Это цитата сообщения Mila111111 Оригинальное сообщение
«Красный» Китай: штрихи к портрету
[800x531]Представляю вашему вниманию заметки по итогам 10-дневного путешествия по Китаю в поисках ответа на вопрос, как взаимодействуют рыночная экономика и коммунистическая партия. И не только…
Два слова о стереотипах
О китайском экономическом чуде не писал только ленивый. О неизбежном крахе этого чуда тоже отписались почти все. Перед отлётом в Пекин я провёл небольшой опрос среди знакомых, мол, с чем у них ассоциируется эта загадочная восточная страна? 99% ответов совпали: «Китай? Это производитель дешевых и гадких по качеству товаров».
Позже, держа в уме этот стереотипный ответ, я настойчиво мучил вопросами о качестве товаров всех встреченных на пути китайцев. Они в ответ, кто скромно улыбаясь, кто откровенно смеясь, объясняли: китайская промышленность производит для каждой отдельной страны именно то, что им оттуда заказывают. Заказывают качество — получают качественный товар, заказывают дешёвку — получают дешёвку. Диалог украинского «бизнесмена» с китайским бизнесменом выглядит так (дословно цитирую рассказ моего собеседника в шанхайском ресторане):
— Сколько будет стоить вот такой телефон в опте? — спрашивает наш.
— 300 долларов, — отвечают ему.
— А за 200 можно?
— Можно, но корпус будет из дешевой пластмассы, и такие-то функции будут отсутствовать.
— А за 150 можно?
— Можно, но сенсорный экран проживет год, не больше.
В конце концов сторговываются на 75 долларах и везут в Украину откровенное фуфло (продавая его за 250-300 долларов). А в китайских магазинах товар продают качественный. Что не мудрено, поскольку почти 90% товаров мировых брендов уже шьются и собираются именно в Китае. И европейцам не стыдно покупать айфоны или сумочки Луи Вюиттон, где на этикетках написано: «Сделано в Китае». Качественный товар.
Ещё один эпизод: встретил украинку, которая шестой год живет в Китае, и уже доросла по служебной лестнице до заместителя директора частной фабрики, где делают кожаные мужские ремни и портмоне по заказу известной европейской марки. 70% продукции получают фирменную упаковку и соответствующий лейбл — это то, что отправляется заказчику в Европу и продается от его имени. Еще процентов 10 остается в Китае, продается в местных ТРЦ чуть дешевле, чем в Европе (минус накладные расходы). А 20% продукции — точная копия фирменных вещей, но из более дешёвого материала — это по заказу России, Украины и прочих стран, где покупательская способность низкая, а уровень понтов высокий.
Вот и вся схема.
Второй наш стереотип о Китае навеян не столько личным опытом, сколько настойчивой пропагандой демократов-рыночников: мол, в коммунистическом Китае — тоталитарное общество.
Летел — ожидал увидеть толпы полицейских, тотальную слежку, заблокированный Интернет и хождение строем. Но полицию в таком количестве, чтобы она была заметной, первый раз увидел спустя шесть дней на центральной площади Пекина Тяньаньмэнь. Её там действительно много, но и посетителей музейно-мемориального комплекса на площади было не менее 30 тысяч. Так что полицейские и армейские патрули, патрули СБ комплекса и патрули из непонятных мужчин в одинаковых чёрных костюмах и чёрных очках весьма органично вписывались в пёструю толпу. Если такую массовку не регулировать, беды не оберешься.
Китайское ГАИ за десять дней видел два раза. В одном случае патруль копошился вокруг двух машин, разбитых в ДТП. В другом — патрульная машина стояла на обочине дороги в пекинский аэропорт.
Интернет есть везде. И в гостиницах, и в кафе. Да, Facebook недоступен, но в списке GlobalWebIndex появилось уже девять китайских социальных сетей. А Qzone и микроблог «Синьлан» занимают пятое и шестое места в мировом рейтинге популярности.
Но больше всего поразило практически полное отсутствие политической рекламы (в отличие и от СССР, и от нынешней Украины).
Портретов лидеров страны нет ни на улицах, ни в чиновничьих кабинетах (а у нас зайди в любое помещение горсовета, в любую школу — здрасьте, Янукович). Призывов типа «Вперед к победе…» или «Любите Украину» не встретил нигде. Красные флаги партии и государства — только на официальных зданиях.
Кстати, китайцы и без призывов любят свою страну. А за что — вот этому и посвящены мои путевые заметки.
Аттракцион «Цунами»
Реформы и «реформы»
Три десятилетия назад Советский Союз и Китай оказались на перекрёстке перед лобовыми вопросами «куда идти?» и «что дальше?». Причем Китай — в гораздо худших стартовых условиях по уровню развития экономики. Мы жили в 80-х годах, а они, по сути, в 30-х, только-только воплотив в жизнь первую программу индустриализации аграрной страны. Нужно было решаться на реформы, на корректировку курса под новые реалии мировой экономики и глобализации. На этом перекрёстке наши пути разошлись.
В СССР Горбачёв провозгласил вполне разумные и звонкие лозунги, но масштаб его личности оказался столь ничтожным, что курс на «перестройку» и «ускорение» в конечном счёте привел к демонтажу социализма и союзного государства. Отколовшаяся от СССР Украина сегодня откатилась в своем экономическом развитии на 30 лет назад, а в социальном обустройстве общества — вообще лет на 100, в период первоначального накопления капитала.
В Китае Мао Цзедуна сменил Дэн Сяопин. Именно он дал старт многоуровневым реформам, затронувшим все стороны жизни страны, суть которых сначала просто поражала нахальным объединением несовместимого: построение «социалистической рыночной экономики» и «социально ориентированного» государства.
Надо не забывать, что в Китае живет 1 миллиард 300 миллионов населения. Это по официальным данным, а сколько их на самом деле, можно только догадываться. Что территория страны крайне неоднородна по уровню экономического развития. Традиционно развитые южные провинции ещё в начале XIX века давали едва ли не треть мирового ВВП. Хорошо развит северный регион. А вот расположенные в предгорьях западные провинции, не имея элементарной инфраструктуры, резко отстают по уровню производительных сил. Население запада многомиллионное, а род занятий на старте реформ — едва ли не феодальное сельское хозяйство, привязанное к орошаемым рисовым полям.
Перед китайскими реформаторами одновременно стояли задачи совершенно разного плана: от «накормить западные провинции» — до «сделать технологический рывок, соответствующий реалиям ХХI века».
