The true school hatred story
1 сентября 1997 года я пошла в совсем новую школу, школу № 1940. Было холодно, ноги в белых колготках и лакированных туфельках страшно мерзли, ранец мотался туда-сюда, но благодаря пиджаку в черно-белую клетку и с черным же воротником Рита казалась себе необыкновенно взрослой и красивой.
Наконец, после долгой презентации нового заведения, детей пустили в класс. Учительница, Людмила Евгеньевна, рассказала, чем ребята будут заниматься в школе. Потом решила проверить, кто как умеет читать. Рита оказалась единственной, кто читал не по слогам, «слитно», как сказала Людмила Евгеньевна. Потом урок закончился, родители пришли за детьми. Людмила Евгеньевна спросила: «Ну что, ребята, понравилось в школе?» Рите не понравилось. В общем-то, по фигу. Но все хором закричали «Да», она тоже крикнула... Папа просиял от радости.
Но не прошло и трех недель, как я заболела. И болела в первом классе девять (9) раз.
С чтением проблем, естественно, не было. Правда, я никак не могла научиться читать по слогам... Но это неважно. Письмо тоже давалось легко, правда, почерк. Но это фигня. С трудом мне давалась тогдашняя математика, потому что дома я о ней вообще не думала, а в школе много пропустила.
Во втором классе болела уже меньше.
А в третьем Людмила Евгеньевна со слезами на глазах объявила, что уходит из школы, так как дочка выходит после декрета на работу и нужно сидеть с внучкой. Долго нас терзали разными заменами. Наконец пришла постоянная училка, Елена Лукьяновна. Она прежде преподавала географию. Наверное, поэтому перед очередной диспансеризацией она написала на доске: «При себе иметь страховой полЮс».
Но я упустила еще кое-что: во втором классе начался английский! Мы с удовольствием сидели в «кабинете этики и психологии» на «венских» стульях за круглым столом, покрытым бордовым бархатом, и изучали желтенькую Верещагину с Притыкиной. Учительница была молоденькая, симпатичная, Надежда Георгиевна. Но почему-то проработала с нами только один год. В 3м классе, и без того чудесном из-за постоянных замен, появилась другая. Гульджан Фаиковна Тохтамышева, пожилая татарка, если не ошибаюсь. Уроки английского с ней оказались скучнейшими. Просто тоска. Родители решили, что для меня стоит нанять репетитора по инглишу. И тогда в моей жизни появилась Нила Петровна. Копистко. Как говорят в американских фильмах, «это лучшее, что случалось в моей жизни». Я серьезно. Английский с ней вновь обрел вкус и цвет. “The Chatterbox”, “Hotline”, “Headway”, тексты из журнала “Speak Out”, вся известная мне английская грамматика, тесты и просто... дружба. Только ей я говорила, что не принимала лекарство, которое мне прописал врач, и умоляла не рассказывать об этом родителям. Она обещала с легкой улыбкой и всегда сдерживала слово.
Правда, в начале первого нашего занятия она мне страшно не понравилась. Но это длилось недолго. Я даже знаю, почему не понравилась. В школе мы знали только оборот have/has got, но понятия не имели о существовании самостоятельного глагола to have. А она меня спросила: Do you have a brother? Я поняла только одно из этого вопроса: я чего-то не знаю. Вот уж открытие Расплакалась и убежала из комнаты.
Однажды, забирая меня из школы, папа учуял на лестнице у входа запах травы (в смысле марихуаны). И решил, что школу надо менять. Дедушка решил, что наиболее подходящей будет гимназия №1528. Но чтобы там учиться, надо было сдать экзамены. Русский, математика и английский. В мае 2000 года родители созвонились с Людмилой Евгеньевной, она согласилась натаскать меня по русскому и математике. Нила Петровна помогла с английским. В итоге все, кроме математики, сдала на «5», а этот мой «любимый» предмет – на 4. И поступила. Но 1528 – это отдельная история.