Какие всё-таки поэты приспособленцы. [к ситуации]. Везде найдут место, угодное душеньке. Но - ! – это место действительно разнится с Москвой.


Бауманский садик, куда я прибегаю чуть не бегом – чтоб успокоиться. Такой старых времён, деревянная сцена там для конференций, флажки – лоскутки – висят и гирлянды советских времён. Я очень его полюбила. Я сажусь на покрашенную в ярко-серый скамейку – одну из длиннющих шести, стоящих в три ряда. На меня уже падают подсушенные листья, я ставлю свой пластиковый портфель и дышу пустотами. Сегодня в полдень я купила в окошке «французская пекарня» кофе и круассан и пошла туда, конечно, обожгла пальцы). Загрузилась опять недостойным загруза происходящим, за что возненавиделась и пробежала в два широких шага двустороннее движение, между гудящих автомобилей, в одной руке чёрный пластиковый портфель, в другой коричневый пластиковый стаканчик кофе. Поверхность кофе – мелкими брызгами вверх. И я видела это покадрово, казалось. И я села на второй ряд перед пустой сценой и смотрела долго, видя очень много ничего. Символично, не правда ли, сидеть мне сейчас перед пустой сценой с важным созерцательным видом, нога на ногу как подобает мужчине и вообще в очень странных ощущениях. Здесь ходят учёные, меня радует, что сад не развлекушечный, нет детей и прочих экранных помех. Только умные лысины, редко проходящие где-то сбоку по прямой. Что-то в этом саду есть от лагеря… И точно здесь есть моё сердце. В таком состоянии [нет, не достойно это такого состояния, если б не сердце, выбросила бы давно] я люблю ставить рекорды - за день ни одной эмоции на лице. Ты мне слалО смски-иглы, они приходились точно под ногти, когда я нажимала клавиши тлф, читая. В конце концов я сделала тлф немым. Мне было очень приятно, кст. Наверное, оттого, что я вернулась в привычное состояние – выносливости.
Июль угас и август густ.
Уст стиховатых, Баумана садик, целовал ты.
Гремит тарелками медными
И духовыми провожает лето
Бауманский садик.
Ты летний вечер, ты свитер на душистой тонкой фее
дыхание-молчание твое золотой тонкой нитью на шее
Ты для связки
Слов и глаз – совсем стих
Мой бесконечный вязкий
во рту и в пальцах стих

на ладонях моих лежишь как в книге
тропами тромбами линиями
ты, садик…
горюшко, ха.., моё в себя прибрал
сам себя подвёл, приняв меня в себя
однажды, Бауманский садик.
Сам себя подмёл
Оставленным мною когда-то букетом.
Не идёт в горло пиво в тебе, идёт горлом слово
Навстречу. Как пахнет слово «Да», так пахнет «ты».
Скамьи здесь подразумевают шахматы.
Асфальт здесь подразумевает ретро,
Тарелки медные, с невымытым в них грохотом, но мытые ветром

Я прихожу к тебе, когда во мне цветёт вселенский Ад.
Прости её за это, Бауманский сад.