Для Компартии Китая, как вы понимаете, идейной основой является марксизм. Но Дэн Сяопин не только повторил ленинский лозунг о том, что марксизм — не догма, а инструмент познания и перестройки мира, позволяющий раскрывать закономерности развития общества. Он этот лозунг попробовал вытащить из партийных учебников и приложить к реальной жизни. Теперь в этих учебниках написано так: «…только при правильном практическом применении и непрерывном развитии марксизма на практике он приобретает жизненную силу».
И ещё цитата из председателя Мао: «Залог победы в борьбе за дело китайской революции лежит в понимании китайскими товарищами ситуации именно в Китае». Теория должна опираться на практику и на реалии. Так появился термин «социализм с китайским лицом». Чертёж типовой девятиэтажки всегда универсален, а вот стройка всегда конкретна — с учётом местности, грунта, стройматериалов и прочих осязаемых вещей.
В результате сегодня, спустя тридцать лет китайских экспериментов, первое знакомство с лидером и испытательным полигоном китайских реформ — городом Шанхаем вызывает настоящий шок. И не только у жителей постсоветского пространства. В таком же шоке гости из Америки и Европы. Никто не может поверить, что социализм может выглядеть именно так: небоскрёбы, идеально чистый и зелёный город, красочные центральные улицы, которые можно смело переносить в Нью-Йорк или Берлин — не отличишь.
Отступление первое: они не отрекаются от прошлого
У нас принято искать козлов отпущения и не принято отделять мух от котлет. На ушедшего из жизни лидера вешают всех собак, не пытаясь дать хотя бы в первом приближении объективные оценки той или иной эпохе. Умер Сталин или Хрущев — их перекрасили во всё чёрное, хотя абсолютно чёрного цвета в природе вообще не существует. Даже чёрная краска для чёрных автомобилей состоит из семи цветовых компонентов.
После ХХII хрущевского съезда КПСС Мао Цзедун пророчески заметил, что в рядах тех, кто отрекся от сталинской эпохи социалистического строительства, зреют зёрна будущих идейных предателей. Он как будто предвидел появление Горбачёва и его соратников.
В Китае — может, в силу менталитета, может, из-за почитания тысячелетней истории страны — к ушедшим лидерам относятся прагматичней. Да, говорят они, и у Мао были ошибки, но его идеи — это знамя, которое нельзя бросать, нельзя перечёркивать историю партии и страны. Возле мавзолея Мао на пекинской площади Тяньаньмэнь постоянно собирается несколько десятков тысяч человек. Процентов двадцать — это организованные экскурсии, остальные — просто семьи или небольшие компании, которые невозможно каким-либо образом принудить провести свой выходной день именно здесь. Люди идут сами. Сами покупают флажки и значки с социалистической символикой (кстати, весьма недешёво, как для сувениров). О каждом ушедшем лидере они говорят как о человеке, который достоин доброй памяти и похвалы за личный вклад в развитие страны.
Что-то смутно напоминает…
Шанхай — витрина реформ
Сначала два слова о китайских коммуникациях. Знакомство со страной началось с пекинского аэропорта, где в 2008 году был запущен (как и в Киеве в 2012-м) новый терминал. Сравнивать Киев и Пекин — дело дурное. То, что наш столичный терминал «Д» раз в десять меньше пекинского, — это непринципиально. Принципиально то, что наш стоит пустым, люди не летают, нет денег на авиабилеты, следовательно и рейсов — минимальное количество. В день нашего отлёта Борисполь за три часа обслужил три рейса, а когда мы вернулись — целых два, включая наш из Москвы.
Для сравнения: Пекинский аэропорт ежедневно принимает и отправляет 1600 рейсов, это 80 миллионов пассажиров в год. И что самое главное — около 60 млн. из них — это пассажиры внутренних рейсов. Это означает на примере только одного столичного аэропорта, что у 60 миллионов китайцев есть доход, позволяющий купить авиабилет.
Пекинский аэропорт порадовал ещё и тем, что здесь из цокольного этажа каждые 10 минут в центр города отходит поезд на магнитной подушке, цена билета, в пересчете на наши деньги, — около 35 гривен.
Проехались мы и на скоростном поезде. Не корейском, а, естественно, на китайском. Реальная скорость на этой линии — до 250 километров в час. Поезд разгоняется прямо от перрона за 5-7 минут, и его, в отличие от наших, не трясёт на стыках. Не только поезда новенькие, но и рельсовый путь полностью переуложен под скоростное сообщение. Цена билета сопоставима с украинскими ценами, и даже процентов на 10-15 дешевле.
Но, знаете, что больше всего поразило меня в Пекине и Шанхае? Полупустые автобусы в часы пик. Невзирая на отсутствие пассажиров, они регулярно, с интервалом в 3-5 минут, подходят к остановкам. На некоторых стоят муниципальные служащие со специальным флажком и помогают организовать посадку. Толп и ажиотажа нет. И это при том, что Шанхай, к примеру, раскинулся на площади в 6 тысяч кв. километров (площадь Киева, для сравнения — 839 кв. км), и что официально в нем проживает 24 миллиона человек. В мэрии нам потом уточнили, что реально в границах Шанхая живет 27-28 миллионов. Как же эти миллионы передвигаются? На метро.
Днепропетровцы меня не поймут, но Шанхайское метро начало строиться гораздо позже, чем у нас, первая ветка открылась только в 1995 году. В Днепре к 2013 году построили 5 станций, а в Шанхае — держитесь крепче — 301. Запланировано, что к концу 2014 года станций будет 355, а общая протяжённость метрополитена — 560 километров.
Проезд стоит от 3 до 9 юаней в зависимости от расстояния (1 доллар = 6 юаней). Гораздо дешевле обойдется многоразовая карточка, которой можно пользоваться и в автобусах-троллейбусах.
И не удержусь — два слова о такси. Цена проезда фиксированная, в разных городах — от 2 до 2,6 юаня за километр. Оплата — строго по счётчику. Фантасмагорическое зрелище в Шанхайском аэропорту: слева направо быстрым шагом движется очередь человек эдак в тысячи две, справа налево к ним идет в три ряда поток таксомоторов. Сколько в нем машин, не знаю, но хвост колонны просматривается где-то на километр, а потом теряется за поворотом. Секундная остановка — пассажир сел, и машины опять-таки в три ряда выруливают на скоростную магистраль.
