Мои ладони пусты.
Я не держу больше небо,
Оно скучно и серо,
В нем лишь холодные дожди.

И в словах все меньше правды,
А в глазах все больше зла.
В легких засела зола
Кремированных мыслей, дождевой прохлады.

Я медная клетка безголовой змеи,
Слишком тесная, чтоб дать сердцу вздохнуть.
Я разломанный надвое ком земли,
Брошенный последним в последний путь.

И мне сонно в жаровнях мира асфальта,
Мне стыдно листать фонари светофоров.
Я сегодня пью то, что припрятал на завтра,
Пью и иду вдоль косых заборов.

А за ними играют патронами дети,
За ними земля наполнена красным
Закатом, который в ответе
За то, что считалось в нас беспристрастным.

И я жгу свои руки на слабом огне,
Раз не держат небо, будут золой.
Инвалидность сознания присвоена мне,
Быть жесткой, сырой и невкусной едой.

Не в приправах тут дело, не в мастерстве
Поваров, что пытаются это блюдо готовить.
Дело в природе тела, в сырье,
В том чего оно будет стоить.

А за пламенем солнца танцуют богини,
Их чудные прически создают облака,
Совсем юны, абсолютно нагие,
Но старческой мудростью светят глаза.

Я тяну к ним угли своих черных рук,
И пугаю, как бабочек дождь пугает,
Мне нравится их песен звук,
До дрожи в коленках аж пробирает.

Мне бы не утонуть в этих виденьях,
Хватило бы воздуха в красной крови,
Хватило бы правды в словах и сомнениях,
Да в сердце ненавистной любви.