое лучшее и самое дорогое шампанское в баре. Он ошеломил меня. Потом следовал еще один перерыв. А потом спектакль кончался. И шампанское тоже. Но так не случилось. Впервые в жизни из всей оперы я лучше всего запомнила перерыв между первым и вторым действиями. Перерыв этот по-настоящему так никогда и не кончился. Я поняла это сегодня днем в том клубе. Главным образом благодаря чувствам, обостренным семью неделями поста и четвертому бокалу какой-то дряни.
Я провела с ним , в общей сложности,5 дней и 16 часов моей жизни. Ни у одного мужчины не было так мало времени, и ни один не дал мне так много. Один пробыл со мной почти (рядом, ежедневно) почти полгода , и не сумел дать мне того, что у меня было с НИМ уже после б часов. Я продолжала быть с этим человеком, так как считала, что его «шесть часов» еще наступят.
ОН дал мне оптимизм. Он никогда не говорил про печаль, хотя я знала, что он пережил бесконечно печальные времена. Он заражал оптимизмом. Дождь для него был всего лишь коротким промежутком перед появлением солнца. Всякий, кто жил в Е*, поймет, что подобный образ мыслей — пример сверхоптимизма. Это при нем я открыла, что носить можно не только черное.

Он подарил мне такое чувство, когда кажется, что через минуту ты сойдешь с ума от желания. И при этом ты знаешь, что желание твое исполнится. Он умел рассказать мне сказку о каждом кусочке моего тела. (...). При нем мне всегда хотелось раздеться еще больше. У меня было ощущение, что я почувствовала бы, наверное, себя еще более обнаженной, если бы мой гинеколог вынул у меня спираль.

Он никогда не искал эрогенных зон на моем теле. Он считал, что женщина является эрогенной зоной вся в целостности, а в этой целостности самый эрогенный участок — мозг. Элджот слышал о пресловутой G-точке в женском влагалище, но он ее искал в моем мозгу. И практически всегда находил.

Я дошла с ним до конца каждой дороги.

А еще, например, он подарил мне детскую любознательность. Он спрашивал обо всем. Точь-в-точь как ребенок, имеющий право задавать вопросы. Он хотел знать. И научил меня, что «не знать» — это значит «жить в опасности». Он интересовался всем. Все обсуждал, все подвергал сомнению и склонен был поверить всему, как только удавалось убедить его фактами.

Он был моим любовником и одновременно лучшей подругой. Нечто подобное случается только в фильмах и причем только тех, которые снимают в Калифорнии. А со мной случилось в действительности в дождливом Ельце. Он давал мне все и ничего не хотел взамен. Совершенно ничего. Никаких обещаний, никаких клятв, никаких обетов, что «только он и никогда никто другой». Попросту ничего. Это был его единственный ужасный недостаток. Не может быть для женщины большей муки, чем мужчина, который так добр, так верен, так любит, такой неповторимый и который не ждет никаких клятв. Он просто существует и дает ей уверенность, что так будет вечно. Вот только боишься, что вечность эта — без всяких стандартных обетов — будет короткой.

Моя вечность длилась 5 дней и 16 часов


На мой взгляд очень талантливо!!! И это не реклама Влада в ней не нуждаеться!