Когда на эту дорогу выехал наш автобус, я прозрел. Знаете, бывают такие многоярусные развязки на перекрёстках? На весь Киев их наберётся штук пять, где разные потоки расходятся на двух уровнях. Во многих городах Китая — не развилки, а сами дороги — многоярусные.
Метрах в тридцати над уровнем земли идут магистральные дороги по 4-8 полос, на которых вообще нет светофоров. Во втором-третьем ярусах идут дороги-развязки, помогающие уйти на поворот на параллельные улицы или на другие эстакадные магистрали. Самая крупная развязка, которую я видел своими глазами, была в пять ярусов. Самый длинный отрезок пути по мегаполису без остановок составил 29 километров. Пробки здесь случаются, не без того, но проезжаемость города — идеальная.
До начала реформ ни о метро, ни о многоярусных дорогах в городе не мечтали. Тогда у них, как у нас в Украине, все городские доходы прямиком шли в центральный бюджет, там перераспределялись, и городам — финансовым донорам — доставались крохи. С начала 90-хгорода стали самостоятельными, сами делят региональный налог, сами определяют свои приоритеты.
Развитие инфраструктуры и муниципального хозяйства помимо всего прочего дает ещё один вариант решения проблемы создания рабочих мест. Муниципальных служащих невероятно много — они тщательно убирают город, ухаживают за каждым (!) деревом, регулируют потоки велосипедов и мотороллеров. Или такая вот деталь: город имеет право создавать городские предприятия. Например, по пошиву школьной формы (а форма здесь очень яркая и нарядная, отличается в каждой школе). Преимущества — регулируемые и доступные цены, обеспечение занятости, получение прибыли в бюджет. И таких муниципальных предприятий из реального сектора множество.
Кстати говоря, увидав издалека скопление высотных зданий, я сразу прикинул, что город можно назвать каменными джунглями. Ничего подобного. Более зелёных городов, нежели Шанхай или, к примеру, Гуанчжоу, я и не видал. Каждый свободный клочок земли занят скверами, парками, мини-рощицами. Каждый новопостроенный жилмассив (как правило, из шести-двенадцати 30-этажных домов) изначально на стадии проекта предполагает собственную зелёную зону.
И всё это богатство ежедневно убирается, моется, поливается. Правда, наших дворников на работу в Китай вряд ли взяли бы. Китайский дворник ездит на электромопеде с мусорными баками и специальными приспособлениями. У него — участок улицы, который он постоянно объезжает, освобождая урны и подбирая мусор с асфальта. Улицы действительно моют шампунем и обрабатывают пылесосами на колесах.
И ещё одна непонятная украинцам деталь. Город, которому отроду более 2 тысяч лет, растёт и развивается не хаотично, а по плану.
Как действуют наши застройщики? Выискивают площадку в историческом центре, силой, хитростью и обманом получают её, рушат историческую застройку и возводят элитное жилье. Перед китайскими застройщиками изначально была поставлена задача массовой комплексной и плановой застройки. Для этого пришлось освобождать центр Шанхая от древних клопятников, воспетых в кинобоевиках об опиумных притонах и тёмных переулках.
Я очень хочу подчеркнуть этот момент: в Китае народ верит власти. Если бы мне в Днепропетровске предложили отдать квартиру под снос, пообещав более качественное жильё, я бы не поверил, стал бы сопротивляться. В Китае, при их стабильной и ответственной власти, уровень доверия крайне высок. Именно доверия, а не насилия, как рассказывают нам со всех сторон.
Более миллиона шанхайцев отдали свои старые дома в центре и переселились в новостройки. Государство гарантировало, что новая квартира будет не меньше, а больше старой, и финансировало переезд. Отсюда в городе — и новый центр, фотографии которого в каком-то смысле являются визитной карточкой китайских реформ. Отсюда — и многоярусные новые дороги. Но, и это очень важно, если население какого-то микрорайона в массе своей переезжать не хочет, то район этот никто не трогает. В Шанхае легко соседствуют небоскрёбы и старые посёлки, семиэтажные торговые центры и исторические уличные базарчики. Многие, наверное, видели фотографию, на которой запечатлен ветхий домик посреди многорядной транспортной магистрали. Когда в провинции Чжэцзян власти решили провести дорогу, они снесли жилой район, переселив его обитателей. А одна отдельно взятая семья Лю Баогена посчитала, что предложенная компенсация слишком мала, и переезжать отказалась.
Нам, знающим о Китае только легенды времен Мао, это покажется удивительным, но мешавший строительству дом не снесли, не сожгли, не арестовали хозяев, а отнеслись к чужой собственности с уважением. Семья таки переехала, но только когда было построено шоссе и удалось нанайти финансовый компромисс.
О том, как потребности городского хозяйства сочетаются с рыночной экономикой и программой Компартии, мы разговаривали в мэриях трёх китайских городов. Многие ответы очень удивляли.
Отступление второе: транспортные нюансы
Правила дорожного движения в Китае аналогичны европейским. ГАИ в кустах нет потому, что большинство магистралей и светофоров оборудованы камерами наблюдения, все нарушения фиксируются автоматически.
Качество дорог идеальное, но очень многие магистральные дороги являются платными. Цены терпимые — порядка 30 юаней за 50-70 километров. Власть резонно говорит о том, что если у человека есть деньги на машину и бензин (около 8 юаней за литр 95-го),то он должен долевым образом участвовать в строительстве хороших дорог. На развитом юге платных дорог больше, в центре и на западе их практически нет.
В местах массового скопления народа китайские правоохранители действуют на предупреждение любых ЧП. Например, в районе крупных торговых улиц выставляются машины — передвижные посты полиции, оборудованные камерами наблюдения. Законы безопасности — общеобязательные для всех.
Поскольку наша журналистская делегация была гостем Международного отдела ЦК КПК, в аэропорту к нашим сумкам крепили красную ленточку VIP, и багаж всегда первым выезжал из самолета (как они его там находили?). Но когда мы попали на загрузку армейских контейнеров с медикаментами для пострадавшей от землетрясения провинции, все VIP молча стояли в огромной очереди.
И мы так же, как и все, проходили очень жёсткую процедуру личного досмотра. После первого такого досмотра я назвал его «тайским массажем по-аэропортовски». Мне досталась хрупкая девушка в черной униформе, которая руками в белых перчатках общупала меня снизу доверху, не пропустив ни одного кармана. Даже бумажник и паспорт попросили вытащить из карманов — сначала просканировали, потом пролистали, а после бумажник отдельно проехался перед монитором досмотра.
