С первого дня этого страшного года солнце палит, будто безумное. Трава под окнами перед домом, астры и анемоны – все выжжено им дотла.
Но к полудню это проходит. А вечерами ты дышишь росой, приходишь весь разодетый в чьи-то лица и травишь байки до утра.
На рассвете прячешь под подушку пузырьки с аммиаком.
Когда ты приходишь, весь в этом пурпуре и черном – я целую тебя взасос, как предпоследний вечер мая.
И по этому случаю назревает тишина, и Герман сбрасывает листья.