Мне как заядлому курильщику было мучительно обидно выкидывать перед каждой посадкой в самолет очередную зажигалку. Но ничего не поделаешь — в зоне досмотра все источники открытого огня тщательно изымались и выбрасывались в огромную емкость, до краев набитую зажигалками и спичками. После каждого выхода из аэропорта мы судорожно разыскивали ночную лавчонку, где за полтора юаня можно было разжиться огоньком.
«Мэрия обслуживающего типа»
Когда у государства есть цель и план её достижения, а у местной власти — деньги и самостоятельность, результаты получаются весьма серьёзные. Вынесенная в заголовок фраза была первой, о которую я мысленно споткнулся на встрече с руководством правительства города Шанхай.
Кстати, в маленьком сельском городке возле Шанхая эта фраза не только была написана на стене официального здания местной власти, но и подкреплена… улыбающимися смайликами. Вроде как приглашение — заходи, не бойся, здесь все свои.
Как таковой местной власти, по нашим понятиям, в Китае нет. Да, есть высший орган самоуправления — местное собрание народных представителей (назовем его условно городским или провинциальным советом), но собирается оно, как правило, раз в году. А управляют территориями постоянные комитеты горсовета и местные правительства. Но они же одновременно являются органами государственного управления, выполняют общегосударственные задачи. При таких вроде бы куцых демократических правах у местной власти хватает полномочий и финансов, чтобы заниматься не только уборкой улиц, но и глобальными вопросами развития территорий.
В Шанхайской мэрии чиновники обсуждали с нами не проблемы ремонта домов или дорог, а вопросы геополитической экономики, от которой весьма зависимо развитие города. В маленьком пролетарском Уху (центральные провинции Китая) разговор шел о перспективах автомобилестроения, ведь город — один из центров китайского автопрома, и его развитие напрямую связано с этой отраслью. В роскошном Гуанчжоу руководство города гордилось технополисами и вздыхало о проблемах мировой торговли.
Мы же упорно пытались перевести разговор на городское хозяйство.
— Кто сделал вам такие шикарные многоярусные дороги? За чей счет? Как вам это удалось всего за 20 лет? — спрашиваю.
В ответ — откровенное удивление. Разве нам непонятно, что эти дороги — часть стратегии развития Шанхая и одна из составляющих общекитайского экономического плана? Чьи деньги? Прибыли городского бюджета, государственная программа и специальные стратегические кредиты госбанка развития Китая.
Нам непонятно. У нас города и области живут на подачки Киева. А в столице столько желающих раздерибанить бюджет, что регионам достаются копейки. В Китае же в ходе реформы бюджетные потоки строго разделили — города и провинции имеют реальную прибыль и могут затевать самые фантастические проекты. Кстати, ВВП на душу одного жителя Шанхая в 2012 году достиг 12 тысяч долларов. Сравните с Украиной.
А ответ на вопрос, чьими силами сделаны шанхайские дороги, заставил и улыбнуться, и позавидовать.
— Сначала мы выставили этот подряд на конкурс, в котором победили несколько иностранных фирм. Через три года, когда посмотрели и научились делать сами, мэрия выкупила подряд у иностранцев, и теперь мы всё делаем своими силами, — говорит чиновник.
Заметьте: выкупили подряд, а не просто выгнали подрядчика под любым смешным предлогом, как это делают в Украине. Вообще, насколько я понял, главное и любимое слово в политическом лексиконе Китая — стабильность. Эта стабильность и подчёркнутая честность по отношению к иностранным фирмам и дают главный приток инвестиций в китайскую экономику. Сюда не страшно нести деньги, их не украдут, не разорвут на взятки, всё пойдет в дело и в прибыль.
Вернемся к городскому хозяйству. Интересуемся, кто является поставщиками коммунальных услуг — частники или муниципальные предприятия.
— Исключительно государственные корпорации, — отвечают нам. — Они работают на рыночной основе, но они управляемые и регулируемые, а это дает возможность устанавливать справедливые и обоснованные цены для населения на электроэнергию, воду, услуги переработки мусора. А в домах сами жильцы определяют, с кем им заключить договор обслуживания — с муниципальными или частными фирмами, но они все подотчетны и подконтрольны местной власти.
В Шанхае годовая стоимость коммунальных услуг для одной квартиры колеблется от 3 до 5 тысяч юаней при средней месячной зарплате шанхайца в 1,8 тысячи юаней — на коммуналку семья тратит примерно 7% совокупного дохода. В два раза меньше,чем в Украине.
А как здесь строят жилые дома — вообще отдельная тема. Закладывается сразу микрорайон из 8-12 тридцатиэтажек. Все дома растут одновременно. Потом территория огораживается, ставят шлагбаум, чтобы посторонние не мешали жильцам, внутри разбивается сквер, ставятся общий бассейн, детские площадки и спортивные тренажёры. Всё — комплекс готов к заселению.
Нет, не всё, конечно, так просто. Квартиры — не бесплатные, дома строит не государство, а частные фирмы. И цены достаточно высокие, особенно в Пекине, Шанхае и вообще во всех южных мегаполисах.
Вот почему мэрия больше думает не о пресловутой коммуналке, а о стратегиях экономического роста региона. Их лозунг можно сформулировать так: рост потребления равен росту экономики. Говоря другими словами, правительство города и провинции озабочены тем, чтобы организовать для каждого шанхайца стабильные рабочие места и стабильную (по решению последнего всекитайского съезда народных представителей, ежегодно растущую не менее чем на 13%) зарплату.
И вот что крайне важно. Компартия Китая смотрит на реалии жизни открытыми, не зашоренными голой идеологией глазами. Казалось бы, одна из самых влиятельных и богатых стран мира, но задачу для себя на ближайшие тридцать лет (к столетнему юбилею социалистического Китая в 1947 году) ставит простую и даже слегка приниженную: «строительство среднезажиточного общества». Вот бы у них поучились политтехнологи нашей власти и её «оппозиции» с их «покращенням вже сьогодні».
Местная власть имеет полномочия определять стратегию экономического роста региона. Шанхайская мэрия зажигает зёленый свет исключительно инновационным и энергосберегающим технологиям. 30 лет назад город был столицей текстильной промышленности, сегодня здесь процветают электроника, банковское дело, сфера обслуживания, торговля.
Как это стимулируется? Деньгами и политическими решениями.
Китайский дворник
Отступление третье: «китайская военная тайна»
Один из лозунгов китайских реформ — «Мы строим открытое общество». Открытое с политической и экономической точки зрения. Но менталитет! Что делать с восточным менталитетом населения страны, которая тысячелетиями либо была втянута в войны династий, либо находилась под оккупацией европейцев? Скрывать информацию от «белых» у китайцев, наверное, в генах.
Цитирую партийный учебник: «Соблюдение секретной дисциплины, строгое соблюдение режима секретности в работе, соблюдение партийной и государственной тайны — это должно быть священным долгом каждого отдельного члена партии».
На практике это выглядит так. Мы беседуем с директором крупной и успешной фармацевтической фирмы с участием иностранного капитала. Задаем простой вопрос:
— Какая средняя зарплата на предприятии?
— Выше, чем средняя по Китаю, — звучит бодрый ответ.
— А какая «средняя по Китаю»? — входим мы в раж.
— Не знаю, ведь я отвечаю только за свою фабрику, — ответ после долгой паузы.
— Вот и скажите о своей фабрике, раз вы за неё отвечаете.
— У нас зарплата — выше, чем в среднем по стране.
Спустя полчаса выясняется, что зарплата здесь немного больше 300 долларов, в условиях китайского технополиса и его цен — это весьма приличные деньги. Что было скрывать? Не знаю. Но менталитет есть менталитет. С ним не поспоришь.
Особая зона
Во всем мире — кризис. Останавливаются и закрываются предприятия. Китай, безусловно, тоже зависим от этого кризиса. Но предприятия в нём не закрывают, а открывают. Не все, конечно, и не везде.
Здесь в ходу понятие «особая экономическая зона» или «зона экономического развития». Кстати, это и территориально-экономический термин, и показатель отношения власти к развитию современной промышленности — «особо важное» отношение.
«Особых зон» — десятки. Мы побывали в одной, в пригородах Гуанчжоу. Прочитав её официальное название — «зона освоения экономики и техники», — я приготовился увидеть тоскливый промышленный пейзаж. А как по-другому может выглядеть промзона? Но мы приехали в живописное заросшее лесом ущелье. На склонах гор среди сосен — современные жилые дома. В ложбине — ультрасовременные производственные и офисные здания, вроде как на выставке работ архитекторов-модернистов. А где же промышленность?
— С 1984 года именно здесь, — улыбается глава местной администрации г-н Че. — Территория промзоны — 393 квадратных километра, проживает 380 тысяч человек, еще 180 тысяч приезжают сюда на работу. В нашей особой зоне сегодня работает 50 предприятий.
И ещё несколько объясняющих масштаб цифр: эти 50 предприятий за прошлый год произвели на 200 миллиардов юаней промышленной продукции, дали в бюджет 50 миллиардов юаней налога, привлекли 45 миллиардов юаней инвестиций со всего мира.
Каким же мёдом здесь так помазано, что даже в условиях кризиса в зону идут инвестиции? Прежде всего уточним, что это — не так называемая свободная экономическая зона, которыми бредят украинские власти и приближенный к ней бизнес. Здесь никто не освобожден от налогов — платят все.
Во-вторых, на эту территорию пускают далеко не всех желающих — только инновационные и высокотехнологические производства. Швейной фабрики или сувенирного завода тут не найдёшь. Но если вы занимаетесь электроникой, фармацией, космосом, прочими высокими технологиями, то государство готово осыпать вас всевозможными благами.
Технополис создан за счет бюджета (дороги, коммуникации, жильё). Государство готово вложить свою долю и в строительство вашего завода. Заселяйся и работай. Кульминационная цифра — кредит под создание высокотехнологичного предприятия вы получите под… (сядьте поудобней, не устоите!) 4-5% годовых, да ещё и с отсрочкой платежа на несколько лет. Это и есть костяк государственной программы развития современной и конкурентоспособной промышленности. Я знаю десятки украинских предпринимателей, которые просто застрелятся с горя, услышав о том, как в Китае относятся к новым проектам в промышленности.
Государство (в лице администрации зоны) даёт немало преференций всему передовому. Если на вашем предприятии зарегистрирован патент на новую технологию — вам льготы по оплате коммуналки на полгода-год. Если отличились ваши научные сотрудники, дали интересные публикации или подошли к открытию — им государственные гранты и льготы по оплате жилья. А вот бюрократам в таких зонах нелегко.
— В Китае закон обязывает выдавать справки и разрешения для бизнесменов в течение семи дней, а в нашей зоне — не более трех дней, — говорит господин Че.
Мы в ответ нервно хихикаем, вспоминая, что и элементарная справка из ЖЭКа достается украинцам потом и кровью, с добавлением некой мзды. Что уж там говорить о разрешениях и регистрациях для предпринимателей…
Патруль в Пекине
Четвертое лирическое отступление: «идеал — не состояние, а направление»
Наивно думать, что где-то в мире существуют идеальные государства. Проблемы есть у всех, у каждого свои. И государственный бюрократизм — живучий и самовоспроизводящийся механизм.
Пока мы занимались взаимоулыбанием с местными китайскими чиновниками, им всем дал хорошую взбучку китайский премьер-министр Ли Кэцян. Он собрал руководителей городов и провинций на всекитайское совещание и врезал им просто и понятно:
— По данным исследования, которое проводили управление ЦК КПК и исследовательское управление Госсовета, документы с политической тактикой, правилами и мерами, которые издаёт центральное правительство, на местах выполняются только на 35-40%. А требования министерств на местах реализуются только на 25-30%.
Ишь ты как! Работают чиновники в треть возможностей, а результаты получают внушительные. А что же будет, если каждый китайский чиновник заработает в полную силу? Трудно даже представить…
На распутье
Несколько слов о китайском селе. Тема тем более интересная, что есть, с чем сравнивать. У нас с развалом колхозов, по сути, развалился сельский уклад. Я даже не говорю о том, что оценочно в сельской местности в Украине сегодня — порядка 4,5 миллиона безработных. Я говорю о том, что село вообще не имеет перспективы.
Фермерство в его нынешнем виде ничего особо продуктивного селу не принесет — это мелкотоварное производство с ограниченной рентабельностью и острым финансовым дефицитом (вспомните, что американские фермеры живут на гигантские дотации государства, а вовсе не за счет своей рентабельности). Крупные агрохолдинги, как это ни удивительно на первый взгляд, в рабочей силе не нуждаются, кроме как в сезонной. Посеяли, прополку заменили химией, сбор урожая максимально автоматизировали — селу от этого ни тепло, ни холодно.
Есть еще один вариант — возрождение производительных сельхозкооперативов (своего рода коллективных хозяйств), но для этого нужны государственная программа и госфинансирование, которых нет и, судя по всему, не будет. Наша власть настроена распродавать пахотные земли, и чем хуже селянину сегодня, тем лучше будет она себя чувствовать завтра на земельных аукционах.
Украинское село оказалось на перепутье, не ведая, куда идти. В аналогичной ситуации было 30 лет назад и китайское село. Сельхозкоммуны и жесткое госрегулирование продовольственного рынка к 80-м годам прошлого века выполнили, можно сказать, свою историческую миссию — минимально, но накормили миллиард китайцев (недоедали, потребляли менее 2 тысяч калорий на человека, но еды хотя бы хватало всем, чего раньше не было).
Вопрос встал ребром: какие технологии и хозяйственные механизмы нужно внедрить в АПК, чтобы, во-первых, сделать отрасль действительно эффективной, многократно увеличив производство продовольствия, во-вторых — дать гарантированную работу и доходы каждому селянину, а не сотне фермеров, в-третьих, — давать не только продукты, но и прибыль, чтобы за счет этих средств развивать инфраструктуру сельской местности.
В Украине поступили тупо и строго по рекомендациям Запада (в консультативный совет при президентах Кравчуке и Кучме входил даже пресловутый г-н Сорос): тремя указами распустили действующие колхозы-совхозы (более 70% из которых были рентабельными и прибыльными), далее разрешили растащить на кирпичики коллективную колхозную собственность (памятники тому — остатки разрушенных ферм и МТС) и дали добро на приватизацию государственной собственности в АПК (от селекционных станций и хлебозаводов до производств сельхозтехники и удобрений).
В Китае поступили сложно — начали экспериментировать. Лозунг ЦК КПК сформулировали просто: найти решение «трех сельских проблем»: села, сельского хозяйства и крестьянства. Причем центром тяжести реформ определили увеличение доходов сельского населения. Эксперимент не обошелся без ошибок. Например, в 90-е годы резко подняли цены на зерно и начали принуждать крестьян так же резко повышать объемы производства. Казалось бы, совершенно адекватное решение: государству — продовольственную безопасность, селянину — стимулирующий рост доходов. Но следствием этого шага стало снижение цен, повлекшее развал рынка сельхозпродукции в начале 2000-х годов.
Движущая сила сельской реформы «по-китайски» — закрепление производственных заданий за крестьянскими дворами. Идея возникла отчасти спонтанно — осенью 1978 г. в провинции Аньхой из-за сильнейшей засухи оказалось невозможно провести осенний сев. 1 сентября провинциальный комитет КПК принял решение: выделить крестьянам по 3 фэня (0,02 гектара) земли для выращивания овощей. При этом с посаженной на засушливой земле пшеницы не взимался налог и не осуществлялись госзакупки. Была разрешена инициатива использовать не обрабатываемые ране отмели и предгорья для выращивания зерновых и масличных культур. Из этого, выросшего благодаря природному катаклизму, эксперимента появилась идея — метод закрепления производственных заданий за крестьянскими дворами. В 1980 году идею поддержал ЦК КПК, и к весне 1983 года число производственных бригад, в которых осуществлялось закрепление производственных заданий, достигло 95% от общего количества. И на первом этапе реформ это стало основной формой хозяйствования в сельском Китае. Урожайность (и, соответственно, доходы крестьян) подскочили на треть. Но не решалась вторая часть проблемы — как перейти к крупнотоварному производству в АПК.
Пятое отступление: «земля — народу»
В Китае земля является исключительно государственной собственностью, и даже каких-либо разговоров о возможной ее приватизации и продаже в частные руки нет и быть не может. Там понимают, что земля — главное богатство страны.
Но чтобы иметь возможность привлекать инвестиции и стимулировать рост сельского хозяйства, в КНР в 2007 году был принят закон, который по-новому трактует взаимодействие государственной и частной форм собственности. В отношении земли вопрос решился так: она была, есть и будет государственной, но максимальный срок ее аренды крестьянской семьей вырос с 30 до 70 лет. Кроме того, а это тоже крайне важно, разрешалась передача права аренды земли по наследству внутри семьи. Так своеобразно решился «земельный вопрос». И таким вот образом Китай обеспечил стимулы для рынка при помощи косвенной экономической реформы, а не всеобщей либерализации и приватизации, в ловушку которых попала нынешняя Украина.
В китайском сельском хозяйстве эффективность цен и производства была достигнута отнюдь не отменой квот и планового распределения (госзаказ для многих производителей в условиях кризиса является не кнутом, а пряником). Рыночную экономику впустили в плановое хозяйство, разрешив производителям торговать по рыночным ценам, но при установленной норме прибыли.
Село XXI века
Мы ехали в образцовое с точки зрения реформ село в провинции Аньхой. За окнами мелькал обычный провинциальный пейзаж: небольшие села, густо застроенные серыми двухэтажными домиками, каждый клочок земли в пределах видимости был вспахан и обихожен. Видимый из окна быт — достаток без роскоши. Поворот — и наш автобус вкатывается… не в село, а в новенький, с иголочки, городок, как позже выяснилось, на 7 тысяч жителей.
Нарядные школа и детский сад, аккуратненькие индивидуальные дома (150 кв. м со всеми удобствами), современная мэрия, магазинчики и кафе, идеальная чистота. В центре на площади — наглядная агитация. Но не политическая: висят семейные фотографии местных жителей и короткие рассказы об этих образцовых семьях городка. На другом заборчике — плакаты с… правилами хорошего поведения для детей и взрослых.
Нам рассказывают душещипательную историю. Мол, пришел бизнесмен-инвестор, договорился с жителями трех окрестных сел, потом построил для людей современный городок, а старые села развалил и на освободившейся площади посеял пшеницу. Цена вопроса — 1 миллиард 300 миллионов долларов инвестиций.
Честно говоря, в ответ мне сразу представилась некая образцовая «потемкинская деревня», построенная властью для демонстрации лохам-иностранцам китайских успехов на селе. Инвестиции предполагают получение прибыли, серьезные инвестиции — серьезной прибыли. Пшеница — это хорошо, но прибыль от нее не столь велика, чтобы «отбить» почти полтора миллиарда долларов. И только потом, когда мы начали знакомиться с хозяйством и вникать в его реальную экономику, стало понятно: это не реклама, а реальное воплощение в жизнь программы модернизации сельского Китая.
Интенсификация производства и создание прибыльного товарного сельского хозяйства произошли за счет объединения крестьянских наделов в общее поле, что позволяет применять современные технику и технологии.
А нынешний этап развития села — инновационный. С этого года в Китае запускается научно-технологический проект по инновациям в сельском хозяйстве. Показанное нам хозяйство — реально действующая модель этой программы. Основа его прибылей — объединение науки и производства.
Главный источник доходов здесь — не пшеница, а селекционная деятельность. Местный, можно так сказать, «сельский НИИ» занимается выведением новых сортов растений и для АПК, и для озеленения городов. Научные разработки в местных теплицах превращаются в готовые саженцы, т. е. в товар на продажу. Прибыльность технологической цепочки — 300 миллионов юаней по итогам 2012 года.
Поскольку здесь существует большое тепличное хозяйство, с его, в том числе, фруктами и овощами, к нему спустя время просто добавили парк и декоративные сады — получилась зона «зеленого туризма». Сюда приезжают и как в ботанический сад — погулять, посмотреть, купить декоративные саженцы. И чтобы, например, купить прямо из теплицы экологически чистую дыню.
Но бизнес-творчество на этом не остановилось. При селекционной лаборатории был научный отдел, занимающийся климатологией в АПК, решили по максимуму использовать и его возможности. Чтобы приезжающие туристы оставили в хозяйстве дополнительные деньги, построили маленький аквапарк и огромный аттракцион «Цунами».
В рукотворный «морской залив» под крышей помещается сразу 2,5 тысячи посетителей. Перед ними — 40-метровый экран, на котором видеокартинка — реальные съемки гигантской волны. А из специальных тоннелей на посетителей выплескивается и сама волна в натуральную величину. Ужас, восторг, восхищение. Цена билета — 138 юаней (1 юань = 1,3 грн.). Работает аттракцион только в теплый сезон, но в 2012 году он один принес хозяйству 250 тысяч юаней прибыли.
Сейчас здесь строят огромную гостиницу для туристов и большой ресторан местной кухни. Все здешние жители работают в хозяйстве — кто в полях, кто в теплицах, кто с туристами. Зарплата начиналась от 300 долларов и растет ежегодно вместе с ростом хозяйства. Жители промышленного города Уху (столицы админрайона) приезжают и просятся здесь жить и работать. Пока не берут. Но уже заложили новый жилой район и несколько крупных общежитий.
Сельский агрокомплекс. По пробиркам раскладывают саженцы
Шестое отступление: «кто в доме хозяин?»
Вы спросите: а при чем здесь государство в этом образцовом сельскохозяйственном предприятии — частные инвестиции, частный бизнес-проект? Государство при главном. Договор между инвестором и крестьянами — владельцами земельных наделов и сельских домов был трехсторонним. Третья сторона — местная власть, которая от имени государства выступила гарантом того, что инвестор выполнит все свои обязательства, не кинет и не обманет темных крестьян.
Без такой гарантии ни один сельский житель ни в одной стране мира свой дом и свою землю добровольно не бросит и не отдаст. Побоится.
А новая государственная инновационная программа для села как раз и строится на опыте таких вот экспериментальных бизнес-проектов. Государство вмешивается в их работу в режиме контроля и стимулирования: налоговые льготы, льготные кредиты, прокладка дорог, электрификация сёл и всё прочее, необходимое для развития инфраструктуры.
Именно на такой политической, экономической и научной базе современный социалистический Китай строит свою продовольственную безопасность. И ставит новые задачи — бережное отношение к земле, восстановление ее плодородия, сохранение и очистка водоемов пресной воды. И чтобы крестьянин был доволен и нынешним днем, и днем завтрашним.
А теперь давайте вернемся в город. Предлагаю краткий конспект впечатлений о прогулках по четырем китайским городам, а точнее — об аспектах социальной политики.
Городские зарисовки
Пролетарский город Уху
Город сопоставим с Днепропетровском — 1,6 миллиона жителей, хотя официально здесь числится почти 4 миллиона. Дело в том, что в Китае принято передавать в подчинение мэрии близлежащие сельские уезды, а таковых вокруг Уху набирается четыре.
Город интересен темпами своего развития. В 1995 году он занимал 25-еместо в рейтинге экономического развития территорий Китая, а к 2008 году поднялся на второе место. Впечатляет?
За счет чего такой рост? Совсем недавно Уху и прилегающие уезды входили в четверку всекитайских лидеров по производству риса. Сегодня этим достижением не хвастаются, говорят совсем о другом.
Мэрия взяла курс на новую индустриализацию, определив для себя четыре отрасли: автомобилестроение, производство запчастей, домашней бытовой техники и кабельной продукции.
За три десятилетия реформ в Уху появилось или модернизировалось 340 новых предприятий, и все они занимаются инновационным производством по новым технологиям. Это заслуга городской власти? Решайте сами, но предварительно узнав о том, что из городского бюджета профинансирована модернизация предприятий на 5… не миллионов, а миллиардов юаней, т.е. почти на миллиард долларов.
И за короткий срок провинциальный сельскохозяйственный город превратился в центр новых технологий. Здесь сегодня 180 научно-исследовательских учреждений. Здесь запатентовано 16800 изобретений, в том числе 7750 из них принадлежат крупнейшему государственному автоконцерну «Чери».
Мы побывали на заводе. Это предприятие полного цикла — от производства двигателей до сборки готовых автомобилей. Я в свое время видел новый, поставленный южнокорейским «Дэу», сборочный конвейер на нашем АвтоЗАЗе. Небо и земля. У китайцев совершенно новый технологический уровень, всё управление — через компьютеры.
Умилил такой штришок, напомнивший об СССР: в моторном цехе с любовью обустроен уголок, посвященный местным изобретателям и рационализаторам. Портреты, описание изобретений и выставка железяк, иллюстрирующая эти технические находки. Рядом — галерея передовиков производства.
Зарплаты на предприятии начинаются от 3 тысяч юаней (на наши деньги — от 4 тысяч гривен). Любые инициативы, инновации, изобретения поощряются премиальным рублем. Простите, юанем.
Кстати, опять же за годы реформ в Уху количество вузов выросло до десяти, здесь сегодня обучается почти 150 тысяч студентов. И, что очень важно, быстро развивается структура среднего технического образования — предприятия требуют подготовленных рабочих кадров. В городе 25 техникумов, в них учится 590 тысяч молодых людей.
В Китае сегодня происходит активная миграция трудового населения, особенно молодежи, из села в город. Потому существует и работает государственная программа, обеспечивающая профессиональную подготовку бывших селян к городским промышленным профессиям.
А главное — растущие предприятия обеспечивают выпускников рабочими местами.
Уху в определенном смысле — город контрастов. Не в том смысле, в каком вы подумали. Город чистенький, вымытый и очень свежий на вид везде — и в центре, и на рабочих окраинах. Но центральные улицы уже «стремятся в Европу», здесь широченные пешеходные проспекты, бутики с дорогими товарами (отмечу, что почти без покупателей). А окраины напоминают жилмассивы украинских городов, правда, не в девять этажей, а в тридцать. И, в отличие от наших городов, очень зелены, обустроены, нигде бумажки на тротуаре не встретить, не говоря уже о мусорных кучах (в Уху я мусора не видел вообще, в Шанхае видел).
И Уху, кстати — единственный китайский город, в котором я не видел полицейских. Только рано утром куда-то мимо гостиницы торопливо проехал патрульный автомобиль. Основное средство передвижения в городе — автомобили «Чери» и велосипеды. В других городах преобладают иномарки.
Город-космополит Шанхай
О Шанхае большинство имеют представление только по фотографиям его знаменитой набережной и стоящих на ней небоскребов. Хотя старые районы города мучительно напоминают Одессу — и архитектурой, и растительностью.
Строго посредине между новыми высотками и старенькими двухэтажными домами, на узкой и очень «китайской» по антуражу улочке (в маленьких магазинчиках продают всё, что угодно — от цветов до стройматериалов, от живых кроликов до дешевой одежды) — стоит неприметное четырехэтажное здание. Это Центр обслуживания населения. Один из 200, раскиданных по всему городу.
Центр обслуживания населения
Прямого аналога таким центрам нет в нынешней Украине. А если вспомнить СССР, то это получается некий симбиоз ЖЭКа, паспортного стола, юридической консультации, выездной бригады местной поликлиники, а также районного дома пионеров, дома культуры и клуба школьников по месту жительства.
На первом этаже жители микрорайона могут получить любые необходимые им консультации, советы, бланки документов, поставить печати, взять справки. На всех остальных этажах — бесплатные кружки, клубы и секции. В одном кабинете мы увидели разных по возрасту любителей народной музыки. Они репетировали что-то очень национальное на инструментах, название которых я спросил, но не запомнил.
В небольшом зале — царство женщин среднего возраста. Под руководством тренера они занимались тем, что я назвал бы аэробикой. Но с китайским колоритом — ритмичные танцевально-маршеобразные движения, исполняемый с красными косынками и в движении колонной. Женщины засмущались, а потом, видимо, встрепенулись и начали исполнять такие залихватистые танцевальные па, что засмущались мы — незваные гости.
Здесь же и детские кружки — технического творчества и… юных журналистов. Самый популярный кабинет — компьютерный зал с бесплатным Интернетом и инструктором, который подсказывал весьма пожилым посетителям тонкости общения во Всемирной паутине. Но не пустует и библиотека. Говорят, что популярностью пользуются учебно-познавательная литература и душещипательные китайские женские романы. Во дворе здания — спортивные площадки, футбольное и баскетбольное поля. Финансируется это всё, естественно, из городского бюджета. Людей во время посещения, по моим прикидкам, было человек триста. Младшему — лет пять, старшему — боюсь даже угадывать, но лихо танцующей женщине было далеко за 65.
Особые приметы Шанхая — собирающиеся по вечерам и танцующие прямо на парковых аллеях или на улицах группы молодежи. Алкоголь продается круглосуточно, но людей в таких магазинах я вообще не встречал, хотя сам заходил частенько.
Основной транспорт — гигантская сеть метро на 300 станций, полупустые рейсовые автобусы и автомобили-иномарки. Самые популярные — «Ауди», много «Тойот», очень мало «Мерседесов». Но все они — лицензионной китайской сборки.
Отступление седьмое: «как это можно есть?»
В Китае, подходя к обеденному столу, всякий раз понимаешь, насколько ты любишь Родину и нашу простую кулинарию.
Не буду пугать рассказами о жареных тараканах, такого мы не встречали. Хотя познакомился с местным и очень распространенным лакомством — у курочки или утки отрезают лапки, подстригают на них когти, слегка поджаривают — и всё, местный «хот-дог» готов. Его продают прямо на улицах.
Есть здесь и «Макдональдсы» (очень, к слову, невкусные — хуже, чем в Украине — привкус пластика), есть европейские пиццерии, кафе, рестораны. Параллельно существует круглосуточная уличная кухня — почти на каждой улице стоят многочисленные жаровни и подносы с полуфабрикатами, рядом — один-два столика. Подходишь, показываешь пальцем на разложенное в кюветиках нечто, его поджаривают и подают тебе на тарелочке или в пакете. Я не рискнул, коллеги рискнули и остались живы, говорят, что вкусно.
Но главная особенность местной кухни заключается в том, что ты практически никогда не угадаешь, что именно в данный момент жуешь или хлебаешь. Талант китайского повара измеряется в невиданных мною раньше критериях: приготовить блюдо так, чтобы отсутствовал вкус исходного продукта. Образно говоря, если это блюдо из мяса, то оно должно быть на вкус овощами или рыбой. Я не угадывал никогда. Поэтому старался есть то, что бесспорно узнаваемо — рис, сырую или жареную рыбу, внятные кусочки мяса или птицы.
Да что говорить! Я привез дочери всяко-разных китайских сладостей, так вот одна из конфет оказалась с… мясом.
Роскошный Гуанчжоу
Городу более двух тысяч лет, его часто называют Южными воротами Китая, именно здесь когда-то начинался знаменитый Шелковый путь из Поднебесной в остальной мир. Кстати, по китайским меркам, город небольшой — 10 миллионов постоянного населения, хотя по факту, наверное, раза в полтора больше.
Первое впечатление (а прилетели мы часам к 11 ночи): мучительная влажная жара. Те, кто бывал на курортах Сухуми, меня поймут — климат одинаковый.
Второе впечатлени